Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

Я всю жизнь твердила себе, что мне не нужны ни мама, ни папа. Но теперь я начала понимать, что эта жажда – не глупое детское чувство, а вселенская, первобытная потребность. Мы все хотим, чтобы о нас заботились, и это правильно. Женщина в мягкой, свободной одежде, которая появилась передо мной во время медитации, не была моим родителем и никогда им не будет. Но она обняла меня и шепнула: «Я хочу любить тебя». Я прислонилась к ней и позволила.

Глава 35

Чтобы построить отношения с Джоуи, мне нужно было научиться испытывать потребность в семье – полагаться на близких и посвящать им себя.

Приближалось Рождество, а значит, нам с Джоуи нужно было отправиться в торговый центр (купить свитер для его мамы), заглянуть на Best Buy (купить дрон для его отца), Forbidden Planet (комиксы для его брата), CVS (сборник стихов Уитмена для его бабушки), Verameat (украшения для младшей сестры) и на Sur la Table (кухонная утварь для старшего брата). И это еще по минимуму. Кроме того, нам нужно было купить не меньше десятка подарков для тетушек, дядюшек и других родственников.

То, что я носилась по городу, тратя свои с трудом заработанные деньги на свитера для мамы и подарки для других родственников, было… мягко выражаясь, странно, потому что я всегда ненавидела Рождество.

Первое Рождество в одиночестве я провела еще в старшей школе, когда отец ушел из дома. Я поехала на рождественскую ярмарку в центр города и купила себе хот-дог на палочке. Смотрела, как парочки катаются на украшенном снежинками колесе обозрения, как дети хохочут в зеленом рождественском паровозике, и думала: «Вы все чертовски глупы!» Олени – это глупость. Рождественские снежинки в Калифорнии – глупость. Капитализм в целом: ГЛУПОСТЬ. По дороге домой я украла у уличного торговца большого надувного Санту (неизбежно на палочке) и всю ночь проплакала в своей комнате.

Несколько лет я отмечала Рождество и Хануку у друзей, и хотя все они были очень добры и гостеприимны, мне всегда было не по себе. Я видела, как любящие родители, словно невзначай, притягивают к себе детей, чтобы обнять их. Они шептали: «Я люблю тебя, mijo» или «Когда ты успел так вырасти, bubeleh?». За ужином рассказывали теплые семейные истории, а после мои друзья начинали шутливые потасовки с братьями и сестрами на диванах. Это было прекрасно. И так мучительно – ведь это были не мои семьи.

Со временем я перестала принимать приглашения. Пыталась притвориться, что Рождества не существует. Я работала, рисовала, смотрела DVD или принимала горячую ванну. Баловала себя роскошным ужином или выносила чизкейк ребятам по соседству. Но в два часа утра я неизбежно начинала слушать Someday You Will Be Loved группы Death’s Cab.

Когда появились грибы, справляться с Рождеством стало легче. Все радовались рождению Иисуса, но только у меня был по-настоящему духовный праздник. И все же после Дня благодарения я напрягалась и, заслышав The Little Drummer Boy, переключала канал. И выбирала дорогу подлиннее, чтобы не видеть обилия рождественской иллюминации.

Но все изменилось, когда я стала встречаться с Джоуи. Потому что он по-настоящему, действительно любил Рождество.

К первому празднованию мы встречались всего несколько месяцев.

– Я не сторонник Рождественского промышленного комплекса, потому что эта фигня для тех, у кого есть семья.

Джоуи выслушал, кивнул, но остался подозрительно спокойным. Когда я пришла к нему в следующий раз, его квартира преобразилась: из духовки доносился вкусный запах, повсюду горели цветные лампочки, висели гирлянды, а возле елки стояла коробка со старыми игрушками. Мне показалось, что я попала в оживший рождественский фильм. И хотя при виде такого я всегда презрительно морщилась, на этот раз все было по-другому. Я попала не в чужое Рождество – все это было для меня.

Через несколько дней Джоуи сварил мне горячий шоколад и повел в квартал, который всегда славился рождественской иллюминацией. А через неделю, в сочельник, он потащил меня в Квинс, где его семья два дня подряд праздновала Рождество. Я приехала. Все мне улыбались, представлялись, обнимали меня… а его отец сразу же вручил мне мокрую, пахнущую морем сетку.

– Ты умеешь готовить моллюсков?

– Ммм… примерно… С белым вином и чесноком?

– Понятия не имею. Моллюски. Я их купил, но не представляю, что с ними делать. – Он всучил мне сетку. – Вот ты их нам и приготовишь.

Это было самое безумное Рождество в моей жизни. Никаких теплых, спокойных посиделок, когда родители достают еду из духовки в строго определенное время. Младший брат Джоуи завопил, что его никто не понимает, отец начал ругать журналистов за то, что те вводят общество в заблуждение, мать никак не могла найти очки и бродила по квартире, натыкаясь на мебель, баклажаны во всеобщей суматохе подгорели, а собака накакала на пол. Нет, про собаку неправда. Поскольку на кухне шел ремонт, собака накакала на большой лист картона, лежавший на полу. Вместо того чтобы протереть пол, родственники Джоуи просто вырезали квадрат картона и выбросили его в мусор. Ощущать социальную неловкость не было никакой возможности, поскольку все условности попросту исчезли – их выбросили в окно или за угол, а то и за несколько кварталов от дома. Из-за ремонта нам пришлось сидеть на полу за небольшим журнальным столиком, но еды было предостаточно, все было очень вкусно, а семья Джоуи буквально излучала веселье, радость и любовь. Я была в полном восторге и твердила об этом каждый раз, когда кто‑то проходил мимо, чтобы разобраться с очередной проблемой.

По традиции в сочельник родственники засиживались допоздна, чтобы сделать друг другу подарки. Каждый должен был громко назвать свое имя перед тем, как войти в комнату, чтобы случайно не увидеть свой подарок раньше времени. Естественно, были ошибки, охи и ахи – и новые крики. В четыре утра крики стихли, все успокоились, и наутро на полу лежали груды упакованных в спешке, но очень продуманных подарков. Джоуи подарил мне ирландское кольцо и написал очень теплое и трогательное письмо о том, как он счастлив, что наши отношения развиваются наилучшим образом. Он изо всех сил старался сделать этот праздник для меня особенным, потому что хотел, чтобы я полюбила Рождество, а больше всего хотел, чтобы я полюбила сам дух Рождества. Ему хотелось, чтобы я почувствовала принадлежность к семье.

Но у него ничего не вышло бы, если бы его семья тоже не постаралась, чтобы я