Ясновельможный пан Лев Сапега - Леонид Дроздов

Было изначально ясно, что второй самозванец — фигура временная. Ее появление на политической сцене было обусловлено сложной ситуацией в Речи Посполитой, где только что войском Я. Ходкевича был подавлен мятеж польской и литовской шляхты. Такое количество недовольных своим положением шляхтичей, озлобленных поражением в битве при Гузове, представляло определенную опасность для короля. Их головы, тем паче руки нужно было срочно чем-то занять. Лучший выход — дать им оружие и отправить куда подальше от родной земли. Например, в Московию, на поддержку нового «повелителя». Это позволит Льву Сапеге убить одним выстрелом сразу двух зайцев: избавиться от излишне энергичных воинов внутри государства и использовать искателей приключений для решения внешнеполитических вопросов Княжества.

Весь этот воинственный народ, жадный до легкой наживы, должны были увлечь за собой люди с безупречной военной репутацией, такие как пан Лисовский и последний потомок великого князя Гедимина Роман Ружинский. А в августе 1609 года Лев Сапега направляет в Московию еще одного воина, к тому же одаренного удивительными талантами организатора и дипломата, — своего двоюродного брата старосту усвятского Яна Петра Сапегу (о том, что Ян Петр оказался в Московии с подачи канцлера, свидетельствует современник: «…а сделал это он под влиянием и по совету двоюродного брата своего, литовского канцлера Льва Сапеги» [100]).

Присутствие этих людей в армии второго самозванца должно было убедить других, что дело в Московии стоит риска. Из того, что вознаграждение за свои труды они возьмут себе сами, тайны тоже не делалось. В обязанности Лисовского и Сапеги входило руководство всеми действиями «московского государя», совсем неискушенного в государственных делах…

Глава 6.3. Второй самозванец, или Повторение пройденного

Согласно историческим источникам, причем как отечественного, так и иностранного происхождения, Лжедмитрий II, как уже говорилось, был выходцем из Беларуси. «В том же 1607 году месяца мая после праздника Троицы шел со стороны Шклова и Могилева к Поповой горе (ныне Красная гора Брянской области — Л. Д.) некто Дмитрий Иванович. Хотел быть тем царем московским, который ранее Москву взял и там женился. Тот Дмитрий Нагой раньше был у шкловского попа, детей учил, школу держал. Потом пошел в Могилев, тоже у попа никольской церкви, Федора Сосиновича, в селе детей учил. А когда начали узнавать этого Дмитрия Нагова, то он тем временем из Могилева пошел на села Онисковичи да Сидоровичи и дошел вплоть до Пропойска (ныне Славгород Могилевской области — Л. Д.), его поймали и посадили в тюрьму. А потом пан Рогоза, урядник чечерский, с ведома господина своего, его милости Зеновича, старосты чечерского, того Дмитрия Нагова на Попову Гору, за границу московскую отпустил, проводив со своими слугами» [6, с. 254] (пер. наш — Л. Д.). Эти сведения отечественной Баркулабовской летописи вполне согласуются с «Московской хроникой» К. Буссова: «Начали выдумывать способ раздобыть кого-нибудь, кто выдал бы себя за Дмитрия, и нашли у одного белорусского попа в Шклове школьного учителя, который по рождению был московит, а издавна жил в Беларуси, умел чисто говорить по-русски и по-польски. Звали его Ян (Иван). Это был хитрый парень. С ним велись переговоры до тех пор, пока он, впрочем, не согласился стать Дмитрием. Потом его научили всему и направили в Путивль с паном Меховецким» [80, с. 144].

Видимо, неожиданные ходы Лжедмитрия I, стоившие ему жизни, несколько спутали планы Льва Сапеги, у которого во время мятежа против короля руки были связаны «домашними» заботами. Однако выход был скоро найден. Самозванцев начали в буквальном смысле штамповать. Углубленно изучать поведение властителей восточной деспотии, традиции православной Московии, историю великокняжеского рода времени не было. Может, поэтому в исторических исследованиях шкловского учителя чаще изображают как марионетку и называют тушинским вором, не находя никаких заслуживающих уважения качеств. Но в целом человек он был решительный. Надо иметь большое мужество, чтобы, зная печальную историю Лжедмитрия I, бросить вызов судьбе.

То ли профессия не давала ему уверенности в завтрашнем дне, то ли мысль «быть царем на Москве» слишком уж соблазняла его, а может, тайные службы Литвы и Польши постарались (не многие могут воспротивиться шантажу и принуждению). Но как бы то ни было, бывший шкловский учитель предпочел сделать именно такой выбор между «пан или пропал». И это решение мог принять только человек, который окончательно запутался в личной жизни.

Свидетельства современников подтверждают этот вывод. Все тот же автор Баркулабовской летописи рассказывает, что «этот Дмитрий Нагой жил у Терешки, который руководил изготовлением просфор (маленьких пресных хлебцов — Л. Д.) при церкви святого Николая. Ходил он к Терешке немало времени, каждому прислуживая. Был он одет бедно: тулуп старый, шлык (шапка — Л. Д.) бараний. И летом в том ходил» [6, с. 254].

Судачили, будто Яну нравилась жена Терешки и она ему отвечала тем же. Только вот сам Терешка не разделял их намерений, и быстро выгнал его на улицу — помирать голодной смертью. Учителю ничего не оставалось, как кормиться милостыней. В местечке Пропойск он даже попал в тюрьму за кражу. Вот тут ему и предложили назваться великим князем московским. Уже только то, что он согласился и сознательно пошел на обман, лишало его каких-либо симпатий со стороны российских историков.

Однако московский народ оказал шкловскому учителю достаточно теплый прием. Об этом с уверенностью можно говорить, ведь уже на первой встрече со своими «подданными» Ян с успехом выдерживает испытание. Психологически это был самый тяжелый момент для новоявленного повелителя. Сидя на постоялом дворе в Стародубе, поначалу он не соглашается на признание себя Дмитрием, но жители Стародуба оказывают давление, угрожают пытками, если он не скажет им всей правды. И лишь когда увидел, что настроены они очень решительно, даже позвали охрану, чтобы вести его в тюрьму, Ян схватил в руки кол и, размахивая им, закричал: «Ах вы, блядьи дети, вы меня еще не знаете: так я ваш государь». Стародубцы бросились ему в ноги и закричали: «Прости нам, владыка» [123, с. 465].

Кажется, Ян соглашается объявить себя великим князем только из-за чрезмерно настойчивых требований жителей Стародуба и нежелания вновь попасть в тюрьму.

Имея за спиной профессиональную армию во главе с талантливыми полководцами Александром Лисовским, Яном Петром Сапегой и Романом Ружинским, Лжедмитрий II начинает одерживать победу за победой. Пересказывать