Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ксандер на всякий случай еще покивал, поблагодарил и утащил Катлину прочь.
Что вызывало у них опасения, так это то, что состав легендарного зелья окажется либо тайной за семью печатями, либо забыт вовсе, но не прошло и получаса в библиотеке, как этот страх развеялся.
– Вот еще, – мрачно сказала Катлина, шлепая на стол в избранном ими уголке очередной том, который с усилием стягивали покрытые затейливыми узорами застежки, своими размерами скорее напоминавшие петли от замковых врат.
Ксандер только кивнул, лихорадочно выписывая себе краткое описание очередного конкокта. Если по этим книгам судить, то люди ничем так не были озабочены веками и тысячелетиями, как способами влюбить в себя своего ближнего, разве что, конечно, ядами. В этом романтическом порыве люди чего только не пробовали, но все-таки что-то повторялось и кочевало из книги в книгу, и это уже стоило отловить.
– Вербену мы сейчас не найдем, – заметила Катлина, глянув Ксандеру через плечо. – А уж тем более цветы папоротника. Их же собирают…
– В летнее солнцестояние, я знаю, – он потер затекшие плечи. – Может быть, в лазарете есть… хотя он так хранится, то есть вообще не хранится, считай, что может быть, и там нет. Но вербена-то наверняка найдется! Думаю, можно и попросить.
– А как ты это объяснишь?
На это у него ответа не было.
– Ну, хотя бы омелу мы добудем, – сказала она бодро, а когда он ответил непонимающим взглядом, – Йольские венки же! Над дверями!
– При этом на виду, – заметил он. – Воображаю, как мы будем у всех на глазах их обдирать.
– Зачем? Утащим потихоньку. Нам же не сноп ее нужен. Или сноп?
Ксандер глянул на свои выписки.
– Не сноп, но несколько веточек. В разных источниках разное количество, но не больше семи.
Катлина задумалась, прикусив кончик карандаша.
– Ну, в крайнем случае, – рассудила она, – обдерем несколько венков.
А вот это, как они выяснили тем же вечером, было проще сказать, чем сделать. Омела действительно была вездесуща: Академия как раз была украшена к предстоящему Рождеству, и узкие листья, неподвластные холодам, весело зеленели над входом едва не в каждое здание. Но, должно быть, в расчете на предприимчивость студентов, которые и так вовсю пользовались рождественской традицией, верхние перекладины дверей были слишком высоки, чтобы дотянуться до прибитой к ним омелы, а в венках, на горе Ксандеру и Катлине, ее использовали скупо. Из тех, в которых омелу удалось обнаружить, Катлина аккуратно изъяла три веточки, но больше брать не рисковала, и так они и оказались поздним вечером перед парадным входом в главное здание, где над дверью красовался целый куст искомого растения.
Несмотря на ночной мрак, к двери они подобрались едва ли не крадучись, но выбора у них не было. Омела, конечно, висела и над дверями каждой из башен, но там даже в ночи то и дело кто-нибудь бродил, не говоря уж об учительском доме. Лазарет омелой не украшали – Мерит-Птах такое фривольное использование омелы не одобряла; владения повара Пьера можно было едва разглядеть за густо увивавшими домик гирляндами и венками, но омелу не жаловал и он, утверждая, что от нее умозрительные пчелы шалеют и даже умножаются в количествах, и таким образом, единственным источником, который был доступен для ограбления, оставалось огромное готическое сердце Академии.
К счастью, сооружая вход, неведомые строители воздержались от гигантомании и сделали его под стать человеческому жилью, а не зиккурату и не собору. Но даже так Ксандер, хоть и был выше Катлины на голову, не мог при всем старании дотянуться до желанного растения даже кончиками пальцев.
– Надо было все-таки найти лестницу, – мрачно заметил он.
Катлина только пожала плечами. Эта мысль им в голову приходила, но была отвергнута по простейшей причине: никто из них понятия не имел, где искать столь банальный предмет в Академии. Чулан их клуба, в котором хранилось немало пригодных в хозяйстве сокровищ, как раз именно лестницы, к их немалому разочарованию, был лишен.
– Подожди, – вдруг осенило Ксандера. – Я не дотянусь, но если подниму тебя, может быть, получится?
Катлина еще колебалась между сомнением и необходимостью, когда он наклонился, сгреб ее в охапку под колени, еле прощупывавшиеся под широкой шерстяной юбкой, и выпрямился. Она ойкнула, но послушно потянулась вверх и сумела-таки сдернуть зеленеющие веточки, прямо всю кучку, прежде чем у него разжались руки.
– Ура! – воскликнула она, победно поднимая в воздух небольшой кулачок с прочно зажатой в нем добычей, и тут же опустила его, сжалась и поникла; Ксандеру не нужно было оглядываться, не нужно было и слышать голоса, чтобы угадать, кто ее так смутил.
– Посмотрите, господа, – от восторга голос Хуана де ла Серда сорвался на дискант, – похоже, главный вассал нашел фламандцам королеву!
– Омелу-то зачем стащили? – вот у Педро голос уже был устойчиво низким, или он меньше восторгался ситуацией.
– Чтобы целоваться было удобнее! – радостно ответил ему Хуан. – Эй, фламандец, чего зеваешь? И ты, как тебя, чего жеманишься, ясно же все! Или вы тут это, целомудренно пророчества обсуждаете?
Катлина подняла к Ксандеру бледное лицо. Она плотно сжала губы, стараясь явно не разреветься, но ее уже налившиеся слезами глаза ее выдавали. При виде этих слез у него что-то тоскливо и требовательно сжалось внутри тугой пружиной, а в голове стало холодно и ясно. А еще он понял, что теперь-то точно сварит приворотный яд, чего бы это ни стоило.
– Пойдем, – сказал он ей негромко, но до слуха иберийских парней наверняка долетело, судя по тому, что в ответ донесся свист.
– А то подержи омелку-то, девка, – глумливо крикнул Хуан, к которому он все еще стоял спиной, и намеренно: сейчас думалось, что если бы видел – точно убил бы. – На потискаться-то и грязная фламандка…
Катлине этого хватило, чтобы слезы побежали ручьями по щекам, и она бросилась прочь под их смех – действительно быстро или во всяком случае со всех ног, немного путаясь в юбке, но даже не запнувшись, и крепко прижимая к груди заветные веточки. Он проводил ее взглядом и повернулся. Так и есть. Хуан и Педро. Двое.
Это было хорошо, что двое.
– В общем, разбираться было надо там же, звать некогда, а двое… – Ксандер пренебрежительно дернул плечом.
– Тоже верно, – согласился венецианец. – Наябедничал, думаю, Хуан, больше особенно и некому.
Ксандер кивнул –
