Рок-звезда - Б. Б. Истон

году прогремела на весь Юго-Восток своими мощными, зажигательными шоу. И если у вас, друзья, будет шанс как-нибудь попасть на концерт «Фантомной Конечности», считайте, вам повезло. А девушки, которые придут на концерт в ее фирменных майках, смогут даже выйти на сцену и принять участие в конкурсе поцелуев!

При этих словах мое трепещущее сердце камнем рухнуло куда-то в пятки. Я представила себе очередь из девиц в майках «Фантомной Конечности», стоящую возле «Маскарада» за билетами, а диджей в это время громко чмокал, имитируя звуки поцелуев, чтобы завести аудиторию.

– А это их дебютный сингл «Падающая звезда». Наслаждайтесь!

Затаив дыхание, я уставилась на Ганса, а из динамиков полилась мелодия, которой я раньше не слышала. Она не была тяжелой. Это была не одна из их обычных песен. Это была… баллада.

Когда Трип начал, по обыкновению, громко петь слова, которые были написаны у Ганса на локте, мои глаза наполнились слезами. Когда он зарычал о том, как посадил небесное создание на поводок, я распустила слюни. А когда он вывел искренне-бархатным голосом, как упавшая звезда оказалась на самом деле взорвавшейся суперновой галактикой, я точно знала, о чем он говорит, потому что мое сердце, казалось, тоже было готово взорваться и уничтожить нас всех.

Стоило песне закончиться, как все два десятка гостей завизжали, запрыгали и кинулись к ребятам, но я успела раньше всех.

Кинувшись в раскрытые руки Ганса, я обхватила его ногами за талию и повисла на нем. Я целовала его щеки. Нос. Лоб, веки и подбородок. В конце концов я поцеловала его в губы, но не раньше, чем выдохнула «Господи, боже мой», и «Я так тобой горжусь!», и «Это потрясающе!» как минимум сто раз подряд.

Ганс улыбнулся, и наши губы наконец слились воедино.

– С днем рождения! – пропел он так, что расслышать его могла только я.

– И тебя с днем рождения, – заверещала я. – Твою песню передали по радио!

– Это твою песню передали по радио, – ткнул он меня носом в нос.

– Но как? Ты же ни разу мне раньше ее не играл?

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

Я еще сильнее обхватила его руками и ногами и прижалась лбом к его лбу.

– Тебе понравилось? – спросил Ганс.

Я кивнула, и ему тоже пришлось наклонить голову вместе со мной.

– Обожаю ее. И тебя.

– Я тоже люблю тебя, детка.

Мое сердце набухло, и эмоциональная часть Ганса последовала за ним, вспухнув прямо между нами. Он теснее сжал мою задницу, прижал меня к себе еще ближе и поцеловал так, словно мы были в комнате только вдвоем.

Припев моего самого лучшего подарка на свете все еще звучал в голове, пока Ганс нес меня в комнату Мэдди и захлопывал дверь за нами ударом ноги.

Я знаю, ее нельзя удержать,До нее – световые года.Я знаю, ее нельзя удержать,Теперь лишь молюсь я всегда.Не гасни, звезда ты моя, лети,Гори, дорогая, сияй,Только меня, меня ты люби,Только не забывай…

И ах, как я его любила – на усеянном пони покрывале Мэдди.

И пускай я не получила на день рождения ни торта, ни свертков с подарками. Никто не спел мне «С днем рожденья» и не зажег восемнадцать свечек. Но когда Ганс лежал поверх меня в том самом месте, где все это началось, ничего не имело значения. Я уже получила самый лучший подарок, о котором только могла мечтать.

А еще он написал мне песню.

30

Едва «Падающую звезду» начали исполнять по радио, концертное расписание группы резко изменилось. Их не только стали приглашать на все проходящие летние рок-фестивали, но даже места, где они раньше играли на разогреве, теперь хотели видеть их основными выступающими. Я была страшно рада за Ганса, но сама я взяла очень много курсов на летний семестр, да еще продолжала работать на полставки, и теперь, со всеми его разъездами, мы могли видеться только перед и после его местных выступлений.

И даже эти местные выступления заметно изменились. Мы больше не пили виски у черного хода, расшвыривая мусор вокруг. Теперь мы пили виски в комнате отдыха, куда то и дело заходили какие-то люди, чтобы договориться об интервью, прослушивании или фотосессии. То есть фактически я пила виски, а Ганс работал.

Известность также принесла с собой новую породу поклонниц – групи. С обычными фанатками я уже как-то смирилась. Они были назойливые, но, получив свой поцелуй, объятие и автограф, они хихикали и убегали. Групи же, напротив, хотели не просто поцеловать моего мужчину; они хотели его трахнуть, выйти за него замуж, родить детей, развестись и следующие восемнадцать лет получать алименты, а потом, когда деньги кончатся, продать записанное тайком секс-видео.

Стоять возле сцены в ожидании, пока на нее выйдет «Фантомная Конечность», всегда было довольно противно, но стоять там среди взрослых теток, чьи майки с эмблемой «Фантомной» казались заметно севшими – так они обтягивали их изгибистые тела, – было практически невыносимо.

Среди них я казалась невидимой.

Ну, хотя бы в тот вечер на мне было платье. Пускай оно было черным с маленькими белыми черепами, и я дополнила его своими бойцовскими ботинками, но это был мой самый девчачий наряд класса примерно с пятого.

Когда огни в зале погасли, а толпа ломанулась к сцене, я обнаружила, что меня оттеснили примерно ряда на четыре еще до того, как парни успели занять свои места.

Черт. Тут надо было прыгать. Я поняла, что не стоит здесь оставаться.

Первые четыре ряда стояли настолько тесно, что я не могла протиснуться сквозь них, так что я вместо этого стала пробираться к краю толпы. Я была со стороны Ганса, всего метрах в пяти от сцены, достаточно близко, чтобы разглядеть панику на его лице, когда он взглянул на первый ряд и не увидел там меня. Я заорала его имя и замахала руками – как раз вовремя, чтобы успеть привлечь его внимание до того, как Трип начнет свои разговорчики с толпой.

Когда глаза Ганса отыскали меня, клянусь Богом, у меня подогнулись коленки. Их менеджер уговорил его начать подводить глаза на концертах, и результат был просто сногсшибательный. Мне дико хотелось взбежать на сцену и стереть эту подводку к чертям.

Ганс улыбался мне, а подведенные голубые глаза сияли во тьме. Татуированная рука, обхватившая тело блестящей красной гитары, напряглась, готовясь к работе. Широкий ремень в заклепках, поддерживающий его свободные штаны, поблескивал при движении. И тут наш контакт прервался. Начав играть, Ганс опустил взгляд – и таким он и останется до конца концерта.

Ну, надо думать, кроме поцелуйного конкурса.

Но я больше не смотрела на эту херню. Звуки канкана становились для меня сигналом, чтобы уйти оттуда на фиг. Я уходила пописать, покурить, купить выпивку, сунув бармену свой фальшивый документ, проверить свою чековую книжку все