Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

В марте 1917-го Керенский вступает в партию эсеров и становится лидером партии. В апреле добивается от председателя правительства князя Львова коалиционного кабинета министров, где получает портфель военного министра. Его политическая карьера достигает своего пика: Керенского воспринимают как народного вождя, напутствующего войска на победу на фронтах Первой Мировой.

Однако проваливается его первый же крупный проект: июньское наступление 1917 года. Жизнь народа в России лучше не становится, армия разваливается, несмотря на объявленные жёсткие меры по отношению к дезертирам. Популярность Керенского сдувается.

Особенно это становится очевидным, когда он переезжает для жительства в бывший царский Зимний дворец. Ходят слухи, что он спит на кровати императрицы Александры Фёдоровны. Его насмешливо называют «Александром Четвёртым».

7 июля он занимает пост министра-председателя с сохранением за собой портфеля военного и морского министра. Учитывая антивоенные настроения солдат и галопирующую инфляцию, он добивается введения смертной казни на фронте и выпускает новые денежные знаки, получившие название «керенки». Новым Верховным Главнокомандующим он назначает генерала Корнилова. Однако уже в августе Корнилов отказывается остановить войска, которые двинулись на Петроград. Невероятными усилиями сторонников Керенского войска были распропагандированы, а Корнилов был арестован. Слово «корниловец» стало означать приверженца реставрации царского режима, человека, выступающего против воли народа. Забавно, что первый декрет большевиков о власти, провозглашал об аресте Временного правительства под руководством «корниловца» Керенского!

После корниловского мятежа Керенский становится Верховным Главнокомандующим армии и меняет структуру Временного правительства на «Деловой кабинет» – Директорию, став во главе её. Распустил Государственную Думу, объявил, не дожидаясь созыва Учредительного собрания, о провозглашении России демократической республикой. Но, как он сам говорил, оказался «между молотом корниловцев и наковальней большевиков». Справиться с саботажем войск и с их переходом на сторону большевиков, обещавших народу немедленно заключить мир с Германией и призывавших солдат бросать оружие и брататься со вчерашним врагом, Керенский не смог.

Как рассказывал он сам, он уехал из Зимнего дворца в машине американского посла под американским флагом. Солдаты узнавали ему и отдавали ему, как главнокомандующему, честь.

Когда я в 1960 году впервые напечатался в «Литературной газете», мать, работавшая воспитательницей в детском саду, сказала, что мне хочет передать кое-какие книги, оставшиеся от покойного мужа, её бывшая сменщица, живущая теперь на пенсии. Я отправился к старушке, которая была со мной очень приветлива, назвала меня начинающим писателем и подарила несколько довольно ценных книг, среди которых оказалась «Гатчина» А.Ф. Керенского, вышедшая в 1922 году в издательстве «Книгопечатник». Мне было очень любопытно прочитать воспоминания Керенского о том, как не удался их с Красновым поход добровольческой армии на Петроград. Помимо ценного фактического материала, я убедился, что Керенский прекрасно владел словом. И удивился тому, что его книга была беспрепятственно издана после Октября.

Но позже, читая подобные книги, выходившие в двадцатых годах, я перестал им удивляться. Все двадцатые годы прошли в борьбе Сталина с бывшими соратниками Ленина – руководителями большевистской партии. Цензура стервенела постепенно. Ещё в 1930-м в «Истории гражданской войны» был помещён портрет Троцкого, председателя РВС и основателя Красной армии. Но позже, укрепившись, Сталин приказал арестовать издателей, изъять и запретить книги, которые они выпустили. Так что старая воспитательница детского сада с мужем хранили у себя запрещённую литературу. Снимаю шляпу перед их гражданской смелостью.

А что до Керенского, то он не дожил год до девяностолетия: родился 4 мая 1881 года.

«Волк и ягнёнок»

Мы уже указали на то, что, начиная эту басню, Крылов с самого начала противопоставляет свою басню действительной истории. Таким образом, его мораль совершенно не совпадает с той, которая намечена в первом стихе: «У сильного всегда бессильный виноват».

