Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

Стихотворение написано за полгода до гибели поэта. Приходилось читать в научной литературе о Пушкине выговор поэту: как, дескать, он посмел переложить текст святого! А почему бы он не мог этого сделать? Восхищаясь молитвой Ефрема Сирина, основываясь на ней, он создаёт произведение не религиозной, а художественной литературы. Прекрасное произведение, на мой вкус!

Генрих Иоганн Фридрих – вот настоящее имя Остермана, которого в России стали называть Андреем Ивановичем. В России он, родившийся 9 июня 1687 года, оказался в 1704 году, быстро выучил язык и уже в 1710-м стал секретарём Петра Первого. Много полезного для России сделал Остерман под руководством Петра, за что получил баронское достоинство и множество земель. Пожалованное императором село Красный Угол Рязанской губернии стало родовым гнездом Остерманов.

В царствование жены Петра Екатерины Первой назначен вице-канцлером и членом Верховного Тайного Совета. Убеждённый сторонник союза с Австрией, он способствовал заключению такого союза в 1726 году. Официально считался воспитателем Петра II, но не имел особенного влияния на наследника. Впрочем, тот, став императором и сослав Меншикова, фаворита матери, Остермана не тронул, оставил на всех постах, которые высокий чиновник занимал при Екатерине.

«Верховнику» Остерману удалось не просто уклониться от подписания письма другими членами Верховного Тайного Совета будущей императрице Анне Иоанновне с изложением условий, на которых она должна взойти на престол, но стать вместе с Феофаном Прокоповичем во главе партии, враждебной «верховникам» и даже давать советы в письмах к будущей императрице.

За что она, взойдя на престол, возвела Остермана в графское достоинство. Он стал советником могущественного Бирона. По подсказке Остермана был учреждён кабинет министров, через который тот проводил все важнейшие решения тех лет: сокращение дворянской службы, уменьшение податей, меры к развитию торговли, промышленности и грамотности, улучшение судебной и финансовой частей и другие. Во внешней политике он уладил персидский и голштинский вопросы, при его помощи были заключены торговые договоры с Англией и Голландией. Противник войны с турками, он добился заключения с ними Белградского мира.

Анна Леопольдовна сделала Остермана генерал-адмиралом. Он был назначен председателем Воинской морской комиссии, которая много сделала по реформе флота и кораблестроения в России.

У Остермана через своих шпионов были неопровержимые доказательства заговора сторонников Елизаветы Петровны, желавших свергнуть Анну Леопольдовну. Но та не пожелала вникать в предостережение генерал-адмирала.

А Елизавета Петровна через своих шпионов наверняка знала об этих действиях Остермана, потому что сразу после её воцарения он был арестован, предан суду и приговорён к смертной казни через колесование.

Сохранилось свидетельство современников о том, как невероятно мужественно вёл себя Остерман на плахе. Правда, некоторые историки подозревают, что ему была известна клятва Елизаветы в день восхождения на престол отменить смертную казнь. Елизавета Петровна его казнь действительно остановила и приказала сослать навечно в Берёзово, в которое ещё Петром II был сослан Меншиков.

В ссылке Остерман и умер 31 мая 1747 года.

Его сын, Иван Андреевич, был назначен императором Павлом на высший пост государственного канцлера Российской империи.

Потомки Андрея Ивановича Остермана отличились во многих отраслях науки и хозяйства России.

В доме одного из потомков Андрея Ивановича – прославленного генерала Отечественной войны 1812 года графа Остермана-Толстого на Галерной, где жил его адъютант, будущий писатель Иван Иванович Лажечников, была предотвращена дуэль Пушкина с неким Денисевичем, которого Лажечников уговорил извиниться перед Пушкиным за назидательные замечания в театре, какие поэт счёл для себя оскорбительными.

10 ИЮНЯ

«Лесную газету» Виталия Бианки я читал в детстве. Дал мне её дядя, муж сестры моего отца, у которых я жил в глухом селе Смоленской области. Дядя работал директором сельской школы, и одна комната в доме была школьной библиотекой, откуда ребята брали книги домой. Именно «Лесная газета» поспособствовала тому, что я навсегда влюбился в лес и эту любовь пронёс через всю свою жизнь. Я равнодушен к реке, к морю, мог приехать в Крым или на Кавказ и не купаться, а просто бродить по улочкам приморских городов. Но в лесу, в горах я чувствовал себя счастливым, особенно если вчера прошли дожди: сегодня я собирал грибы – занимался любимым моим занятием.

