Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

Тишина вокруг ничем не отличалась от одиноких выходных дней, которых в моей жизни было так много. Она была такой же, как в месяцы молчания, но более абсолютной. И было еще одно важное различие: мне больше не нужно было стараться заслужить его любовь. Нужно было просто признать, что любви никогда не было. Эта мысль не приносит покоя. Но такова жизнь.

Глава 34

Родители исчезли из моей жизни. Это меня защитило, но не изменило. Исключение – не исцеление. Исключение лишь расчистило мне дорогу для перестройки. И теперь пришло время для самого трудного: их следовало заместить.

Многие считают, что для исцеления от комплексного ПТСР необходимо теплое и сочувственное родительство. Если получить это от собственных родителей невозможно, нужно найти новых.

Одна из форм терапии действительно включает других людей, готовых принять на себя роль родителей. Это групповая терапия, в ходе которой пациенты по очереди становятся «родителями» друг для друга. Новый родитель готов простить вас, чего не смог сделать родитель настоящий. Новый родитель дает вам установки, которые вы должны были услышать в детстве. Он говорит, что гордится вами, что вы – добрый и хороший человек. Для многих такая терапия весьма эффективна. Она позволяет сформировать и усвоить новые представления о самих себе.

Есть другие виды терапии, основанные на том, чтобы взрослые люди становились родителями для самих себя. На первом сеансе ДПДГ я приняла ребенка в себе, «спасла» его от насилия и рассказала, что он заслуживает любви. Но последующие сеансы оказались менее эффективными – я ни разу не продвинулась так далеко, как в первый раз.

Кроме того, Элинор, ее бумаги и постоянный кашель действовали мне на нервы. Примерно через три месяца я перестала ее посещать.

Прошло семь месяцев с момента постановки диагноза. Лето сменилось осенью. Хотя я записалась в лист ожидания весной, найти доступного по ценам и достаточно опытного психотерапевта по травме с помощью Национального института психотерапии оказалось нелегко. У мистера Свитер-Веста была приятная улыбка, но глаза выдавали страх передо мной. Он использовал различные формы терапии, в том числе модель внутренних семейных систем (IFC-терапия). Пациентам предлагалось расщепить свой разум на несколько личностей – создать нечто вроде внутренней семьи. Предположим, вы – алкоголик. И считаете, что пьянство – это не вся ваша идентичность, а лишь одна ее сторона, которая постоянно тянется к спиртному. Психотерапевты называют эту сторону «пожарным», потому что пожарные реагируют на триггеры и пытаются загасить огонь с помощью комфорта и утешения. Чаще всего таким утешением становятся нездоровые привычки – пьянство, обжорство или наркотики. «Внутренняя семья» позволяет воспринимать пожарного как часть семьи и впоследствии простить его за желание залить пивом любую проблему. Он всего лишь пытается успокоить вас и, возможно, в какой‑то период действительно вам нужен. Но, пожалуй, его можно отправить в отставку и использовать вместо него другую, более здоровую часть «семьи». Я знала многих, кому IFC помогла исцелиться, поэтому решила попробовать сама.

Мистер Свитер-Вест предложил мне изобразить членов «внутренней семьи» в виде схематичных рисунков. Я нарисовала девочку с прыгалками – моя глупая и веселая сторона. Шестирукий северокорейский кондуктор – мой навязчивый контролер. Степфордская жена с запеченным рулетом – моя домохозяйка. Арья Старк с мечом – мой боец. И черная лужа – моя унылая зависимость. Психотерапевт предложил поговорить с этими рисунками, признать их значимость и поблагодарить за службу. Но я никак не могла подружиться с ними.

– Что вы хотите сказать этой луже? – спросил мистер Свитер-Вест.

– Ммм… просто не представляю… не особенно люблю лужи… Мне хотелось бы, чтобы она исчезла навсегда… ммм… я надеюсь, ты когда‑нибудь высохнешь? Простите?

Мистер Свитер-Вест посмотрел на меня с раздражением.

– Не так? Похоже, вам не понравилось… Не могли бы вы дать мне подсказку? Может быть, я должна что‑то сказать?

Психотерапевт выдавил из себя улыбку и пожал плечами. Он старался сохранять спокойствие, надеясь, что нарастающая неловкость, в конце концов, заставит меня заполнить тишину собственными словами. Этот прием был мне знаком, потому что я сама постоянно пользовалась им во время интервью. Не стоит использовать мои собственные приемы против меня, приятель. Я выжидательно уставилась на него, и мы принялись играть в гляделки. Взгляд психотерапевта явно выдавал дискомфорт. Он напоминал мне испуганного оленя. Я чувствовала его страх, и мне хотелось взять его на мушку.

– Вы должны довериться процессу, – помолчав, сказал он, – иначе ничего не получится. Откуда такой скептицизм? Вы хотите понять, почему вам так трудно доверять другим людям?

– Я знаю, почему мне трудно доверять. Я просто не понимаю, что могу сказать чертовой луже.

Теперь я думаю, что не смогла поговорить с лужей, потому что слишком боялась встретиться с самой ненавистной частью собственной личности и принять ее. А может быть, я отвергала саму идею общения с семьей, даже с придуманной. Или, возможно, некоторые просто не могут общаться с воображаемыми неодушевленными предметами. Как бы то ни было, IFC оказалась для меня неэффективной. После сеансов я выходила с одной мыслью: «Это страшно глупо. Ты тратишь свое время даром. А может быть, ты слишком тупа для этого». Я знала, что внутренний голос принадлежит маме, но никак не могла его заглушить.

Изредка, когда я чувствовала, что мне необходима подзарядка, я отправлялась на курсы медитации. Несколько раз я бывала в пугающе стильном центре медитаций, который словно вышел из сериала «Черное зеркало». Белоснежная, совершенно пустая комната с огромным круглым окном от пола до потолка. За окном раскинулся пышный сад. Квинтэссенция буржуазного идеала. Но этот центр был включен в программу моего фитнес-приложения, поэтому я решила воспользоваться предлагаемой скидкой.

Одно занятие проводил красивый мужчина неопределенной национальности с приятным, успокаивающим британским акцентом. Я положила подушку между ног, закрыла глаза и стала слушать.

– Я хочу определить любовь, – начал инструктор. Необычно – раньше все организованные медитации проходили почти что по единому шаблону. – Внутренне вы понимаете любовь. Вы знаете, что это такое. Это желание лучшего для другого человека. Ощущение единения с этим человеком. Чувство, что вы принимаете его, несмотря на все недостатки. Я хочу, чтобы вы полностью сосредоточились на человеке, которого искренне любите и который любит вас.

Разумеется, я подумала о Джоуи. Я энергично принялась излучать свою любовь к нему. Я думала о его доброте, теплой улыбке, о том, какой уверенной и сильной чувствую себя рядом с ним.