Тудор Аргези - Феодосий Видрашку

нагло он при помощи сокровищ. Прах его хранят хоромы, но они — его могилы. Кровь из жил рукой жестокой жмет, а золото — из крови, гасит радость озарений и высасывает силы. Жизнь прекрасную вгоняя в безобразные оковы, судьбы и надежды многих складывает он в подвалы и, бессмысленной, мертвящей алчностью своей влекомый. все живое погребает в золоте своем кровавом. То, чему бы жить под солнцем, чему Радость было имя, ты, как губка, жрешь: безумью твоему конца не видно! Все задавлено тобою и останками твоими. Слушай, человек! Мне стыдно за тебя. Мне очепь стыдно».

В газете «Румынский род» Николае Йорга публикует очередное выступление против Аргези, где уже совершенно открыто обвиняет писателя в том, что он не в достаточной мере проявляет национальные чувства, как их понимал сам Йорга. Новый поход Йорги против Аргези длился полтора года и назывался «кампанией за моральное оздоровление румынской литературы». Как было уже замечено, Аргези предъявлялось обвинение: его творчество антинационально. Тудор Аргези гневно отвечает:

«Господин Йорга обвиняет меня в отсутствии сердца, то ость в том. что у меня нет национальных чувств… Мне же сдается, что национальное чувство — это не какое-то особое достоинство. Любой нормальный человек обладает им в той или иной степени, и редко, кто находит нужным хвастать этим. Еще никому и никогда не выдавалось свидетельство о высокой моральной стойкости, которое содержало бы утверждение, что он не избивал свою родную мать и не выбивал зубы своему родному отцу. Хвастаться на каждом перекрестке тем, что ты любишь свою страну, с которой тебя связывает неразрывная духовная пуповина, это странное и достойное сожаления бахвальство».

Тудор Аргези пытался мысленно проследить за цепью событий, приведших к кровавому злодеянию. Конечно, это дело рук фашиствующих элементов — легионеров.

Первой их жертвой в сентябре 1939 года стал премьер-министр периода королевской диктатуры Арманд Кэлинеску.

Был полдень. Тихо играл радиоприемник. Несколько минут назад Аргези позвонил Гала Галактион и сообщил, что он только что пришел из бюро регистрации бракосочетаний, сегодня он выдал замуж свою четвертую дочь — Елену. Делился со своим другом волнениями, приглашал на свадьбу, понимая, конечно, что Аргези в таком состоянии ни на какую свадьбу не пойдет… Камерный оркестр румынского радио передавал вальсы Штрауса. И вдруг музыка резко оборвалась. Запыхавшийся человек произнес четко: «Внимание! Внимание! Господин Арманд Кэлинеску убит! Смертный приговор был приведен в исполнение группой легионеров сегодня…» Все будто провалилось, тридцать минут радио молчало. Потом заговорило снова: «Наши передачи были прерваны событием, достойным сожаления-. Продолжаем…» И музыка — пластинка за пластинкой. Почти четыре часа. А в шесть часов передали официальное правительственное сообщение. Оказалось, что легионеры убили премьер-министра, убрали охрану радио, сами проникли в дикторскую, прервали передачу и сами сообщили об убийстве… Последовали драматические события. Для устрашения народа правительство решило расстрелять представителей легионеров во всех населенных пунктах страны и выставить на три дня их трупы для всеобщего обозрения на самых оживленных перекрестках. Три дня лежали на главной улице Бухареста трупы расстрелянных девяти главарей легионеров. Гадом раньше был расстрелян главный руководитель легионеров Зеля Кодряну. Легионеры лихорадочно начали искать «виновников» массовых убийств, проводили тайные судебные процессы и выносили приговоры. Претив убийства Арманда Кэлинеску и террористической тактики легионеров выступил и Николае Йорга. Тогда в легионерской газете «Порунка времий» («Веление времени») появились материалы о том, будто Николае Йорга один из виновников массовых расстрелов легионеров после убийства Кэлинеску. Судьба профессора Йорги была предрешена.

— Наступают страшные времена, — сказал Аргези Параскиве и вытер увлажненные глаза. Несмотря ни на что, ему было жаль Йоргу.

Страшные времена не замедлили наступить.

«Используя финансовую и экономическую помощь гитлеровских кругов и верхушки внутренней реакции, — пишут авторы изданной в Бухаресте «Истории Румынии»[40], — фашистские и профашистские группировки вынудили короля Карола II передать 5 сентября 1940 года всю полноту власти в руки генерала Иона Антонеску. В стране была установлена военно-фашистская диктатура, а десятью днями позже было создано правительство, члены которого были в подавляющем большинстве из рядов «Железной гвардии»… С первого же дня военно-фашистская диктатура вела антинародную политику, ликвидировав последние остатки демократических свобод. Диктатура Антонеску установила режим жестокого террора против демократических, антифашистских сил и в особенности против коммунистов. Заключенные в тюрьмах и в лагерях коммунисты подвергались режиму заведомого уничтожения».

Карательные органы военно-фашистской диктатуры приговорили в смертной казни и видных румынских коммунистов — Филимона Сырбу, Аду Маринеску, Николае Мохэнеску, Петре Георге и многих других. Под развалившейся во время землетрясения 10 ноября 1940 года тюрьмой «Дофтана» погибло 14 вожаков-коммунистов и один из любимых руководителей компартии, Илие Пинтилле.

Одновременно с террористическим разбоем и грабежом легионеры вели борьбу даже против самого Антонеску. С ведома гестапо они организовали в январе 1941 года попытку вооруженного отстранения Антонеску для полного захвата власти.

При помощи армии и прогитлеровских кругов, которые поняли, что нельзя в дальнейшем делать ставку на скомпрометировавших себя убийствами, погромами и насилием легионеров, Антонеску удалось ликвидировать их путч и создать новое правительство. «Таким образом, — подчеркивается в «Истории Румынии», — гитлеровская Германия обеспечила себе возможность использовать материальные ресурсы Румынии в своих агрессивных целях. Диктатура Антонеску окончательно связала свою судьбу с гитлеровским режимом. В области внешней политики Антонеску сохранил верность Германии и делал все это для того, чтобы постоянно держать страну в фарватере гитлеризма»[41].

После известия о гибели Йорги Тудор Аргези попросил Параскиву и детей показывать ему газеты каждое утро, обещал не злоупотреблять чтением, но подчеркнул, что хочет быть в курсе всех дел. «Пока это единственное, на что я способен», — горько усмехнулся он.

Сообщения газет с каждым днем становились все тревожней. Под крупными заголовками писали о посещении Антонеску главной ставки Гитлера, о переговорах в Берлине, о присоединении Румынии к антикоминтерновскому пакту.

В день рождества, 25 декабря 1940 года, газета «Веление времени» писала: «В наступающем году мы станем на колени, чтобы восславить в песнопениях политическое единство ромынизма». В топ передовой статье из номера в номер печатали материалы яркого шовинистического толка, изображения давно почивших монархов, портреты Гитлера и Муссолини, фотографии румынских молодчиков с вытянутыми в приветствии «хайль!» руками.

27 декабря 1940 года в Бухарест прибыл чрезвычайный полномочный министр фюрера в Румынии барон Манфред фон Киллингер. Газеты опубликовали портрет барона, как две капли воды похожего на Гитлера. Такая же прическа, такой же овал лица, такие же усы черным тараканом над вытянутыми в прямую линию злыми губами. Как видно, барон всеми силами старался походить на своего шефа, у него тот же