Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

сделает помимо воли деда, – сказала Белла с той уверенностью, с какой всегда говорила, когда хотела убедить саму себя. – Ты же слышал тогда. Он предложил план, но в открытую, они его одобрили…

– Но мы не знаем, что это был за план, сеньора. И одобрили его не все, и…

– Какой бы ни был, он для блага Иберии.

– «Остмарк уже пожалел».

– Можно подумать, мы знаем как, – буркнула себе под нос Белла, которая все это время меряла шагами комнату как тигр клетку, и вдруг резко остановилась, и повернулась на каблуке.

Он замер, готовясь к приступу гнева, а значит – огня. Но гнева в лице иберийки не было, зато было внезапное озарение – глаза она распахнула во всю ширь.

– Остмарк! Точно! Мы спросим Клауса!

Ксандер украдкой глянул на настенные часы. В принципе, до встречи в клубе оставалось полчаса; лишь бы остмаркца удалось найти поскорее. Вылетев в коридор, он поймал себя на мысли, что не так уж сильно досадует на вдруг возникший интерес сеньоры, ему и самому стало казаться, что Клаус был ключом к чему-то неведомому, что было чрезвычайно важно разгадать.

Клауса он нашел на берегу их озерца под укрытием ив, и, не будь на дворе ноябрь, а ивы – уже совершенно облетевшими, ему бы это нипочем не удалось. Ксандер его окликнул, а когда Клаус не ответил, подошел ближе. Клаус стоял, закрыв глаза и чуть покачиваясь, но не это было в нем самым удивительным.

Клаус играл.

Стоя в прозрачной тени облетевшей ивы, он вскинул к щуплому плечу невидимую скрипку, прижимая ее щекой и подбородком; левой рукой он прижимал невидимые струны, а правой свободно и легко водил невидимым смычком. И так это у него получалось изящно, с грацией давней привычки и немалого умения, что Ксандер почти услышал пение скрипки, почти увидел отблеск фонарей башни на деревянной деке.

Но тут Клаус напрягся, должно быть, почувствовав на себе пристальный взгляд, обернулся и, увидев Ксандера, смущенно опустил руки.

– Ты меня искал? Прости, я не слышал…

– Искал, – кивнул Ксандер. – Мы хотели у тебя кое-что спросить. Извини, если помешал.

– Что ты, – Клаус махнул рукой – той самой, что только что властно водила невидимым смычком, а сейчас казалась особенно слабой и бессильной. – Я просто… понимаешь, я всегда хотел играть, учился даже. Но отец сказал, что это… ну, что я фон Бабенберг, что это все забавы, а надо уметь совсем другое, и что тут меня этому научат.

– Чему? – заинтересовался Ксандер, уже слыша издалека, как по сухим листьям к ним идет Белла.

– Откуда я знаю? – пожал плечами тот. – Но я не в обиде, не думай. Все равно тут интересно, и потом, я могу играть хотя бы так. – Его печальные большие глаза сверкнули. – Это уже больше радости, чем быть фон Бабенбергом в доме, где за тобой все следят!

– Долг есть долг, – строго сказала подошедшая Белла, которая явно слышала только эти последние слова.

Тонкая шея Клауса под расстегнутым воротничком пошла красными пятнами, и на мгновение казалось, что он поспорит, но он опустил голову.

– Ты, конечно, права, – сказал он тихо. – Отец тоже так говорит. Только извините, но я не очень понимаю, в чем этот самый долг. Раньше было понятно, хранить артефакт Остмарка и все вот это. «Пока мы храним державу Рудольфа, Остмарк свободен и земля под защитой», – процитировал он, должно быть, своего отца, – ну, как со всяким артефактом, но теперь…

– А теперь? – подсказал Ксандер, когда тот умолк.

Клаус немного поборолся с собой, но потом снова безнадежно махнул рукой.

– А ладно, все равно же все знают! Да, мы отдали артефакт, это правда! Вы это хотели знать? Так это не бог весть какая тайна!

– Это то, что мы хотели знать, – согласился Ксандер, – но это не все. Скажи, а как это происходило?

– Откуда я знаю? – повторил Клаус. – Меня на это… дело не брали. Но отец передал его честь честью, даже не сомневайтесь. Это же моя родная земля, я это чувствую, как все.

– А кому? – вставила Белла.

– Аненербе, – сказал Клаус легко и удивленно. – Ну да, а вы разве не знаете? Хотя да, наверное, не все знают, но теперь-то… Орден Аненербе, они себя так зовут. Армии армиями, но мы же понимаем, что армии не все решают, да?

– Что-то да решают, – вспомнил слова Одили Ксандер.

– Конечно, – горько согласился Клаус. – Им всем, – он неопределенно махнул рукой в сторону башни, – легко рассуждать, что надо не сдаваться, надо сражаться до конца… А ты видел Вену, Ксандер? Легко быть стойким, когда отвечаешь только за себя.

– А этот орден, они тевтоны, что ли? – Белла подалась вперед и даже немного понизила голос, словно боясь, что их услышат, хотя Клауса ее манипуляции скорее озадачили, чем успокоили.

– Да кого там только нет, – ответил он. – Хотя тевтонов достаточно, конечно. У них даже магистр не тевтон, кстати.

– А тебе откуда это известно? – поднял бровь Ксандер.

– Слушайте, – это у Клауса вышло даже чуть раздраженно, – я все-таки из Остмарка, у нас с тевтонами один язык. Неужто вы думаете, что я акцент не расслышу, если он есть? И тевтонский, и остмаркский я знаю хорошо, и точно вам говорю – он не тевтон. Вот кто еще, поди рассуди, я не со столькими говорил на моем языке, чтобы так разбираться.

– Так ты его видел? – чуть не подпрыгнула Белла.

– Видел, – кивнул тот. – И слышал, говорю же. Они с отцом не на латыни говорили, отец еще потом хвастался, мол, какая честь, что такой человек и на родном языке, снизошел, значит. А акцент – сложно сказать. Не авзон, пожалуй, они так говорят всегда, будто поют. И наверняка не нидер… не фламандец, я хотел сказать, у вас все-таки похоже на нас, Ксандер. А точнее не скажу. Может быть хоть иберийцем, хоть галлом, тут я не знаток.

– Скандинавом? – подсказал Ксандер.

Клаус фыркнул.

– Да ну тебя! Роста, пожалуй, он повыше среднего, но уж точно не такая мачта корабельная, как вы там на севере! И потом, там сплошь блондины, а у него волосы черные были, и худой он, а там все-таки… покрепче люди. И глаза черные. Вот откуда на севере, скажи, взялся бы такой?

– Ниоткуда, – согласился Ксандер. С каждым новым словом описания Клауса в него будто вливали по стакану ледяной воды. – Ниоткуда.

– А имя точно никто не упоминал? – спросила Белла тоном человека, хватающегося за соломинку.

– Что ты, – покачал головой Клаус. – Ладно, ребята, если у