Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

мы посылали корабли-истребители, а не послов? – спросила Махит. – У нас есть несколько, но, конечно, гораздо меньше, чем у Тейкскалаана.

Шестнадцать Мунрайз задумчиво посмотрела на нее с каменным лицом.

– Может быть, настанет время, посол, когда нам понадобятся все корабли, какие удастся найти, – сказала она. – Тогда я напомню вам о том, что вы сказали мне сейчас. Но пока – спасибо. Удачи вам со специальным уполномоченным, инородцами и яотлеком. Я полагаю, станциосельники верят в удачу?

– Когда она нам требуется, – сказала Махит.

– Вам она потребуется, – сказала Шестнадцать Мунрайз и ушла, оставив Махит одну за письменным столиком, исчезла в коридоре, словно вовсе не подстерегала здесь в засаде.

Махит опустила лицо на онемевшие руки, прижала ладони к глазам. Меньше всего хотела она расплакаться. Не было у нее времени на слезы, нужно было подумать о капитане Флота Шестнадцать Мунрайз. Та оказалась не на своем месте и теперь расхаживала по флагманскому кораблю, на котором была гостьей, проникала в каюты агентов министерства информации и послов-варваров. Была не прочь бросить ей вызов, проверить ее мотивации, предупредить – если только это было предупреждение, а не угроза – о том, что Флот заинтересован вовсе не в переговорах с инородцами, а в том, чтобы покончить с ними. Какими же малозначимыми были желания агентов министерства информации, послов из варваров и самого яотлека в сравнении с долгой традицией привычного насилия, утвердившейся в тейкскалаанских легионах.

Когда она выдохнула – с силой, через нос, пытаясь вытеснить весь воздух из легких и начать дышать заново, – ее жакет зашуршал, словно был набит бумагами. Похоже на то, как был полон шифрованными бумагами жакет, который она носила в Городе, – инструкциями, как лучше начать эту войну и не допустить поглощения Лсела Тейкскалааном. Сейчас она шелестела точно так же.

Махит засунула руку в нагрудный карман и достала «Опасный фронтир!», комикс размером с политический памфлет. Она и забыла, что купила его.

<Ты забыла вытащить его из кармана жакета, это даже хуже, чем «я забыла, что купила»>.

«Акнел Амнардбат тогда выбила меня из равновесия», – ответила Махит Искандру. Теперь, обнаружив в себе надежду забыть о смятениях, связанных со слезами или с Акнел Амнардбат, она открыла книгу и принялась читать.

Комиксы никогда особо не интересовали Махит, как литературная форма, они всегда казались ей странной и бессмысленной смесью голографильмов, живописи и прозы. Большинство книг, которые она читала – ребенком и взрослой, – были на тейкскалаанском, «Опасный фронтир!» же был на станционном языке. Нарисован и написан станциосельниками для станциосельников. Сколько лет было парнишке в киоске, который продал ей книгу? Семнадцать, не больше. От Махит в семнадцать лет было мало проку. В семнадцать лет она не знала бы, что делать в коллективе художников, рисующих комиксы, если бы только одну из книг не швырнули ей в голову.

Чтение этого комикса, первого из еще не завершенного цикла из минимум десяти томов, напоминало скорее антропологические упражнения, чем что-то иное. Протагонист, капитан Камерон, пилот из длинной имаго-линии пилотов, был на первом развороте в разгар переделки. Он пытался пролететь через кластер астероидов, явно имея пунктом назначения заброшенную шахту и другого персонажа, застрявшего под землей. Махит не знала, должна ли ей быть известна вся подоплека или там был еще какой-то нулевой том, пропущенный ею. От Искандра проку не было никакого: комиксы были совершенно не в моде в молодежной культуре, когда он был подростком. Махит поймала себя на том, что ищет предысторию, ссылки и цитаты, каких она ожидала от тейкскалаанского текста, пусть и незнакомого, но так ничего и не нашла.

