Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

Эрнест хотел помочь, он не мог бросить беспомощных беженцев, но он мало что мог сделать. Небольшая печь в его пекарне производила всего около ста буханок хлеба в час. За десять часов труда он мог испечь только тысячу буханок. Всем его работникам пришлось бы работать круглые сутки без перерыва, да еще и в разгар летней жары, при условии, что у него будет достаточно топлива и ингредиентов.

– Я сделаю все, что в моих силах. Но буду откровенен, моя пекарня может производить максимум две тысячи четыреста буханок в день.

– Это лучше, чем ничего. Будем раздавать хлеб по норме: больные, пожилые люди и дети будут обладать приоритетом. Очень жаль. Люди уже жаловались, так как мы были вынуждены делать это в течение недели.

Он и не подозревал, что ситуация настолько ужасна.

– Вы просто ангел, Эрнест. Я очень не хочу злоупотреблять вашей добротой еще больше. Но, как вы знаете, американские доллары обесценились, и нехватка муки сильно ударила по нам. Не найдется ли у вас случайно на складе сколько-нибудь муки, прежде чем я получу какую-то помощь от Красного Креста?

Муки, которая у него была в запасе, хватило бы его пекарне на четыре месяца, учитывая текущие темпы производства. Если бы он стал выпекать тысячи буханок в день, ее запасы иссякли бы примерно через месяц. Но у него не хватило духу отказать просьбе мистера Биткера.

– У меня имеется запас муки. Пора приступить к работе.

Глава 60

Айи

– Здесь? Ты живёшь здесь? Этот чертов пианист даже не может снять тебе приличную комнату?

Даже в сильную жару Ченг одевался с иголочки. На нем были белые брюки и белый пиджак до бедер с четырьмя накладными карманами, на шее свободно висел набивной фуляровый шарф. В его присутствии ободранные стены и кишащая термитами дверь были похожи на темницу, а его глаза сверкнули блеском палача.

– Как ты меня нашел? – Я вцепилась в простыню. Мне не нравилось оставаться с ним наедине.

– Я видел, как ты проезжала мимо, и последовал за тобой. Ты меня не видела?

– Я не хочу тебя видеть, Ченг. Убирайся вон.

Он пинком захлопнул дверь и запер ее на задвижку.

– Ты думаешь, что можешь прятаться вечно? Ты знаешь, что моя мать отменила свадьбу? Какой позор – свадьба без невесты.

– Я хочу, чтобы ты ушел, Ченг.

Его красивое лицо покраснело. Он пнул кровать в типичном для Ченга гневе, от которого у меня сердце ушло в пятки.

– Наша свадьба должна была состояться два месяца назад, а ты трахаешься с другим мужчиной. Где он?

– Пожалуйста, уходи.

– Это все, что ты можешь мне сказать? «Убирайся»? Ни слова извинения? Ты изменница, прелюбодейка! Тебе должно быть стыдно. – Он придвинулся ближе ко мне, его глаза бешено сверкали. Я отступила назад. Простыня соскользнула с плеча, обнажив мое тело, облаченное только в шелковое нижнее белье и бюстгальтер. Я вспомнила его поведение в машине. Если бы он начал приставать ко мне…

– Знаешь, что я пережил? Все родственники знают, что ты исчезла. Я стал посмешищем! Почему ты так поступила со мной? Я пытался защитить тебя! Всю свою жизнь я пытался защитить тебя! – Он потряс меня за плечи. – Что я сделал не так, Айи? Скажи мне. Что я сделал не так?

Я не ожидала услышать в его голосе что-то похожее на мольбу. Я посмотрела на него.

Его лицо выглядело похудевшим и осунувшимся, из-за чего брови казались темнее и гуще, а его обычно прилизанные волосы торчали в разные стороны.

Мне пришлось отвести взгляд.

Его шарф соскользнул на пол.

– Я не хотел так кричать на тебя… Ты… почти голая… Я потерял контроль… Раньше ты любила меня. Раньше ты хотела меня… Я всегда думал, что ты станешь моей женой.

Он шмыгнул носом, подобрал с пола свой шарф, повернулся на пятках, открыл задвижку на двери и вышел.

* * *

Я села на кровать и обняла колени. В комнате было тепло, пахло дешевым кремом для лица и ароматом Ченга. Голова раскалывалась от усталости, шока и непонятно чего еще.

Мне было непривычно видеть боль в его глазах, мольба в его голосе сбивала с толку. Это было так не похоже на Ченга, жениха, который постоянно критиковал меня, парня, любившего покомандовать и закатывать скандалы, когда что-то шло вразрез его желаниям, избалованного мужчину, которого не интересовало поддержание разговора. Казалось, даже несмотря на то, что мы выросли вместе, были хорошо знакомы с потребностями друг друга, я никогда по-настоящему не понимала его.

Он не пытался взять меня силой, он сдержался.

Может быть, я ошибалась насчет него.

Сильная боль пронзила низ живота, и я начала растирать его, ожидая, когда боль утихнет, но потом остановилась. Меня бросило в дрожь. Я была осторожна, но за все время, что жила в этой гостинице, у меня не было менструации.

* * *

Весь вечер я мучительно вспоминала о маме и о том, как она защитила меня. Пальцы ее собственных ног ей сломали еще в детстве, но она отказалась ломать мои, хотя мои родственники настаивали на этом. Она была миниатюрной женщиной с маленьким личиком и всегда убирала волосы в аккуратный пучок. Говоря мягким, но строгим голосом матриарха, она оставалась спокойной, пока мои тети и дяди спорили по пустякам.

Я вспомнила, как слышала ее рыдания и стоны в спальне, пока отец избивал ее. Я бы приняла удары на себя ради нее, защитила бы ее, если бы могла. Однажды она целый месяц пролежала в постели из-за вывихнутого плеча и сказала, что упала с кровати во время сна.

Но даже такая женщина, как она, не осмеливалась нарушать традиции, согласно которым женщины никогда не должны разводиться, женщины, страдающие от домашнего насилия, должны молчать.

И что я наделала? Ее любимая дочь, помолвленная с одним мужчиной, но забеременевшая от другого, и что еще хуже – я носила под сердцем внебрачного ребенка, ребенка смешанных рас, позор для ее семьи. Мама никогда бы мне этого не простила, и она бы избила меня, если бы была жива.

* * *

Я занималась любовью с Эрнестом с настойчивостью и яростью, на которые, как я думала, не была способна. Я хотела, чтобы он разрушил меня, хотела оставить позади бездну тьмы и страха, которые угрожали поглотить меня. Я зашла слишком далеко. «Влюбиться – все равно что балансировать на краю пропасти с завязанными глазами», – сказала Эмили.