Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

изготовленный из ценных пород дерева и благородных металлов, а правой перебирал струны с помощью плектра[812]. И вот Нерон запел. Он был серьезен. Судя по всему, никакой фальши слышно не было. Сложившийся веками образ Нерона-артиста как смеси бездарности и самоуверенности не обязательно соответствует мнению древних авторов на сей счет. Даже Тацит пишет, что Нерон очень искусно выступил на Ювеналиях[813]. О том, что Нерон не был абсолютно бездарным музыкантом, свидетельствует «восставший из могилы Нерон» образца 69 года. Этот человек казался похожим на Нерона не только из-за своей внешности, но и потому, что он, по-видимому, очень хорошо владел кифарой и к тому же прекрасно пел[814].

Тем не менее, если античные авторы часто подчеркивают неадекватность и нелепость музыкальных выступлений Нерона, это непосредственно связано с тем, что Нерон вошел в историю как плохой император – как таковой он, конечно, должен быть и жалким артистом со слабым голосом[815]. Это необходимо для убедительности созданного в Античности стереотипа, который невозможно опровергнуть.

На самом деле не стоит упускать из виду, что Нерон посвятил себя музыкальной карьере со всей серьезностью. Тот факт, что вскоре после восшествия на престол он брал уроки у Терпноса, признанного виртуоза кифары, который пользовался большим уважением еще при Веспасиане и мог получить за выступление 200 000 сестерциев, свидетельствует о его честолюбии[816]. Чтобы сохранить свой голос, Нерон отказался от фруктов и других кислых продуктов, в случае необходимости очищал организм посредством рвоты или с помощью клизмы. В некоторые дни с той же целью он ел только зеленый лук, маринованный в масле. Чтобы усилить звучание голоса, он выполнял упражнения со свинцовыми пластинами на груди, что соответствовало анатомическим познаниям того времени. Выдающийся врач Гален из Пергама в Малой Азии рекомендовал упражнения Нерона в измененной форме для лечения пороков развития грудной клетки[817].

Однако Нерон, по-видимому, не до конца полагался на свои способности. В описании Ювеналий 59 года Тацит упоминает своеобразную группу молодых людей, энергичных и дерзких, которые громко приветствовали Нерона при каждой возможности, восхваляли его красоту и особенно его голос как совершенно необыкновенный. Эти так называемые августианы, которые вначале были выходцами из всадников, а затем и из низших слоев общества, окружали Нерона на большинстве представлений в качестве клакёров и обеспечивали ему желаемую поддержку. Их число постоянно росло: согласно Светонию и Кассию Диону, Нерона окружало около 5000 августианов[818].

Гладиаторы-любители

Для тех, кто вел протокол выступления Нерона в 59 году, его тщательная подготовка по понятным причинам не имела никакого значения, скорее, наоборот. С точки зрения сценического искусства – чем профессиональнее, тем хуже. Помимо номеров самого Нерона, столь же значимым было то, насколько нагло он вовлекал в свои дела аристократию. Кассий Дион прямо говорит о зависимости невольных исполнителей на сцене Ювеналий от императора, Тацит более сдержан, Сенека остается совершенно нейтральным. Однако эти двое также знают о некоторых выходках Нерона, которые заставили голубую кровь закипеть, поскольку перевернули с ног на голову неписаные законы, регулировавшие отношения императора и знати. Эти примеры вышли за рамки Ювеналий, что значительно ухудшило ситуацию.

Нерон своими подарками ставил обедневших сенаторов и всадников в зависимость от себя и таким образом косвенно вынуждал их активно участвовать в представлениях, например в амфитеатре, – взяв в руки меч. Светоний упоминает, что при Нероне в качестве гладиаторов выступали 400 сенаторов и 600 всадников[819]. Это число крайне велико. Если это правда, то Нерон обязал участвовать в гладиаторских боях более половины всех мужчин высшей знати, очевидно, независимо от возраста. Возможно, это на самом деле было так, но может быть и то, что в источник закралась ошибка: винительные падежи латинских числительных для 400 и 600 – quadringentos и sescentos – мало чем отличаются от винительных падежей для 40 и 60 (quadragenos и sexagenos)[820]. Виной тому могут быть чернильные разводы, книжные черви и пятна плесени в соответствующих местах средневековых копий Светония. Со стабильно негативным образом Нерона в голове, а это было нормой еще в конце XIX – начале XX века, золотое время редакционной филологии, число униженных аристократов могло легко увеличиться в 10 раз – если оно уже не использовалось в средневековых монастырских скрипториях как наиболее вероятный вариант. В конце концов, монахи писали о самом Антихристе.

Однако для осмысления этих сообщений важнее другое: то, что юные аристократы выходили на арену выпустить пар и сражались не на жизнь, а на смерть в качестве гладиаторов, не было чем-то совершенно новым. Ровно за 40 лет до этого, в 19 году, сенат был вынужден противостоять этой, по-видимому, не такой уж незначительной тенденции. В самнитском городке Ларин в современном регионе Молизе сохранилось постановление сената на бронзовой доске, где было написано, что потомкам сенаторов и всадников мужского и женского пола запрещено выступать в качестве актеров и гладиаторов или иным образом заниматься чем-либо, связанным с этими профессиями[821]. Гладиаторские бои привлекали внимание по обе стороны зрительских трибун. Тот, кто уверенно применял оружие на арене, купался в лучах славы – по крайней мере, среди широких слоев городского населения. Некоторым скучающим потомственным аристократам это казалось достаточным стимулом, чтобы померяться силами в амфитеатре. Цена, правда, была высока: знатный гладиатор-любитель рисковал больше не увидеться со своими домочадцами[822].

Другие аристократы, которые, например, годами жили не по средствам, чтобы соответствовать сословным ожиданиям, выходили на арену по финансовым причинам. Такие люди целиком и полностью отдавали себя в распоряжение владельца школы фехтования[823], за которую они выступали. К концу боя они полностью лишались всех прав независимо от принадлежности к знати. Основанием для этого являлся auctoramentum, своего рода служебный контракт, который посредством присяги требовал готовности позволить себя «жечь, вязать, бить, убивать железом»[824]. Если гладиатор выживал, ему полагалась некоторая сумма денег, о которой следовало договориться с владельцем школы. Учитывая довольно низкую заработную плату, которую приносило убийство на арене[825], возникает вопрос, существовали ли иные способы заработка, доступные обедневшим потомкам сенаторов и всадников.

Суть обвинений в адрес Нерона заключалась в том, что он поставил аристократов, испытывавших финансовые трудности, в сложное положение, предлагая им то, от чего они не могли отказаться. Нерон заваливал их подарками, одновременно лишая достоинства и ожидая, что в обмен они публично выступят на арене. Эта точка зрения вполне справедлива по отношению к тем, кого император фактически загнал на арену. Однако только что упомянутая Tabula Larinas говорит о том, что, возможно, существовали и другие примеры: никто не будет уговаривать лягушку прыгнуть в воду.

К последней категории, по всей видимости,