<Получается, что единственная обязательная для нас к прочтению книга написана и нарисована тинейджерами, которые еще не сдали экзамен на способности, – сказал ей Искандр – тот, что постарше, веселый, уставший от жизни, немного заинтригованный. – Валяй дальше. Переверни страницу, хочу знать, что будет дальше>. Дальше случилось следующее: капитан Камерон обошел ледяную комету, подлетел близко к астероиду, такому большому, что он обладал собственной атмосферой, практически к планетоиду. Там он принялся мрачно искать через снег, производимый атмосферой, женщину по имени Эшаракир Лрут и тайный архив древних лселских документов, которые она явно спрятала в упомянутой заброшенной шахте. Лрут была нарисована тонкой, изнуренной – преувеличенной версией того, как может выглядеть человек, если он гораздо моложе, чем его имаго, и несколько месяцев не ел ничего, кроме протеинового печенья. Рисунки были впечатляющие. Махит представить себе не могла, как можно сидеть долгое время, рисуя все это чернилами, вручную и при этом придавать рисункам настолько выразительный вид, хотя они были исключительно черно-белыми.

Эшаракир Лрут прятала документы, чтобы сохранить их в оригинальном виде. Камерон отправился туда, чтобы спасти ее или документы, и в середине истории бо́льшая часть была посвящена спору между этими двумя. Лрут говорила, что готова вернуться с документами, но Камерон должен пообещать, что по возвращении на станцию он поддержит ее версии, а не официальные, санкционированные «Наследием». Если он не согласен, то она отказывается лететь куда бы то ни было. Она пряталась в шахте на астероиде, в снегу и ждала, что кто-нибудь другой согласится защищать память Лсела.

<Это все имеет поразительно подрывной эффект, – сказал ей Искандр. – Проводить политику анти-«Наследия», становясь «Наследием» в большей мере, чем само «Наследие». И все это написали подростки?>

«Написали и нарисовали, – подумала Махит. – Я думаю, что у этого комикса небеспричинно точно такой же размер, что и  у политического памфлета».

<Может быть, мы не единственные, у кого есть основания не любить Акнел Амнардбат>.

«Я недостаточно долго отсутствовала дома, чтобы узнать, что злит юных художников…»

Даже если бы Махит отсутствовала достаточно долго, она никогда не смогла бы подружиться с теми, кто обращал чернила и бумагу в искусство, посвященное памяти станции, искусству станции, политике станции. Она всегда проводила время со студентами, одержимыми историей Тейкскалаана, с теми, кто писал стихи, творил Город своим воображением. «Опасный фронтир!» был для нее столь же чужеродным, как существа, производившие рвотные звуки, в которых она и Три Саргасс пытались разобраться. То есть, конечно, не настолько же чужеродным, но почти. По крайней мере, так она чувствовала.

<Хорошо, что ты не дала ей свой жакет, – сказал Искандр. – Читать это было бы невозможно, если бы страницы склеились блевотиной>.

Махит поморщилась и закрыла книгу.

«Не хочу говорить о Три Саргасс».

<И думать о ней ты не хочешь, хотя постоянно это делаешь>.

Махит против своей воли воображала себе, как Три Саргасс читает «Опасный фронтир!», и хотела, чтобы ее имаго был менее прав касательно того, о чем она думает и что чувствует. Но он чувствовал то же, что она, проникая в нее все глубже и глубже.

Глава 10

[начало кода безопасности АПОЛУН] Венок: здесь работают не Ладони императора – другие: информация под кодовым названием «Гиацинт» содержит всего лишь половину моих подозрений. Ищите закономерности, как вы меня учили. Тейкскалаанскую политику формируют мозги варваров, и мы не знаем, какие процессы они задействовали. Такие вещи выходят за пределы нашей способности легко схватывать содержание. Эта история ужом уползает в сторону и принимает неразборчивые формы. Подготовьте нашего министра к быстрым и решительным действиям.