Ясновельможный пан Лев Сапега - Леонид Дроздов

все подробности военных приключений второго самозванца не имеет смысла — это дела давно минувших лет. А вот на событиях 30 апреля 1608 года остановиться стоит.

В тот день семидесятитысячное московское войско во главе с Дмитрием Шуйским, братом пришедшего к власти Василия Шуйского, столкнулось с армией самозванца. По оценкам военного историка В. Каргалова, армия Яна Шкловского насчитывала примерно двадцать семь тысяч человек, под командованием Шуйского было тридцать — сорок тысяч. Такое значительное, в десять тысяч человек, колебание в числах, которое допускает В. Каргалов, однозначно свидетельствует о том, что и он не смог избавиться от «имперских амбиций», потому и выдавал желаемое за действительное (уж очень хотелось ему констатировать численное превосходство противоборствующей стороны). Другие исследователи, например, считают, что армия Шуйского более чем вдвое превосходила армию противника и насчитывала около семидесяти тысяч человек [79, с. 150]. В любом случае, разгром армии Шуйского был полным, большей частью историки обвиняют в этом самого воеводу. Но, так или иначе, это была победа, которая открывала дорогу на Москву.

Попав в очень сложное положение, Василий Шуйский был вынужден вести переговоры, чтобы дипломатическими методами лишить Лжедмитрия II поддержки со стороны Речи Посполитой. В Московии оставались в плену и в ссылке много знаменитых граждан Речи Посполитой, захваченных еще при заговоре против Лжедмитрия I. Среди них «царица» Марина Мнишек, ее отец, а также послы Олесницкий, Гонсевский и другие. Со стороны короля Сигизмунда уже давно предпринимались попытки начать переговоры об условиях возвращения этих людей. В результате переговоров 25 июля 1608 года был заключен договор, устанавливавший: «…1) в течение трех лет и одиннадцати месяцев не быть войне между Московией и Речью Посполитой; 2) за это время стороны должны договориться о вечном мире или о двадцатилетнем перемирии; 3) обоим государствам обладать теми территориями, которыми обладали ранее; 4) великому князю московскому не помогать врагам королевским, а королю — врагам великого князя московского ни людьми, ни деньгами; 5) Юрия Мнишека, воеводу сандомирского, с дочерью и всех граждан Речи Посполитой освободить и дать им необходимое для возвращения домой; 6) князьям Ружинскому, Вишневецкому и иным гражданам Речи Посполитой, без разрешения королевского вступившим на службу к вору, Лжедмитрию II, немедленно покинуть его и не иметь отношений с самозванцами, которым вздумается именовать себя наследниками российского престола; 7) воеводе сандомирскому не называть нового самозванца своим зятем и не выдавать за него дочь; 8) Марина Мнишек не должна именоваться и писаться московской великой княгиней» [79, с. 151, 152]. Как видно из текста договора (статья 2), до последнего Лев Сапега держался за свою старую идею о вечном мире с Москвой.

Кстати, прочитав текст этого договора, начинаешь понимать, почему ясновельможный и пальцем не пошевелил, чтобы помешать Я. Ходкевичу лишить Лисовского прав и гражданства Речи Посполитой. Тем самым он развязал себе самому и пану Лисовскому руки, поскольку смело мог заявить, что пункт 6 договора не распространяется на пана Александра Лисовского, ибо тот не гражданин Речи Посполитой и приказывать ему он не имеет права.

Такие политические уловки Льва Сапеги не очень нравились не только русским магнатам, но и самому Лисовскому. И, вообще, они характеризуют канцлера как политика, который умело играл на противоречиях между своими влиятельными соотечественниками, не брезгуя при этом прибегать к обычному обману. Не только Александр Лисовский таким образом остался в пределах Московии, но и все другие военнослужащие. Они вкусили прелесть военных побед и власти и не спешили выполнять положения статей соглашения между правительствами стран. Например, Роман Ружинский, последний потомок Гедимина, добившись должности гетмана в армии Лжедмитрия II, не считал себя одной из сторон договора и внезапно ночью нанес удар по Ходынскому полю, захватил обоз и пушки и погнал бегущих в панике русских до самой Пресни. Но срочно брошенный на помощь полк царской охраны восстановил прежние позиции.

Тем временем к Тушино, где сконцентрировались основные силы Яна Шкловского, подошел семитысячный отряд Яна Петра Сапеги. Добавив к своим военным еще столько же из тушинского лагеря, Я. Сапега на собственный страх и риск решил захватить Троице-Сергиеву лавру. Увеличить свое войско для него не стоило труда. Достаточно было пустить слух, что лавра — один из самых богатых монастырей Московии, как его армия выросла вдвое.

С войском в пятнадцать тысяч человек Сапега двинулся к монастырю. Одновременно господин Лисовский с тридцатью тысячами солдат захватил Коломну и вплотную подошел к Москве. Но, столкнувшись с армией князей Куракина и Лыкова, в тяжелом бою не смог одержать победу и отошел к селу Тушино. В таких условиях Ружинский и Лисовский первейшей своей задачей посчитали придать законный статус Яну Шкловскому. Они направили специальный отряд, который захватил Марину Мнишек и ее отца, возвращавшихся в Польшу.

«1 сентября 1608 года Марина Мнишек торжественно въехала в Тушино, где и состоялась ее нежная встреча с „чудом спасшимся мужем“» [79, с. 153]. Эта встреча, как и полагали Ружинский с Лисовским, значительно укрепила веру простого народа в подлинность «сына Ивана Грозного». Воспользовались этим моментом и недовольные правлением Василия Шуйского: князья Трубецкой, Сицкий, Засекины, Бутурлин и другие. Отец будущего великого князя московского Михаила, Федор (Филарет) Романов, получил титул патриарха русской православной церкви с легкой руки этих офицеров, находясь в тушинском лагере Яна Шкловского. Соответственно, в Московии на двух государей приходилось и два патриарха. В общем, делалось все возможное, чтобы поднять престиж самозванца и свести к нулю авторитет московского царя Василия Шуйского.

В этой ситуации номинальный правитель Московии Василий Шуйский, к слову, человек, который считался мастером политических интриг, решает обратиться за помощью к западным странам и в первую очередь к смертельному врагу Сигизмунда, да и к наизлейшему врагу Московии, — королю Швеции Карлу IХ. И это обстоятельство, как ничто другое, характеризует малодушие и слабость правительства Василия Шуйского. Вероятно, из двух зол меньшим Василий Шуйский посчитал союз с северным хищником. Последней надеждой Шуйского было возвращение из Швеции его племянника М. Скопина-Шуйского. Однако, заключив военный союз со Швецией, Василий Шуйский нарушил четвертую статью договора между Речью Посполитой и Московией от 25 июля 1608 года. Этому он уже не придавал никакого значения. А зря, потому как такое нарушение давало Льву Сапеге юридические основания начать организованную военную интервенцию на территорию Московии, чем он не преминул воспользоваться. Маски были сорваны. Начиналась полномасштабная война.