И там в деревне. Метрах в двухстах от села лес был тёмным, глухим, с тонкими нитями тропок, на обочине которых то и дело выскакивал какой-нибудь гриб – сыроежка, лисичка, белый, другой, – сигнализирующей, что надо сойти с тропы и поискать такие же рядом. Занятие невероятно увлекательное, но для меня опасное: у меня абсолютно отсутствует чувство ориентира. Но я же не один. Со мной двоюродные братья, деревенские дружки. Перекликаясь, мы быстро наполняем корзины. Меня обучили приметам: где и какие искать грибы, я выучился. Но не ориентиру.

Углубившись в лес, мы (точнее, мои спутники вместе со мной – непутёвым) выходим к огромному малиннику, занимавшему и в длину, и в ширину невероятную по размерам площадь. Всё хорошо. Плохо только, что в больших – выше меня – кустах малины проросла такая же большая крапива. Её укусы очень чувствительны. Поэтому по малину мы ходим специально: в шапочках, в сапогах, в перчатках с трёхлитровыми бидонами.

Речка там очень неширокая. Берег высокий. В воду надо сходить, держась за нависшую близко к воде корягу. Мои сверстники ныряют с берега. А я не умею. Мне предлагают прыгать «солдатиком». А я боюсь: там сразу глубоко, а я не умею плавать. Наконец, решаюсь. Прыгаю и тут же начинаю бить по воде руками и ногами, пытаясь подняться на поверхность. Мне помогают. Отпускают – я снова тону. Опять подхватывают. Раза с пятого, с шестого я поплыл самостоятельно.

Но удовольствия не испытал. Купаться никогда не тянуло. Только разве за компанию с товарищами, друзьями. Да и то. Они вдохновенно плавают, а я быстро вылезаю из воды и лежу на берегу, читаю.

Вот и на даче, когда был ещё школьником. Мама, воспитательница детского сада, выезжала с ним в Катуар по Киевской железной дороге (теперь Лесной городок), небольшую комнату мы с ней снимали у каких-нибудь хозяев. Два озера, расположенные по обе стороны железной дороги меня не слишком привлекали. А лес! Нет, он не густой и не очень большой. Но я с удовольствием убегал туда с ребятами, бродил часами по нему один, охотился за грибами, которые в моём детстве росли и на таком близком расстоянии от Москвы.

Не обладающий от природы ориентиром, я очень часто терял его, долго блуждал по лесу, пока не выходил на какую-нибудь дорогу. Она могла вывести меня за десяток километров от дома. Но меня это не смущало. Это было необременительной платой за мою любовь к лесу.

И толчок к ней, повторяю, дала «Лесная газета» Виталия Валентиновича Бианки, скончавшегося 10 июня 1959 года (родился 11 февраля 1894-го).

Чингиза Айтматова я полюбил сразу же после того, как прочитал в «Новом мире» в конце 50-х его повесть «Джамиля». От неё веяло чистотой и свежестью таланта. Кажется, она была переведена не самим Айтматовым, который сам переводил с киргизского на русский свои поздние вещи. И в дальнейшем Айтматов меня не разочаровал. «Прощай, Гульсары», «Белый пароход», – повести замечательные ещё и тем, что, с одной стороны, они мастерски воспроизводят национальный колорит, а с другой, они явно учитывают европейскую традицию литературы, вписываются в неё.

Роман «И дольше века длится день», имеющий и второй заголовок «Буранный полустанок», не зря назван пастернаковской строкой. Стихотворение Пастернака запечатлело трагическое ощущение мира, которое оказалось родственно Чингизу Айтматову, написавшему притчу, в которой действуют манкурты – рабы с вытравленной хозяином памятью. Да и не просто рабы, а рабы, лишённые понимания собственного «я» и тем особенно ценимые рабовладельцами. Подобному рабу, как пишет Айтматов, «в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей».

Туго переплетён с притчей и роман «Плаха», где судьбы двух его героев связаны с образом волчицы Акбары, отказывающейся убить человека, несмотря на такую возможность. Волчица оказывается гуманней многих персонажей романа: бандитов, наркоманов, браконьеров. Ей, волчице, присуща человечность, тогда как мерзавцы, выведенные в романе, охвачены лютой волчьей злобой. Снова перед нами картина трагического ощущения мира, невероятно актуальная. «Плаха» – роман-предупреждение об опасности потери человеческого в людях, особенно в тех, кто волею обстоятельств оказался во власти над другими.