По дороге в Вержавск - Олег Николаевич Ермаков

так сказать, не пожаловала? Когда ты там училась?

– А я знаю, – подал голос Илья, – там… лесничий разбивает любовь графского отпрыска и девушки, и она погибает. Это балет.

– Верно, коногон тот, хозяин лошадки, видел этот балет? – спросила с улыбкой Аня у Арсения.

– Да уж! Грош Метёлка был большой любитель балетов и опер! – откликнулся Арсений. – Как поднимется наверх – так сразу и побежал по театрам… Хорош: давал за него черт грош, да спятился. Это его любимая присказка. Вот он по театрам-то тем и гулял, пока не спятится до чертиков. Ну а домой приходит на рогах, как говорится, и там начинается балет и опера с его Агрипиной в главной роли.

Арсений вздохнул и заплевал окурок.

– А ты-то где видел? – спросил, оборачиваясь к Илье. – В Москве?

– Нет, читал где-то… в каком-то журнале.

– Девушку звали Жизель? – спрашивает Аня.

– Наверное.

– И это все?

– Ну… – Илья пожал плечами. – Не помню хорошенько.

Арсений пошел к поляне, походил там, все осматривая, спустился к речке. Река прозрачно и стремительно набегала сверху, колебля желтые кувшинки с зелеными черепашками листьев. Берег был песчаный и каменистый. Над водой змеились корни елей.

Он вылез наверх и, вернувшись на дорогу, сказал, что место и впрямь хорошее, можно остановиться.

– А, Геродот-Сновид? Иди, глянь, не ленись.

Пошел на поляну и Илья.

Там они и решили остановиться. Илья достал из рюкзака выцветшую палатку. Он называл ее на древнерусский манер вежей. Аня спустилась к Гобзе, набрала в котелок и чайник воды, вернулась с мокрыми ресницами и прилипшими ко лбу волосами.

– Чистенькая Гобза! – сказала она радостно.

Арсений помогал Илье устанавливать палатку. Аня ломала сухие маленькие веточки на ближней елке, отгоняя комаров и слепней. Попросив спички у Арсения, она опустилась на колени, разожгла огонь и принялась раздувать костерок. Закашлялась, распрямляясь.

– Фу!..

Дымок с огнем поднимались над хворостом. И сразу слепней как ветром сдуло.

– Ага, ордынцы клятые, – злорадно выдохнула Аня, протирая слезящиеся глаза.

– А сюда они, пожалуй, и не доходили, – тут же заметил Илья.

– Кто? – не поняла Аня.

– Ордынцы, – ответил он, поправляя очки, – они севернее прошли, выше, по верховьям Западной Двины и Волги, хотели на Новгород ломануть… Да весенняя распутица не пустила.

– Природа за нас! – отозвался Арсений. – Наполеону Мороз-воевода сопли морозил, ордынцев распутица вязала.

– Мороз да Распутица, князь с княгиней, правили в Оковском лесу, – распевно проговорил Илья.

– Как будто голос твоей родни, – сказала Аня.

Арсений удивленно глянул на нее, потом на Илью.

– И мне Марта Берёста померещилась!.. А была у нее такая сказка?

– Что-то не помню, – сказал Илья.

– Рогульки мне нужны, – сказала Аня.

Арсений взял топорик и срубил две рогульки и поперечную палку, отнес к костру, вбил рогульки, хотел повесить на палку котелок, но Аня его остановила:

– Стой!.. А как же без соли-то?..

– Без хлеба смерть, без соли смех, говорят, – вспомнил Илья, остругивавший колышки для растяжек. – Будем смеяться. Но не бунтовать.

Аня снова стала казниться за такую-то оплошность.

– Слушай, Ильюха, ну так впереди деревня, да? – спросил Арсений.

Тот кивнул и ответил, что там, в рюкзаке, планшет с картой. Арсений вынул из его рюкзака офицерскую рыжую сумку.

