История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя - Олег Трубачев

В сложении литовск. viespats (*ueiks-pot-, ср. готск. weihs ‘κώμη, άγρός’) Э. Френкель видит старый синоним слав. *gostь-podь, ср. значения современных литовск. viesis (диал.), латышск. viesis ‘гость’. Термин *gostьpodь сначала использовался как обращение чужеземцев к главе рода, а потом был обобщен как обращения самих членов рода к главе[1360]. При всей допустимости этих объяснений нужно согласиться, что в истории слав. gospodь еще очень много неясного как в развитии значения, так и в развитии фонетической формы. Таким образом, направление семантического развития и.-е. *pot- следующее: первичность местоименного значения, включение в отдельных языках в термины родства, образование целого ряда вторичных сложений с конкретными функциями, одним из которых является слав. gospodь[1361].

Женская форма от и.-е. *pot- образовывалась присоединением к согласной основе суффикса *-n-iā-[1362]. Значение *pot-niā, *potnī обнаруживает явную зависимость от вторичных мужских значений и.-е. *pot-, реализованных большей частью в сложениях δεσπότης, jāspati-, dampati-, gospodь, viespats ‘хозяин, господин’ и т. д. (ср. выше), следовательно, засвидетельствованное значение *potniā: греч. πότνια ‘госпожа, владычица’, др.-инд. patnī, также вторично, ср. сложение др. — литовск. vies-patni, греч. δεα-ποινα. Славянская форма, продолжающая древнюю женскую форму на −ni, а именно — *gospodyńi, польск. gospodyni ‘хозяйка’, претерпела целый ряд дополнительных фонетических изменений, влияний и выравниваний. Непосредственно *potnī, литовск. −patni дало бы слав. *(gos)podni >*gosponi, после чего могло наступить выравнивание > gospodyńi — по мужск. gospodь с заметным влиянием старых −у-основ: svekry. и др.[1363] Так возник славянский формант −yni. Из балтийских языков сопоставлять как генетически родственные допустимо только конкретные образования *(gos)podni и (vies)patni с суффиксом −ni. Уже gospodyńi является чисто славянским новообразованием, поэтому приравнивать слав. −yńi к литовск. −une[1364], очевидно, нет смысла. Некоторые исследователи считают возможным заимствование суффикса −yńi из германского[1365].

Еще более поздним образованием женского рода от gospodь является производное с суффиксом −ja *gospodja: русск. госпожа[1366].

Оригинальным славянским образованием от gospodь является первоначально собирательное gospoda: русск. господá, сербск. госпóда[1367], ср. другие старые славянские собирательные на −a: svoboda, jagoda. Древнее место ударения сохранил русский язык: господá. Последнее слово в самом русском осмыслено как форма множественного числа, поскольку именно в русском формы на а получили характерное развитие во множественном числе от имени мужского рода. Значение места — польск. gospoda и др. ‘корчма, трактир’ — развилось у слова позже и не во всех славянских языках[1368].

К слав. gospodь относят также еще слав. panъ, panьji, известные, собственно, только в западнославянских языках (ср. польск. pan, pani, чешск. pan, pani ‘господин, госпожа’), но, вероятно, сохраненные этими языками в числе многих других лексических архаизмов со времен славянской общности. С поздним тюркским заимствованием zupan, как отмечал еще А. Брюкнер[1369], эти слова не имеют ничего общего. В. Махеком были предприняты в общем интересные попытки определения для слав. panъ, panьji собственной индоевропейской этимологии[1370]. В. Махек в своей этимологии исходит из слав. panьji, объясняемого как продолжение индоевропейского *potnī, *potnia. Фонетическая сторона очень правдоподобна, но при этом необходимо принять удлинение vrddhi в славянском, не вполне ясное в функциональном отношении (иначе и.-е. *potnī > слав. *ponьji, вместо panьji). Так устанавливается этимологическая связь этой формы с и.-е. pot-[1371], причем мужская форма *panъ этимологически вторична, образована от описанной женской и играла в западно-славянских языках роль вытесненного в этой функции слав. gospodь.

