Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

разочаровал, но всегда будет защищать. За Айи, которую он любил и всегда будет любить, и за мистера Шмидта, за людей, работающих в его пекарне, и за беженцев в Шанхае, которые были его новой семьей, для которых безопасность и комфорт оставались труднодостижимыми. Он желал им света мира, вечных радостей, несломленного духа на долгие годы.

* * *

Однажды днем, когда пекарня уже закрывалась, он уходил с Голдой и тут заметил молодого парнишку, крадущегося за окном. Он дрожал, поскольку был без пальто и шляпы, на одной ноге у него был белый спортивный кроссовок, на другой – черный оксфордский ботинок. Беженец, австриец, инстинктивно понял Эрнест.

– Не хочешь ли немного хлеба? – Он пригласил его войти, и Голда ушла за стаканом соевого молока и оставшейся буханкой хлеба. Они сидели, пока парень поспешно поедал предложенное.

Его звали Зигмунд Баум, он действительно был австрийцем, прибывшим в Шанхай на океанском лайнере, и сейчас проживал в общежитии в районе Хункоу с примерно восемью тысячами беженцев. Зигмунд сказал, что у них были большие проблемы. Они были последней группой беженцев, прибывших в Шанхай, и в течение нескольких месяцев «Джойнт» оказывал им поддержку, предоставляя еду и медицинскую помощь. Но после нападения на Поселение восемь тысяч беженцев были предоставлены сами себе, не получали ни медицинской помощи, ни еды и были вынуждены ютиться в старом здании с антисанитарными условиями, где четыреста человек делили два примитивных туалета. У них не было поддержки ни от одной страны, никто из богатых британцев или американцев больше не помогал им, и они потеряли связь с мисс Марголис, представителем «Джойнта».

Эрнест нахмурился, вспомнив о доверенности в шарфе, который бросила ему социальный работник общественной организации.

– Я видел ее в грузовике, когда ее отправили в лагерь.

– Лагерь? Где? Мы должны найти ее.

Но как? Никто не знал, где находится этот лагерь. Он мог быть расположен на юге Поселения, или к северу от района Хункоу, или внутри японской военной базы, или даже на острове недалеко от Японии.

– Она оставила чьи-либо контактные данные в Шанхае?

– У нее был помощник, но его тоже арестовали.

Эрнест сожалел об услышанном. Он вспомнил, что доверенность касалась фонда помощи беженцам.

– Позволь мне посмотреть, что я могу сделать, Зигмунд. Кстати, Голда, как ты думаешь, тебе не нужна дополнительная помощь на кухне?

– Эрнест, ты же знаешь, что я никогда не смогу тебе отказать. – Голда подмигнула ему.

Он начинал привыкать к кокетству Голды. Будучи актрисой, она не возражала работать с мужчинами или по субботам, и ее актерский талант помогал поднимать настроение в пекарне.

Он снова повернулся к парню. У Зигмунда были большие черные глаза, худые руки и юное лицо. Ему было лет пятнадцать-шестнадцать, чуть старше Мириам.

– Зигмунд, я пока не хочу, чтобы ты уходил. Скажи, не согласишься ли ты помочь мне в пекарне?

Зигмунд подскочил и обнял его. Эрнест похлопал его по плечу, Мириам не помешал бы друг.

По дороге в гостиницу Эрнест думал о том, как найти мисс Марголис. Он должен был найти ее и передать ей доверенность. Без этого фонда восемь тысяч беженцев могли бы умереть с голоду.

Глава 56

Айи

– Но почему? – спросила я. Мы лежали в постели. Одну ногу я закинула ему на живот, другая касалась его бедра. Мы только что занимались любовью. В моих венах все еще пульсировала эйфория, сладкое ощущение блаженства окутало мое тело, словно покрывало сна. Оно было таким уютным, что я чуть не заснула.

– Она бросила мне шарф с доверенностью, которая имеет какое-то отношение к полумиллионному кредиту для беженцев. Теперь она пропала, а беженцы голодают. Мне нужно с ней поговорить.

– Ты не обязан, Эрнест. Ты же не знаешь, где она. Да и вообще ты ее едва знаешь.

– Доброта Эрнеста была его сильной стороной и одновременно его недостатком. Ему нужно было быть более эгоистичным.

– Ты мне поможешь?

– Я? Как?

– Ты знаешь многих людей в этом городе. Кто-нибудь должен был слышать о лагере.

– Может быть. Но почему ты хочешь им помочь? – Действительно, беспомощных еврейских беженцев было очень много, но поскольку японцы все еще бомбили наши города каждый день, пытаясь завоевать весь Китай, китайских беженцев тоже были тысячи. Эрнест не мог помочь всем. Кроме того, если бы социальный работник общественной организации находился в лагере, это представляло бы опасность для Эрнеста – его самого могли арестовать. Не было никаких причин, по которым Эрнест должен был рисковать своей жизнью ради каких-то беженцев, которых он не знал.

– У этих людей больше нет никого, кто мог бы им помочь. Они не говорят по-китайски, у них нет работы, и они голодают.

– Многие люди голодают.

– Айи.

Я потерлась о него.

– Ты бы послушал меня или беженцев?

Это было всего лишь поддразнивание, небольшая проверка, но ни в коем случае не испытание, но я не могла этого объяснить. Новое для меня чувство собственничества разрасталось во мне, как паутина. И чем сильнее становилась наша любовная связь, тем меньше я желала делиться им с другими.

– Конечно же, я послушаю тебя. Мне просто нужно найти мисс Марголис.

– А потом что? Вызволить ее оттуда?

– Я не знаю. Помоги мне, Айи, пожалуйста. Помоги мне узнать, где находится лагерь. От этого зависят жизни людей.

Его глаза ярко заблестели. Я видела, как мужчины читали нотации, смеялись, хвастались, устраивали скандалы и избивали женщин, но я никогда не видела, чтобы мужчина плакал из-за бедственного положения других людей. Я вздохнула.

– Я посмотрю, что могу сделать.

* * *

Честно говоря, у меня были более неотложные дела, о которых нужно было подумать, чем поиск лагеря. Я прожила в гостинице около двух блаженных месяцев, питаясь простой едой, которую готовил хозяин гостиницы и к которой я никогда бы не притронулась раньше. Я мазала лицо и тело дешевым кремом, купленным на улице, и ходила в нескольких готовых платьях, которые купил для меня Эрнест. Мне нужен был долгосрочный план на наше будущее. День моей свадьбы с Ченгом прошел, и мне пора было надлежащим образом обручиться с Эрнестом, чтобы меня не покрыли позором – по крайней мере, напечатать объявление в газете. И это потребовало бы своего рода примирения с Ченгом, который, должно быть, проклинал меня, Синмэя и мою семью. Я не могла прятаться от них всю оставшуюся жизнь. А что касается моего будущего с Эрнестом, то нам нужен был дом. Мне также нужны были деньги.

Но Эрнест, казалось,