Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

В этом смысле артистизм Нерона был не наивным увлечением, а в высшей степени политическим. Условия эпохи империи неизбежно сделали принцепса образцом для подражания. То, что он считал хорошим, становилось модой, а зачастую и нормой. Кто не поддерживал творческие наклонности Нерона, тот был против них – и, следовательно, против него самого.

В случае с Нероном опасным было то, что особые императорские предпочтения охватывали совершенно иную целевую группу, чем того желала бы знать: плебс. Нерон завоевал сердца широких слоев населения своей искренней страстью к гонкам на колесницах, музыке и искусству – возможно, не так уж и случайно. Разногласия с некоторыми членами сената по этому поводу он воспринял спокойно, сознательно или же неосознанно. Однако, несомненно, куда больше аристократов были способны и готовы смириться с осуществленной Нероном коренной ломкой традиционных принципов правления, нежели предполагает литературная традиция. Здесь также прослеживается связь с политической системой: принципат во многом ограничил традиционные способы достижения славы и почета посредством риторики и войны. Поэтому неудивительно, что аристократия искала, признавала и принимала новые способы борьбы и конкуренции[863]. Стало еще интереснее, когда в этом направлении с энтузиазмом отправился и сам император. Правда, ближайшее окружение Нерона представляло собой своего рода эхо-камеру. Тем не менее Нерона наверняка время от времени убеждали в том, что он может предложить благородным современникам что-то действительно стоящее.

Нерон создает греко-римский стиль

Примерно через 20 лет после смерти Нерона Марциал написал эпиграмму, в которой он ясно отразил сложные отношения между императором и потомками. «Что может быть хуже Нерона, – спрашивает Марциал. – И что может быть лучше его бань?»[864] Этим довольно завуалированным комплиментом Марциал намекает на комплекс терм, который Нерон приказал построить на Марсовом поле. Работы над ним начались еще в 57 году и были частью масштабной реконструкции Марсова поля. Август и его ближайшее доверенное лицо и зять Марк Випсаний Агриппа уже вели здесь активное строительство[865]. С тех пор этот район привлекал обывателя театрами и амфитеатром, зрительными залами и термами, подаренными гражданам Агриппой[866].

Первым вкладом Нерона в дальнейшее развитие досуга на Марсовом поле был деревянный амфитеатр. В то время как в этом развлекательном заведении с гладиаторскими боями и травлей диких животных по-прежнему царила римская атмосфера, два сооружения, которые Нерон открыл на Марсовом поле в 60 и 62 годах, приобрели принципиально новый для Рима характер.

В честь Нероний в 60 году император основал первый гимнасий[867]. Здесь надлежало тренировать тело и дух, как было принято в эллинских полисах на протяжении более чем 600 лет. Гимнасий был неотъемлемой частью городской инфраструктуры, не меньше, чем храм или театр[868]. Первоначально это было учебное заведение для молодых мужчин из числа граждан полиса. В расписание занятий были включены такие предметы, как бег, метание копья и диска, кулачный бой и борьба. С конца IV века до н. э. мальчикам также посчастливилось получать в гимнасиях духовно-музыкальное воспитание.

Существование гимнасия Нерона, по всей видимости, получило археологическое подтверждение в результате недавних раскопок между станциями метро Chiesa Nuova и Argentina, на уровне церкви Сант-Андреа-делла-Валле, возвышающейся над западной частью древнего Марсова поля[869]. Поскольку греческие и римские авторы использовали соответствующие слова для обозначения «терм» и «гимнасиев» как синонимы, кроме того, лишь Светоний сообщает, что Нерон основал в Риме как термы, так и гимнасий, сам собой напрашивался вывод, правда, так и не ставший общим местом, что на Марсовом поле по приказу Нерона было возведено только одно роскошное здание, предназначенное для отдыха граждан, а именно термы[870]. Недавние открытия позволяют иначе интерпретировать архитектурный облик Марсова поля при Нероне. В частности, остатки большого портика, расположенного на том же топографическом уровне, что и соседнее здание Нероновых бань, делают вероятной их связь с гимнасием Нерона.

Здание занимало огромную площадь около 20 000 м2 и, опять же по греческому образцу, было спроектировано как перистиль, то есть внутренний двор, окруженный портиками. Тацит сообщает, что в его центре находился большой бассейн с водой, а в придачу к нему – статуя основателя Нерона. Император хотел продолжить и в то же время развить идею гимнасия. Сообщения античных авторов свидетельствуют о том, что речь шла не только о молодежи, что соответствовало традиции греческих гимнасиев. Поэтому при открытии гимнасия Нерон распорядился раздать оливковое масло[871] сенаторам и всадникам, то есть полноправным гражданам[872]. Дар Нерона в виде масла, вероятно, задумывался как приглашение прилежно посещать гимнасий. Этим жестом император добавил к своим ролям еще одну: это была роль греческого гимнасиарха, директора гимнасия. Его вклад в общественную жизнь полиса заключался в финансировании спортивного комплекса, которым он руководил: он должен был платить тренерам и учителям, а также обеспечивать приличный запас масла.

Но масло для высшего класса – это еще не все. Нерон желал, чтобы комплекс стал местом встреч всех римских граждан – по крайней мере тех, кто мог посещать его в повседневной жизни[873]. Нерон наверняка думал не только об аристократах. Уже во время первых попыток управлять гоночной колесницей он не выказывал страха перед народом и прямо разрешал приближаться к нему, даже если он стоял не в самой импозантной позе. Во время занятий спортом на Марсовом поле еще до основания гимнасия принцепс не испытывал никаких проблем с тем, что плебеи приходили поглазеть на него[874]. Конечно, эти занятия были игрой на публику, поэтому Нерон сознательно стремился к этому – вопреки идеалам аристократии своего времени. Но, кроме того, это был и способ сокращения социальной дистанции. Концепция гимнасия развивалась в аналогичном направлении. Хотя ни один древний автор об этом не сообщает, весьма вероятно, что Нерон использовал это место для своих тренировок и что туда приходили зрители из всех сословий, как и раньше во время его тренировок на Марсовом поле. Для гимнасия нашлось еще одно возможное применение: новый гимнасий на Марсовом поле идеально подходил для того, чтобы начиная с 60 года каждые пять лет проводить Неронии со спортивной и музыкальной программой[875].

Говоря о Нерониях, Тацит рисует мрачные картины жизни Рима, где знатные граждане сначала занимаются актерским мастерством, а затем участвуют обнаженными в спортивных играх греков[876]. Нерон не видел в этом ничего предосудительного, и, скорее всего, именно так Неронии и проходили.

Однако никто не спешил раскрывать свои объятия навстречу Нерону и его концепции гимнасия. Для Тацита, а также для обоих Плиниев (Старшего и Младшего) нравы греков были рассадниками изнеженности и распутства, в которых настоящий римлянин не нуждался и которые несли один вред[877]. Как всегда, идеал основывался на