Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

не сойти с ума, я мысленно напевала джазовые мелодии: «Summertime», «They Can’t Take That Away from Me», «Crawl Charleston» и мою любимую «Последняя роза в Шанхае». Я смеялась и плакала, вспоминая, как Эрнест играл ее для меня, а я напевала эти радостные ноты, покачивая бедрами и топая в такт по полу. Музыка, которая когда-то была моим средством к существованию, моей страстью, теперь стала гимном свободы, моим лекарством.

Каждую неделю моя прагматичная невестка Пэйю напоминала мне о свадьбе в конце февраля. Сидя на стуле возле моей комнаты и потягивая суп, она пыталась вразумить меня.

– Ты понимаешь, что не сможешь найти лучшего мужа, чем Ченг. Он единственный наследник своей семьи. Как только его мать умрет, ты станешь матриархом. Ты получишь право на все его богатство, на судоходный бизнес его семьи.

– Если тебе так нравятся его деньги, ты должна выйти за него замуж.

– Не говори глупостей. – Глоток супа. – Хочешь полакомиться сладким супом из рисовых шариков с красными финиками? У нас закончился сушеный лонган. Все так дорого. Инфляция убивает нас. Одна и та же рыба утром стоит пять центов, днем – пятьдесят!

Наконец, она вздохнула и ушла, ее маленькие деформированные стопы топали по каменной дорожке, а писклявая малышка плелась за ней. Ей было два или три года, хотя мне это было неинтересно.

Однажды днем раздался голос Ина.

– Так что же я пропустил? Ты изменила Ченгу с этим пианистом. Это правда?

Я прижалась к двери.

– Я схожу с ума, Ин. Ты можешь меня выпустить? У тебя есть ключ?

– Черт. – Он вздохнул. – Послушай, он не должен был бить тебя, но речь идет о твоем будущем. Ты хорошо знаешь, что мы не решаем, с кем нам сочетаться браком. Мы обязаны своими жизнями нашим родителям. Ты и иностранец. О чем, черт возьми, ты думала? Когда там у тебя свадьба?

– Я хочу выбраться отсюда. Выпусти меня, Ин.

– Это зависит не от меня. Кстати, к тебе приходил твой ненаглядный.

– Эрнест? Он приходил сюда?

– Нет. Я говорил о Ченге.

Однажды он пришел и решительно заявил мне, что не собирается отменять помолвку и рассказывать своей матери о моей просьбе. Свадьба должна была состояться. Через две недели.

Я швырнула подушку в дверь, и Ин сказал:

– Повзрослей, младшая сестра. Ты даже не представляешь, какая у тебя хорошая жизнь. Мир переворачивается с ног на голову. Шанхай – это сущий ад. Повсюду патрулируют японские солдаты. Люди прячутся в своих домах, а иностранцев в Шанхае собирают для кровавой расправы.

– Я тебе не верю.

– Твой любовничек, вероятно, уже мертв. Или отправлен в лагерь.

– Какой лагерь?

Я слышала хруст яблока, которое он жевал. Потом он продолжил рассказывать, что японские авианосцы, истребители «Мицубиси Зеро», бомбардировщики и эсминцы обрушились на Перл-Харбор и атаковали Соединенные Штаты Америки в тот же день, когда был совершен захват Поселения. Американцы наконец объявили войну Японии. Но японцы начали полномасштабное наступление. Они вторглись в Гонконг, их военно-морские и военно-воздушные силы убили тысячи людей на острове. Пролетели над Южной Азией и потопили два британских линкора, «Принц Уэльский» и «Рипалс». Они захватили Малайю, разбомбили Манилу и напали на Голландскую Ост-Индию. Британцы сдали Гонконг и отступили в Сингапур, а американцы оставили Манилу и бежали на полуостров Батаан.

– Они беспомощны и едва могут прикрыть свои собственные задницы.

– О каком лагере ты говорил, Ин?

– Мир в огне, младшая сестра. Забудь о своем пианисте. Сейчас всем грозит опасность, ни в одной стране небезопасно. Если хочешь остаться в живых, оставайся в своей комнате.

– Выпусти меня! – Снаружи воцарилась тишина. В отчаянии я пнула дверь ногой.

* * *

Через три недели, в феврале, Ин принес мне более мрачные новости о войне. Японцы вторглись в Сингапур, и могущественные британские войска пали под их натиском. Сингапур капитулировал через семь дней, и тысячи британских, индийских и австралийских военнослужащих были захвачены в плен и отправлены в лагеря для военнопленных.

– Я слышал, японская подводная лодка даже обстреляла нефтеперерабатывающий завод недалеко от Калифорнии! Американцы хотят нанести ответный удар, но что они могут сделать? У них есть авианосцы ВМС на Гавайях, но у них нет бомбардировщиков дальнего действия, чтобы перелететь океан к Токио и вернуться на Гавайи.

Ин сказал, что очень скоро японцы захватят всю Азию. Точно, как хвастался Ямазаки.

Мне было интересно, где он раздобыл такую подробную информацию, но меня не волновало, какую территорию завоевали японцы.

– Ин, – попросила я. – Если ты не собираешься меня выпускать, то, по крайней мере, дай мне поговорить с моим шофером.

– Зачем?

– Чтобы я смогла узнать, врешь ты или нет.

Он пошел мне на встречу, и когда мой шофер пришел, он подтвердил кое-что из того, что сказал Ин. Иностранцы действительно были схвачены и отправлены в лагеря. Я с трудом могла в это поверить, но мой шофер был самым преданным, возил меня повсюду с шести лет. Я часто дарила ему толстый конверт на китайский Новый год в знак своей благодарности.

– Послушай, – произнесла я, прижавшись губами к щели в дверях. – Поезжай к нему домой и посмотри, сможешь ли ты его найти. Ты знаешь, где его квартира. Найди его, убедись, что он в безопасности, и скажи ему, что я хочу его видеть.

Когда мой шофер ушел, я взволнованно расхаживала по своей комнате. До моей свадьбы оставалось семь дней.

Глава 53

Эрнест

Его разбудил вой сирены. Бледные пальцы рассвета еще не добрались до окон, и комната была наполнена ночными тенями. Он сел, думая о ней, и с некоторой долей ревности надеялся, что Ченг сделает ее счастливой.

Эрнест надел свое темно-серое пальто и пошел в булочную, где продавали рогалики для завтрака. Мириам следовала за ним в своей куртке с черном капюшоном. Она все еще обижалась, но неожиданный подарок с небес несколько приободрил ее. Она ходила, куда бы он не просил ее, и иногда он ловил ее взгляд на курьерской сумке, висевшей за спинкой кровати.

Снаружи февральское небо казалось восковым, воздух окутывал унылой холодной пеленой, а улицы были мрачными и пустынными, мокрыми от холодного дождя. Широкая улица Бабблинг-Уэлл-роуд, обычно заполненная людьми и автомобилями, была пуста. Он не встретил ни одного пешехода. Из клубов не доносилась музыка, не скрипели повозки рикш, не гудели автомобили. Насколько видел глаз, все магазины меховых изделий, бутики фарфоровой посуды, киоски с календарями, ночные клубы и опиумные притоны в укромных переулках, являвшиеся частью городского пейзажа, были закрыты.