– Хм… Что-то мне это напоминает, – проговорил он. – Откуда это у тебя?

Илья не отвечал, остругивая обрубки сухих толстых веток.

– Илья? – снова спросил Арсений.

– У Дёмки купил, – ответил тот неохотно.

– Это же Адмиралова! – воскликнул Арсений.

– Ну да…

– А как же это получается?

– Да так. Как он снова запивать начал, то и таскался по поселку, продавал то да сё, сапоги, тужурку, даже фуражку. Ну и попался мне с планшетом.

Арсений молчал. Илья поглядывал на него. Аня тоже глядела на Арсения.

– Хочешь, подарю? – сказал Илья.

Арсений усмехнулся, поводя отрицательно головой.

– У меня новенькая есть…

Он раскрыл сумку Адмирала наподобие книжки и под прозрачным прямоугольником увидел карту. К нему подошел Илья, почти не глядя, ткнул в карту и сказал:

– Здесь мы. А вон деревня. Я сейчас съезжу.

– Ты?

– Ну. А ты давай дровишек наруби.

– А ты хитер! – засмеялся Арсений. – Хитер, Сновид этакий.

26

Дорога шла по лесу. Колеса велосипеда мягко и бесшумно тянули петляющий двойной след по пыли, а потом и по влажной колее. Дорога понижалась. Здесь воздух был свежее. Слепни исчезли. Комары оставались позади.

Внезапно с обочины что-то рванулось вправо. Переднее колесо вильнуло влево и врезалось в стенку глубокой колеи, Илья остановился, глядя вправо на убегающего почти черного зверя. Это был кабан. Нанесло и его запах. Илья подумал о Марте, снова о ней, о бабе Марте Берёсте. Это ей все время звери попадались в лесу, то заяц, то лисица, то белка – прямо из лукошка своровала орех, пока она отходила к ручейку, умывала лицо. Был у нее и знакомый волк. Она его узнавала по каким-то особым приметам. Говорила, что как заберется в лес, где-то он и объявится, и сначала она это просто чувствовала, присутствие зверя, а потом и видела мелькающий среди стволов легковейный хвост. Почему это происходило, она не знала. Но догадывалась. Любила баба Марта рассказывать волчьи сказки, крынички, про охотника и волчицу, про оленя и волка и про волчьего пастуха Егория…

Тут ему подумалось про деда Арсеньева – Дюргу. Дюрга – Георгий, соименник Егория.

Дед тот как раз волка своими бровями, повадками, резкими взглядами и напоминал.

Волком и канул в поречских лесах… Ну или в Волжском, как называла этот Оковский лес баба Марта. Ее тянуло к этому Дюрге.

Дорога повернула вправо, обогнула большую, заросшую рдестом лужу, потом резко взяла вниз, к реке, и Илья лихо съехал, попытался одолеть подъем, но не смог, запыхался, слез с велосипеда и, поднимаясь, увидал вверху чью-то фигуру огромную. Остановился.

Это был всадник.

Мужик с вислыми седыми усами и огромной медвежьей бородой, в брезентовом плаще, фуражке, восседал на лошади удивительной масти: с черной гривой, белым хвостом, черными ногами и в светлых яблоках по темному фону.

Мужик спокойно глядел с высоты на велосипедиста.

– Здравствуйте! – выдохнул Илья снизу.

Мужик молчал и ответил лишь, когда тот поднялся к нему.

– Здравствуй.

Илья сразу увидел на фуражке эмблему лесника или лесничего: серп и молот на дубовом листе.

Всадник разглядывал Илью сверху. Бородища его казалась громадной.

– Скажите, – проговорил Илья, – а далеко до ближайшего жилья?

Всадник поводил головой из стороны в сторону.

– Значит, близко? – обрадовался Илья.

Всадник кивнул.

– Это хорошо, – сказал Илья, оседлывая велосипед. – А то соляной бунт назревает.

Всадник молча слушал. Лошадь прядала ушами и