Зеркало Мерлина - Андрэ Нортон

Элосса громко вскрикнула. Широким веером вырвался огонь и упал на дома, пламя охватило все вокруг, и в это мгновение экран погас.

— Большая часть оставшегося экипажа погибла при посадке, — продолжал голос. — Корабль разбился. Город…

Экран снова ожил. Элосса смотрела с ужасом, но не могла заставить себя закрыть глаза. Она видела огонь — это был взрыв корабля, и смерть, исходящую от того места, где он упал.

— Город, — продолжал голос, — погиб. Те, кто выжил, были в шоке. Им осталось только ненавидеть тех, кто погубил их. Они были искалечены, сведены с ума взрывом, поражены болезнью.

Все, на что не в силах отвернуться, смотрела Элосса, было ужасно. Люди выходили из корабля, пытаясь оказать помощь местным жителям, но те, обезумев, убивали их.

Затем наступило вырождение туземцев, так как те, кому удалось бежать из погибшего города, заражали смертью или болезнями все, к чему прикасались. Цивилизация погибла.

Из команды корабля уцелела только горстка людей. Они приняли на себя всю тяжесть совершенной ошибки. Хотя виноват был один, ответственность за катастрофу легла на всех.

Девушка смотрела на экран и видела, как они с помощью приборов, бывших на корабле, подвергали себя действию непонятной силы. Это было наказание, которое они придумали себе сами. Обработанные таким образом, они навсегда теряли надежду подняться к звездам и накрепко привязывали себя к миру, который по нелепой случайности разрушили, к народу, который, не желая того, погубили. Однако, воздействие приборов, кроме запретов полетов, неожиданно дало им еще кое-что. В них пробудилось Высшее Сознание, которое как бы милосердно осветило тяжесть изгнания.

— В этом причина всего, — продолжал голос. — И пока потомки Юртов не нашли последней тропы, они должны идти, никогда не останавливаясь. Может быть, тебе, совершившей Паломничество, суждено найти эту тропу и вывести к свету тех, кто бьется в темноте. Ищи — и когда-нибудь найдешь.

Голос умолк. Элосса каким-то образом знала, что больше она его не услышит. И на нее нахлынуло такое ощущение утраты и одиночества, что она зарыдала, склонив голову и спрятав лицо в ладонях. Это была такая огромная утрата, с которой не могла сравниться даже смерть родственника, потому что у Юртов не было близких связей, каждый замыкался в себе. Раньше Элосса не понимала этого, а теперь увидела со всей ясностью. До сих пор она жила в таком одиночестве, не сознавая этого. Машина, пробудившая Высшее Сознание, оставила им его, как суровое наказание.

Теперь она чувствовала в глубине души ростки какого-то нового желания, новой потребности. В чем? Почему наказание должно накладываться на все поколения? Что должны они найти для полного освобождения? Если это не звезды, с которых они были изгнаны, значит есть что-то здесь, что они должны отыскать, но для этого Юрты не должны обособляться. Элосса опустила руки и уставилась на темный безжизненный экран.

— Что же мы должны делать? — спросила она вслух, и ее голос громко прозвучал в мертвой тишине комнаты.

На ответ она не надеялась. Она была уверена, что никогда больше не услышит этого голоса. Решение должно было прийти из ее расширившегося знания, или, может быть, родиться от ее мыслей и действий. Она медленно поднялась с кресла. Как Высшее Сознание было высушено ее упорными поисками цели ее Паломничества, так теперь в ней угасала надежда и вера в будущее.

Что же осталось Юртам? Те, чьи предки когда-то летали к звездам, теперь навечно прикованы к миру, ненавидящему их, обречены быть отверженными бродягами. Есть ли у них какая-то цель? Не лучше ли им вообще перестать существовать?

Горькие мысли затопили ее мозг, сделали мир серым и холодным.

— Небесный дьявол!

Элосса повернулась и встретилась взглядом с Раски. Она совсем забыла о нем. Видел ли он то, чему она вынуждена была стать свидетельницей, — картину уничтожения счастливого мира его предков? Она протянула руку ладонью кверху.

— Ты видел?

Может быть, изображение на экране было только для нее я вызвано мысленной силой, недоступной Раски?

Он шагнул вперед. Безумия в его глазах не было, он был обычным человеком. Никакие мысли и чувства мертвых его не захватили, но лицо его было суровым и застывшим, и Элосса не могла больше пользоваться мысленным зондом, чтобы прочесть его мысли, словно в нем был барьер, какой ставили себе Юрты.

— Видел… — помолчав, ответил он. — Этот… — он крепко ухватился за спинку кресла. — Этот ваш корабль… принес смерть городу. — Он сделал паузу, как бы подыскивая более точные слова. — Мы были великим народом, ты же видела! Мы не жили в дрянных хижинах! Кем мы стали бы, если бы не вы?

Девушка не ответила. Да, город, который она видела во сне и на экране, был более великим, чем какой-либо из существующих сейчас в этом мире. И так же — теперь она видела это — Стэнс отличался от других Раски. В нем осталось что-то от способностей тех, кто строил Кал-Хат-Тан.

— Вы были великим народом, — согласилась она. — Город погиб, народ остался в шоке и отчаянии. Но… Что произошло потом? — Ее мозг начал сбрасывать тяжкое бремя печали и отчаяния, туманившее ее мысли. — То, что случилось здесь, было очень и очень давно. За несколько лет природа не закрыла бы так развалины, и звездный корабль не погрузился бы так глубоко в землю. Почему твой народ не нашел сил снова подняться? Вы живете в грязных хижинах, боитесь всего, что отличается от вас, и не пытаетесь стать другими.

Лицо его потемнело, губы раскрылись, как будто он хотел обругать ее, и она чувствовала поднимающуюся в нем злобу. Затем его рука, сжимавшая спинку кресла, слегка разжалась.

— Почему? — повторил он, как бы спрашивая себя самого.

Последовало долгое молчание. Его напряженный взгляд переходил от Элоссы к умершему теперь экрану за ее спиной.

— Я никогда не задумывался, — тихо заговорил он уже без злобы. — Почему? — теперь он спрашивал экран. — Почему мы погрузились в грязь и остались в ней? Почему наш народ преклонил колени перед таким Верховным Правителем, как Галдор, который только и умеет, что набивать брюхо да бегать за женщинами? Почему? — Его глаза снова обратились к Элоссе. В них загорелся неистовый жар, как будто он хотел силой своей воли вырвать у нее ответ.

— Спроси Раски, а не Юртов, — ответила Элосса.

— Нет! Юртов!

Она сделала ошибку, сфокусировав его внимание на себе. В нем еще была злоба, но уже не такая сильная.

— Что вы имеете, Юрты? — он внимательно следил за ней, как бы предполагая, что она в любой момент может воспользоваться каким-то оружием, — что вы имеете, чего нет у нас? Вы живете в пещерах и шалашах и устроены не лучше, чем рог и саргон. Вы носите грубые одежды, в каких ходят наши полевые рабочие! У вас нет решительно ничего! Однако, вы можете ходить среди нас, и никто, даже переполненный ненавистью, не поднимет на вас руки. Вы умеете плести чары. Значит, вы живете среди этих чар, Юрт?