Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

Чингиз Торекулович Айтамтов, скончавшийся 10 июня 2008 года (родился 12 декабря 1928-го), был награждён всеми высшими литературными и государственными наградами Советского Союза, был секретарём Союза писателей СССР. Увы, он подписал агрессивное письмо секретарей СП СССР против Солженицына и Сахарова. Позже стыдился этой подписи.

Был он депутатом Верховного Совета СССР, послом СССР в Люксембурге. После образования независимого Кыргызстана стал от него послом в Бельгии. Скончался в немецкой больнице в Нюрнберге.

Французский историк и дипломат Проспер де Барант, родившийся 10 июня 1782 года, интересен своим знакомством с Пушкиным. Он написал Пушкину в 1836-м. Поэт ответил. Они встречались и Барант предложил Пушкину вместе перевести на французский «Капитанскую дочку».

Для такого перевода у Пушкина уже не было времени. Он погиб в феврале (новый стиль) на дуэли. Пикантность заключается в том, что дуэльные пистолеты для Дантеса его секундант, виконт Д’Аршиак, одолжил у сына Проспера де Баранта, Эрнеста. И де Барант особенно тяжело перенёс трагедию. Он приходил к умирающему поэту, был на его отпевании. О чём с благодарностью писал отцу Пушкина В.А. Жуковский: «Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но целой Европы; потому-то и посол французский (сам знаменитый писатель) приходил к дверям его с печалью собственной; и о нашем Пушкине пожалел как будто о своём».

А Эрнест де Барант, сын Проспера, умудрился поссориться с Лермонтовым. В феврале 1840 года на балу у графини Лаваль Эрнест упрекнул русского поэта в распространении неких лживых сведений о нём, об Эрнесте де Баранте. На что Лермонтов поначалу отвечал миролюбиво, отвергая упрёк. Однако после того как Эрнест назвал Лермонтова сплетником, между ними 18 февраля состоялась дуэль. Кстати, на Чёрной речке, где стрелялся Пушкин.

Поначалу дуэлянты не стрелялись, а фехтовали на шпагах. Но кончик шпаги у Лермонтова быстро сломался, и Эрнест провёл по его груди шпагой формально, чуть оцарапав кожу. После этого они перешли на пистолеты. Эрнест промахнулся, а Лермонтов, проявив ответное благородство, стрелял в сторону. Дуэль закончилась примирением.

Но о ней стало известно императору, который немедленно выслал Лермонтова в действующую армию на Кавказ. Эрнесту было предписано покинуть Россию. Его отец, Проспер де Барант, посол Франции в России, стал хлопотать о прощении Лермонтова. Но, зная, как ненавидит поэта Николай I, Бенкендорф посоветовал французскому послу не вмешиваться не в своё дело.

Умер Проспер де Барант 22 ноября 1866 года.

Валерия Алексеевича Косолапова, родившегося 10 июня 1910 года, я знал прежде всего как человека, который недолго при Хрущёве был главным редактором «Литературной газеты» в 1961 году. Он опубликовал на страницах «Литературки» стихотворение Евтушенко «Бабий Яр». За что был немедленно снят с работы.

Что страшного было в этом стихотворении? Его тема. Евтушенко впервые в советской печати написал о массовом расстреле под Киевом в Бабьем Яру евреев.

Сталин, особенно в последние годы жизни, вёл политику государственного антисемитизма, поэтому всякие сведения о массовых уничтожениях евреев на территории Советского Союза замалчивались. А госбезопасность при Сталине запускала слухи, опровергавшие такие сведения. Успешность подобной политики обнаружилась в том, что при сменившем Сталина Хрущёве в геноцид евреев распропагандированное население уже не верило.

И вот в Бабьем Яру оказался Евтушенко. Осмотрел никак не обозначенное место массового захоронения. И написал об этом стихотворение.

Встал вопрос, что с ним делать? Передаю слово Евтушенко, который 16 января 2011 года даёт интервью Михаилу Бузукашвили, представляющему американский Интернет-журнал «Чайка»:

«– Я поехал к Косолапову в «Литературную газету». Я знал, что он был порядочный человек. Разумеется, он был членом партии, иначе он не был бы главным редактором. Быть редактором и не быть членом партии – было невозможно. В начале я принёс стихотворение ответственному секретарю. Он прочитал и сказал, какие хорошие стихи, какой ты молодец. И спросил – ты можешь мне оставить это стихотворение, ты мне прочитать принёс? Я говорю – не прочитать, а напечатать. Он сказал – ну, брат, ты даёшь. Тогда иди к главному, если ты веришь, что это можно напечатать. Я пошёл к Косолапову. Он в моём присутствии прочитал стихи и сказал с расстановкой – это очень сильные и очень нужные стихи. Ну, что мы будем с этим делать? Я говорю, как что, печатать надо.