Эти предполагаемые производные от и.-е. *pot- в славянском интересны тем, что они, видимо, образованы помимо славянского сложения с тем же *pot-: gospodь и древнéе этого сложения. Различные этимологические данные позволяют предположить, что славянский язык в древности знал и.-е. *pot-, *poti- как чистую основу в одном из ее вторичных индоевропейских значений: ‘муж, супруг’. На этом основывается изложенная этимология слав. panьji — ni-производного от *pot- со значениями ‘госпожа’ (‘жена’), что позволяет думать о существовании в древнейшем славянском парного мужского *potь ‘муж, супруг’, забытого затем в силу неблагоприятных условий существования такой формы в славянском. Таким образом, в древнейшем славянском языке обнаруживается положение, достоверно известное для литовского: pats ‘сам’, ‘муж’, pati ‘сама’, ‘жена’, архаические формы, не знающие вне сложения viespats значения ‘господин’. Существование слав. *potь ‘муж’ подтверждает известное слав. potьbega ‘разведенная, отпущенная, прогнанная жена’: ст.-слав., др.-русск. подъпѢега ‘άπολελυμένη’, также потъпѢега, подъбѢега, др. — польск. pocbiega, чешск. podbeha, — слово, очевидно, содержащее в первой своей части *potь, ср. значения ‘отпущенная, разведенная жена’ в памятниках.

Затемняющие структуру слова колебания в написаниях не удивительны, а лишь свидетельствуют о древней этимологической неясности слова ввиду ранней утраты слав. *potь и распространения *тоzь в соответствующем значении. Тем не менее неясности касаются больше этимологии второй, видимо, отглагольной части: −пѢга, −бѢга. Первая часть представляет всегда potь, поть, иногда озвонченное перед b: podь. Значение ‘разведенная, убежавшая жена’ не предполагает какого-то развода в современном смысле[1372]. Таким образом, славянскому был известен переход и.-е. *pot- в имена родства, о примерах которого в других индоевропейских языках — санскр. pati-, греч. πόσις ‘супруг’ говорит Б. Дельбрюк[1373].

Наконец, видимо, наиболее позднее из старых славянских обозначений старшего, главы, начальника: слав. *voldyka. Поздний характер этого слова выражается в чисто славянском способе образования, а также в его значении, которое говорит о том, что в слав. *voldyka мы имеем термин, обозначающий вождя, полновластного начальника и знаменующий начало первых государственных объединений у славян. Потом, как мы знаем, такие государственные вожди у славян стали обозначаться заимствованными терминами, от чего распространение слав. *voldyka сузилось: оно неизвестно, например, в восточнославянских языках, если не считать заимствования, восходящего к ст.-слав. владыка. Говоря о конкретном значении слав. *voldyka как общественного термина, нужно упомянуть гипотезу И. Ю. Микколы[1374]. Миккола касается событий из истории борьбы болгар и авар в VII в., в результате которой болгары были разбиты, частично бежали в Баварию, откуда им опять пришлось спасаться бегством. Они прибыли в Marca Vinedorum, в область словенцев. «Хроника» Фредегара повествует об их пребывании «cum Wallucum, ducem Winedorum». В этом Walluco Миккола видит своего рода глоссу (ср. дальше лат. ducem) и читает ее как Valduco = слав. voldyka, архаическую славянскую звуковую форму до метатезы плавных и до перехода u>у.

Слав. *voldyka отражено, кроме ст.-слав. владыка ‘δεσπότης, ήγεμών’ еще в сербск. владика, др.-сербск. владыка ‘rector et gubernator’, чешск. vladyka, польск. wlodyka. Вероятное членение слова: *voldy-ka вполне закономерно. Суффикс −k- здесь, как во многих других образованиях славянского, присоединен к основе на −у: ср. jezy-kъ, kату-kъ и др. Мейе[1375] предлагает сравнение в словообразовательном отношении с греч. κήρυκος с последующим присоединением суффикса −а-, ср. vojevoda; в общем он считает *voldyka образованием, единственным в своем роде. В формальном отношении вероятно происхождение от причастия настоящего времени *voldy: *voldeti[1376] с выравниванием основы по влиятельным славянским титулам на −a: starosta, sodьja, vojevoda. Заимствование *voldo, *voldy < герм. *waldan маловероятно, поскольку чрезвычайно близкие и исконно родственные формы (литовск. veldeti ‘наследовать’ и др.) имеет балтийский, как указывал еще Брюкнер[1377]. Напротив, довольно отчетливо прослеживается древняя германо-балто-славянская изоглосса: расширенная зубным суффиксальным элементом индоевропейская основа *ual- ‘быть сильным’[1378]. Таким образом, древнейшие этимологические связи слав. *voldyka более очевидны, чем его конкретное славянское оформление, еще не вполне ясное. В этом отдавали себе отчет исследователи, стремившиеся объяснить форму: так, И. Ломан сравнивал *voldyka с др.-прусск. walduns ‘Erbe’[1379], В. Махек[1380] видит в слав. *vold-yka образование с древним непродуктивным суффиксом −uka, ср. санскр. −ūka: jāgarūka-, dandasūka-.