Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

Так же и с тревогой.

Ани начал отмечать уровень тревоги по шкале от одного до десяти. Каждый час. Дотошно, как он умел и любил.

Сперва ему предложили другую психотерапевтическую технику — визуализации, но Ани не получалось представлять спокойные места и спокойные дела. Ни транскраниальная стимуляция, ни препараты не помогали. В спокойные места (просторный дом у моря, белые занавески, терраса) вползал головастик размером с собаку и смотрел на Ани пристальными, вопрошающими глазами дилера из библиотеки — это была тревога.

Теперь Ани записывал цифры — и вместо уродливого головастика видел плавно падающий график.

Тревога была восемь, когда они въехали в чужую квартиру.

Тревога была девять, когда Ани созванивался с людьми, контакты которых ему сбросил робот.

Тревога стала шесть, когда люди с некоторым раздражением, но терпеливо ответили на его странные вопросы. Да, квартира на это имя. Да, Можайское шоссе, дом 33. Был запрос, запрос исполнили. Какие-то замечания? Да, счета на это имя. Зачем эти вопросы, ещё и по голосовой связи? Хотите убедиться — отправьте запрос в госреестр, в банк, в налоговую. Откуда переведены деньги? А вы не знаете? А зачем спрашиваете? Ну вот и не спрашивайте. Спасибо, что позвонили. Если возникнут ещё вопросы, то, пожалуйста, НЕ обращайтесь.

Тревога была восемь каждый раз, когда он подходил к подъезду новой квартиры. Сердце билось, ладони потели. Но через три дня он подходил к подъезду с тревогой в шесть.

Ани попросил очки показать ему график и обнаружил, что шесть — это пиковое значение за эти самые, последние три дня. Но сейчас будет восемь, а то и девять. Один раз, но надо.

Он подошёл к библиотеке. Он знал, что там будет человек с длинными волосами цвета чесночной шелухи, и если Ани поздоровается с ним и задаст правильный вопрос, то тот продаст ему диспенсер с транквилизаторами, причём такими, которые в России не продаются даже по рецепту.

Но он пришёл не за этим. Ани решил, что даст графику падать без помощи химии. И если график не будет сопротивляться, то Ани больше не будет принимать таблетки никогда. Он вспоминал мелкие менеджерские тревоги, и ему становилось смешно. Транквилизаторы? Из-за этих пустяков? Теперь глотать таблетки на ночь было как бояться ходить по лужам, когда постоял на палубе в шторм.

Ани зашёл в библиотеку. В отражении стеклянных дверей мелькнуло малознакомое лицо — новый Ани. Ани поправил новый пиджак, под которым была старая серая водолазка, и шагнул в тихое шуршание библиотеки. Старые книги, компьютерные терминалы, неофициальный клуб знакомств в дальней комнатке, откуда доносился приглушённый смех и запах дорогого чая. Всё как в прошлый раз.

Ани прошёл мимо лектория: человек в белой рубашке с приспущенным галстуком сидел на краешке стола и что-то рассказывал аудитории. У него были длинные волосы, собранные в хвост, и довольный, хитрый взгляд. Ани замедлил ход и остановился в дверях.

— В начале XXI века, — мужчина показал себе за спину, как будто это далёкое время осталось где-то сзади, — появление интернета дало толчок переходу от двухчасовых фильмов к многочасовым сериалам. Искусствоведы отмечают, что сериалы чаще похожи на жизнь, чем фильмы. Есть две причины. Первая — очевидная, вы её знаете: сериалы длиннее, их темп ближе к темпу повседневности. Если подумать, то попытка упаковать иные истории со всеми перипетиями в два жалких часа — странная идея. Попробуйте хотя бы отнять одежду и мотоцикл у вон того мужика. Посмотрим, справитесь ли за пару часов.

Вторая — менее очевидная. В производство сериала вмешивается сама жизнь со своей непредсказуемостью. Люди начинают писать историю — и никто не знает, будет ли снята вторая серия и когда будет снята последняя: через два сезона, через восемь или двенадцать. Иногда актёр уходит — и действующее лицо приходится убирать.

Вот, скажем, в классическом сериале «Охотник за разумом» Дэвида Финчера, в первом сезоне у главного сыщика была девушка. Симпатичная, хорошо острила. Аккурат в последнюю серию первого сезона они поругались, во втором сезоне её нет. Видимо, у актрисы закончился контракт. Я чертыхался: как так? Персонаж просто исчез, линия не завершилась. Неаккуратно. С другой стороны: вот была у твоего знакомого девушка. Он с ней расстался, теперь она — где? Чем её история завершилась? Чёрт знает. Слышал, свалила в Германию. А что с ней? Да ничего. Живёт, занята своими проблемами. Не потрудилась поставить эффектную точку и загнуть дугу персонажа. Могла бы и постараться. Тоже мне фифа.

Публика рассмеялась. Мужчина в белой рубашке сделал глоток чая и продолжил:

— Теперь, когда сериалы уступили место битадаптивам, стало ещё интереснее…

Ани отошёл от лектория и отправился в секцию художественной литературы, там он остановился у полок и сделал вид, что изучает корешки. Он ходил вдоль полок минут десять, пока не встретил того, кого искал: невысокого толстого юношу с добрым, простым лицом. На его пиджаке был небольшой круглый значок-зеркальце.

— Здравствуйте, Сыр, — сказал Ани.

— Здравствуйте, — сказал Сыр и улыбнулся. Почему-то он ни капли не удивился и не испугался.

— У меня для вас сообщение, — у Ани пересохло в горле. Он с трудом глотнул и продолжил: — Посланник…

— Да?

— К вам в Приют больше никто не придёт. Посланник больше никого не приведёт. Это точно. Передайте это Джо и всем остальным, пожалуйста.

Сыр кивнул. Аня сказала, что Сыр не станет задавать вопросов и не попытается удержать Ани, когда тот будет уходить. Его сестра была права.

Анна взяла в руки небольшое ручное зеркало: его она нашла в шкафу два дня назад. По деревянной ручке было заметно, что зеркало не новое, им пользовались жившие здесь люди. Чужая вещь показывала чужое отражение. Анна почему-то не выбросила его вместе с остальными вещами, что она выгребала из шкафов и складывала в чёрные пластиковые мусорные мешки, которые Ани вытаскивал на помойку. Она смотрела и смотрела в него каждый час, будто надеясь, что когда-нибудь зеркальце покажет что-то новое.

А потом ударила им об стол. Отражение разбилось на маленькие неровные кусочки.

Два месяца назад она бодро взялась за изучение своей жизни: резюме, профили в соцсетях, круг знакомых. Надо было знать, встречи с кем избегать, куда устраиваться на работу, о чём и кому врать, а кому говорить чистую правду. Чем дольше она погружалась в свою чужую жизнь, тем холоднее становилось в Москве.