– Обычно когда говорили – сильные стихи, потом после этого добавляли – но печатать их сейчас нельзя, не так нас поймут.

– Да. Он размышлял и потом сказал – ну, придётся вам подождать, посидеть в коридорчике. Мне жену придётся вызывать. Я спросил – зачем это жену надо вызывать? Он говорит – это должно быть семейное решение. Я удивился – почему семейное? А он мне – ну как же, меня же уволят с этого поста, когда это будет напечатано. Я должен с ней посоветоваться. Идите, ждите. А пока мы в набор направим.

Направили в набор при мне […]

Потом приехала жена Косолапова. Как мне рассказывали, она была медсестрой во время войны, вынесла очень многих с поля боя. Такая большая, похожая на борца Поддубного женщина. И побыли они там вместе примерно минут сорок. Потом они вместе вышли, и она подходит ко мне. Я бы не сказал, что она плакала, но немножечко глаза у неё были на мокром месте. Смотрит на меня изучающе и улыбается. И говорит – не беспокойтесь, Женя, мы решили быть уволенными.

Здорово, да. И я решил дождаться утра, не уходил. И там ещё остались многие.

А неприятности начались уже на следующий день. Приехал заведующий отделом ЦК, стал выяснять, как это проморгали, пропустили? Но уже было поздно. Это уже продавалось, и ничего уже сделать было нельзя».

Заведующий отделом ЦК – очень большая шишка. Но Косолапов никого из ЦК ставить в известность не стал. Мог это стихотворение задержать цензор. Однако главные редактора имели право не соглашаться с цензорскими замечаниями и брать публикацию под свою ответственность. Разумеется, никто из главных пользоваться таким правом не спешил. Взять под свою ответственность – значило быть уволенным. Подвиг Валерия Алексеевича Косолапова состоял в том, что он первым не испугался.

Потом он работал директором издательства «Художественная литература», был главным редактором «Нового мира». Но в истории литературы он остаётся со своим подвигом – открыл накрепко сооружённую при Сталине плотину перед запретной темой. Одного стихотворения Евтушенко оказалось достаточно, чтобы снести эту лавину!

Скончался Валерий Алексеевич в мае 1982 года.

У Николая Ивановича Харджиева, скончавшегося в Амстердаме 10 июня 1996 года, друга Ахматовой, знакомца многих писателей, в том числе Багрицкого, Мандельштама, Пастернака, Кручёных, обладателя богатой коллекции русского авангардного искусства, книжных изданий русских поэтов и писателей XX века с их дарственными надписями, уникальных документов эпохи, – у Н.И. Харджиева, говорю я, была очень непростая судьба.

Ему повезло: его везде встречали одинаково хорошо. С ним любили беседовать о жизни. Мандельштам говорил, что у Харджиева абсолютный слух на стихи. Ахматовой он помогал готовить её статьи о Пушкине.

Небольшую его комнату в Марьиной Роще Ахматова называла «убежищем поэтов». Да, здесь бывало немало поэтов – Нарбут, Зенкевич, Хармс, Введенский, Олейников, Черилин. Но бывали и художники Татлин, Малевич, Суетин. В восьмиметровой комнате Харджиева в начале июня 1941 года произошла знаменитая встреча Ахматовой с Цветаевой, после которой Ахматова сказала: «А всё-таки я перед ней тёлка».

Николай Иванович был вторым мужем Серафимы Густавовны Суок, младшей из сестёр, чьим первым мужем был поэт Нарбут, а после развода с Харджиевым Серафима Густавовна вышла замуж за Виктора Шкловского.

Вторая жена Харджиева – художница Лидия Васильевна Чага прожила с Харджиевым долгую жизнь.

Николай Иванович – автор биографической книги «Судьба художника» – о П. Федотове. Ему принадлежит множество экспериментальных и шуточных стихотворений. Он откомментировал сочинения Маяковского, Глебова, Мандельштама, Хлебникова. Журнал «Вопросы литературы» в течение нескольких лет публиковал материалы из литературного архива Харджиева.

А вот с архивом коллекций ему очень не повезло. Разворовывали её постепенно. Харджиев планировал переехать с женой на Запад и заняться там научной и издательской деятельностью. А для материального обеспечения себя и жены решил вперёд себя выслать часть архива. Помогавший ему шведский славист Бенгдт Янгфельд вывез в 1977 году по дипломатическим каналам четыре картины Малевича, принадлежавшие Харджиеву, и присвоил их. Завязавшийся скандал ни к чему не привёл. Эти картины к Харджиеву не вернулись.