Мы уже цитировали Лессинга, который говорит, что при такой морали в рассказе делается ненужной самая существенная его часть, именно – обвинение волка. Опять легко увидеть, что басня протекает всё время в двух направлениях. Если бы она действительно должна была показать только то, что сильный часто притесняет бессильного, она могла бы рассказать простой случай о том, как волк растерзал ягнёнка. Очевидно, весь смысл рассказа именно в тех ложных обвинениях, которые волк выдвигает. И в самом деле, басня развивается все время в двух планах: в одном плане юридических препирательств, и в этом плане борьба всё время клонится в пользу ягнёнка. Всякое новое обвинение волка ягнёнок парализует с возрастающей силой; он как бы бьёт всякий раз ту карту, которой играет противник. И наконец, когда он доходит до высшей точки своей правоты, у волка не остаётся никаких аргументов, волк в споре побеждён до самого конца, ягнёнок торжествует.

Но параллельно с этим борьба всё время протекает в другом плане: мы помним, что волк хочет растерзать ягнёнка, мы понимаем, что эти обвинения только придирка, и та же самая игра имеет для нас и как раз обратное течение. С каждым новым доводом волк всё больше и больше наступает на ягнёнка, и каждый новый ответ ягнёнка, увеличивая его правоту, приближает его к гибели. И в кульминационный момент, когда волк окончательно остаётся без резонов, обе нити сходятся – и момент победы в одном плане означает момент поражения в другом. Опять мы видим планомерно развёрнутую систему элементов, из которых один всё время вызывает в нас чувство, совершенно противоположное тому, которое вызывает другой. Басня всё время как бы дразнит наше чувство, со всяким новым аргументом ягнёнка нам кажется, что момент его гибели оттянут, а на самом деле он приближен. Мы одновременно сознаём и то и другое, одновременно чувствуем и то и другое, и в этом противоречии чувства опять заключается весь механизм обработки басни. И когда ягнёнок окончательно опроверг аргументы волка, когда, казалось бы, он окончательно спасся от гибели, – тогда его гибель обнаруживается перед нами совершенно ясно.

Чтобы показать это, достаточно сослаться на любой из приёмов, к которым прибегает автор. Как величественно, например, звучит речь ягнёнка о волке:

Когда светлейший Волк позволит,Осмелюсь я донесть, что ниже по ручьюОт Светлости его шагов я на сто пью;И гневаться напрасно он изволит…

Дистанция между ничтожеством ягнёнка и всемогуществом волка показана здесь с необычайной убедительностью чувства, и дальше каждый новый аргумент волка делается всё более и более гневным, ягнёнка – всё более и более достойным, – и маленькая драма, вызывая разом полярные чувства, спеша к концу и тормозя каждый свой шаг, всё время играет на этом противочувствии».

Эта маленькая главка взята мной из превосходной книги Льва Семёновича Выготского, скончавшегося 11 июня 1934 года, «Психология искусства».

Выготский прожил короткую (родился 17 ноября 1896-го), но очень насыщенную творчеством жизнь. Он принимал участие в становлении советской психологии в 20-30-х годах прошлого века. Основал традицию, которую подхватили многие его ученики и которая в его и их работах названа культурно-исторической теорией. Наконец, он автор глубоких работ по педологии и когнитивному развитию ребёнка.

Его книга «Психология искусства», не потерявшая научной ценности и сейчас, существовала прежде как его диссертация. Любопытно, что одним из приложений к ней является его диплом «Трагедия о Гамлете, принце Датском У. Шекспира», защищённый по окончанию Московского университета. Иными словами, всё это оформленный этап научного исследования, который, судя по некоторым открытым для дальнейшего изучения параграфам книги, он собирался продолжить. Но не успел. Поэтому не он, а его наследники опубликовали эту книгу. Главный вывод, который следует из неё, – ни один искусствоведческий анализ произведения не может считаться исчерпывающим и завершённым.

12 ИЮНЯ

Мне кажется —я – это Анна Франк,прозрачная,как веточка в апреле.И я люблю.И мне не надо фраз.Мне надо,чтоб друг в друга мы смотрели.Как мало можно видеть,обонять!Нельзя нам листьеви нельзя нам неба.Но можно очень много —это нежнодруг друга в тёмной комнате обнять.Сюда идут?Не бойся – это гулысамой весны —она сюда идёт.Иди ко мне.Дай мне скорее губы.Ломают дверь?Нет – это ледоход…

Цитата взята мною из знаменитого стихотворения Евгения Евтушенко «Бабий Яр» – о трагедии еврейского народа.