Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата - Анджей Сапковский

считать пожатия плечами. И наверняка длиннющей проповеди о науке, которая требует жертв. О цели, которая оправдывает средства».

– Дегерлунд, – продолжил Пинетти, – предстал перед комиссией и выслушал строгий выговор. За занятия гоэцией, за убитых демоном людей. Вел себя нагло, видно, рассчитывал на вмешательство Ортолана. Но Ортолан словно бы забыл о нем, весь отдавшись своему новейшему увлечению: разработке формулы необычайно эффективного и универсального удобрения, которое должно будет революционизировать земледелие. Дегерлунд, когда понял, что может рассчитывать лишь на себя, быстро сменил тон. На рыдающий и жалобный. Изобразил из себя пострадавшего. Жертву в равной мере своих амбиций и магического таланта, благодаря которым вызвал демона столь могучего, что его невозможно оказалось подчинить. Поклялся, что прекратит заниматься гоэцией, что никогда более впредь ее не коснется. Что полностью посвятит себя исследованиям по совершенствованию рода человеческого, по трансгуманизму, созданию видов, интрогрессии и генетическим модификациям.

«И ему поверили», – подумал Геральт, но удержался от утверждения.

– Ему поверили. Повлиял на это Ортолан, который внезапно объявился перед комиссией в навозных испарениях. Назвал Дегерлунда милым юношей, который хоть и допустил эрроры, но кто ж без эрроров. Не дубитовал, что юноша исправится, и он за это ручается. Просил, чтобы комиссия гнев темперировала, компассию проявила и юношу не кондемнировала. Под конец объявил Дегерлунда своим наследником и продолжателем, полностью завещал ему Цитадель, свою личную лабораторию. Ему самому, заявил он, лаборатория не требуется, ибо резольвировал трудиться и экзерцизовать под голым небом, на грядках и выпасах. Бируте, Рябому и остальным такая идея понравилась. Цитадель, ввиду ее недоступности, можно с успехом рассматривать как место лишения свободы. Дегерлунд попал в собственный капкан. Оказался под домашним арестом.

«А весь скандал замели под ковер», – удержался от ремарки ведьмак.

– Подозреваю, – Пинетти глянул на него многозначительно, – что решение приняли с оглядкой на тебя, точнее – на твою личность и репутацию.

Геральт поднял брови.

– Ваш ведьмачий кодекс, – пояснил чародей, – запрещает якобы убивать людей. Но о тебе говорят, что ты трактуешь сей кодекс без излишнего уважения. Что случалось всякое, что как минимум несколько человек лишилось жизни от твоих рук. Бирута и остальные просто испугались. Того, что ты вернешься в Риссберг и закончишь дело, а попутно и они могут отхватить. А Цитадель – это стопроцентно безопасный приют, переделанная под лабораторию старинная гномья горная крепость, теперь еще и магически защищенная. Никто в Цитадель не попадет, нет такой возможности. И потому Дегерлунд не только в изоляции, но и в безопасности.

«Главное, что в безопасности Риссберг, – не сказал ведьмак. – В безопасности от скандала и компрометации. Дегерлунд под замком, проблема исчезла. Никто не узнает, что хитрец и карьерист обманул, обвел вокруг пальца чародеев из Риссберга, полагающих и называющих себя элитой магического братства. Что, пользуясь наивностью и глупостью этой элиты, дегенерат и психопат смог без помех убить больше четырех десятков человек».

– В Цитадели, – чародей по-прежнему не сводил с него глаз, – Дегерлунд будет под присмотром и контролем. Не вызовет уже больше никакого демона.

«Никогда не было никакого демона. И ты, Пинетти, прекрасно об этом знаешь».

– Цитадель, – чародей отвернулся, взглянул на суда на рейде, – расположена в скале комплекса горы Кремора, той, у подножия которой лежит Риссберг. Попытка ворваться туда являлась бы самоубийством. Не только из-за магических охранных заклинаний. Помнишь, о чем ты нам тогда рассказывал? Об одержимом, которого ты когда-то убил? В состоянии высшей необходимости, спасая одно за счет другого, тем самым исключая нелегальность запретного деяния? Ну так вот, ты, наверное, понимаешь, что теперь обстоятельства абсолютно иные. Изолированный Дегерлунд не представляет действительной и непосредственной угрозы. Если ты хоть коснешься его пальцем, то совершишь деяние запрещенное и незаконное. Если попробуешь его убить, то пойдешь под трибунал за попытку убийства. Некоторые из наших, и я это точно знаю, очень надеются, что ты все же попробуешь – и кончишь на эшафоте. Поэтому советую тебе: брось, отпусти. Забудь о Дегерлунде. Пусть дела идут своим чередом.

– Молчишь, – отметил факт Пинетти. – Воздерживаешься от комментариев.

– Потому что комментировать нечего. Интересует меня лишь одно. Ты и Тцара. Вы остаетесь в Риссберге?

Пинетти засмеялся. Сухо и неискренне.

– Нас обоих, меня и Харлана, попросили подать в отставку – по собственному желанию, ввиду состояния здоровья. Мы покинули Риссберг и никогда уже туда не вернемся. Харлан отправляется в Повисс, на службу к королю Рыду. Я, однако, склоняюсь к тому, чтобы уехать еще дальше. В Нильфгаардской Империи, как я слышал, к магам относятся по-деловому и без излишнего пиетета. Зато хорошо им платят. А если уж говорить о Нильфгаарде… Я чуть не забыл. Вот тебе подарок на прощание, ведьмак.

Он отстегнул от пояса перевязь с мечом, обернул ремнями ножны и вручил оружие Геральту.

– Это тебе, – опередил он Геральта, не успевшего сказать ни слова. – Я получил его на свой шестнадцатый день рождения. От отца, который не мог пережить того, что я выбрал школу магии. Он рассчитывал, что подарок повлияет на меня, что, имея в собственности такой клинок, я почувствую себя обязанным продолжить семейную традицию и выбрать военную карьеру. Что же, я подвел отца. Во всем. Никогда не любил охотиться, предпочитал рыбалку. Не женился на единственной дочке его лучшего друга. Не стал военным, меч покрывался пылью в шкафу. Он мне не нужен. Тебе послужит лучше.

– Но… Пинетти…

– Бери, не отнекивайся. Знаю, что твои мечи пропали, и ты нуждаешься в новых.

Геральт взял рукоять, обтянутую кожей ящерицы, до середины вытянул клинок из ножен. На дюйм выше гарды виднелась выбитая марка мастера – в виде солнца с шестнадцатью лучами, попеременно прямыми и волнистыми, символизирующими в геральдике солнечный свет и солнечный жар. На два дюйма за солнцем начиналась выполненная каллиграфическим шрифтом надпись, знаменитый фирменный знак.

– Клинок из Вироледы, – констатировал он факт. – На этот раз настоящий.

– Прости?

– Нет, ничего. Восхищаюсь. И все еще не знаю, можно ли мне принять его…

– Можно тебе принять. В принципе ты уже принял, он все же у тебя в руке. Черт возьми, не отнекивайся, говорил же я тебе. Даю тебе этот меч из симпатии. Чтобы ты понял, что не каждый чародей тебе враг. А мне больше пригодятся удочки. В Нильфгаарде реки красивые и чистые, в них тьма форелей и лососей.

– Спасибо. Пинетти?

– Да?

– Ты даешь мне этот меч исключительно из симпатии.

– Из симпатии, а как же, – чародей заговорил тише. – Но может быть, не исключительно. Какая мне, в целом, разница, что тут произойдет, в каких целях ты этим мечом воспользуешься? Я