Барышня ищет работу - Салма Кальк

вагонах, о перевозках необходимых грузов. А я порадовалась, что меня занесло именно в эту эпоху, а не раньше, потому что дорогу-то вот недавно построили, а до того — неделями и месяцами добирались. Впрочем, если история наших миров похожа, то меня ждут через несколько лет весьма тяжёлые события? И если меня не вернёт домой какое-нибудь чудо, то мне придётся переживать их вместе со всеми?

Но… это ещё не завтра. А пока — мы едем-едем-едем. В далёкие края.

Путь до Москвы занял одиннадцать дней. Ничего так. Рождество послезавтра, и потом Новый год, и я встречу его уже там, куда мне назначено прибыть.

Гордей Платонович спросил у нас, где мы остановимся, но Ева покачала головой и ответила, что вскоре возвращается обратно в Сибирск, ибо там дела, а я честно сказала, что пока сама не знаю, меня должны встретить. И точно, поезд уже ехал меж сортировочных, складов и чего-то подобного, а Ева связывалась с кем-то. Я не сразу поняла, что она делает, потому что она взяла зеркало и стала говорить в него, как в телефон при громкой связи. И ей оттуда отвечал мужской голос — что всё в порядке, и скоро будем.

«Скоро» оказалось ещё почти через час, потому что паровоз наш тащился еле-еле, но — дотащился. Мы уже только не подпрыгивали от нетерпения — потому что хотелось на твёрдую землю.

— Троицкий вокзал, — сказал Гордей Платонович.

Он помог нам обеим выйти из вагона, и внимательно осмотрел видного седовласого мужчину, поджидавшего на перроне, и подошедшего, едва мы появились.

— Здравствуйте, Ева Аркадьевна, представьте меня вашим спутникам, будьте добры, — он прямо ощупал взглядом и Гордея Платоновича, и меня.

— Ольга Дмитриевна Филиппова, ваша будущая студентка. Гордей Платонович Липин, коллежский асессор по железнодорожному ведомству, — сказала она. — А это…

— Пуговкин я, Афанасий Александрович, — сообщил он с лёгким поклоном.

2. Профессор Пуговкин

2. Профессор Пуговкин

Этот самый Пуговкин как-то очень лихо командовал — добыть из багажного вагона мои чемоданы, у Евы-то с собой только саквояж, подогнать экипаж поближе, готовиться таскать и грузить. Всё оказалось в порядке, и чемоданы, и машинка, выгрузили на перрон, а дальше он уже велел — нести в экипаж.

— Ольга Дмитриевна, вы позволите позвать вас магической связью? — спросил тихонько Гордей Платонович.

— Конечно, — я не сразу поняла, о чём вообще речь, но потом вспомнила, что нормальные маги умеют говорить в зеркало, как в телефон, это я не умею.

Но может быть, меня научат?

А пока я распрощалась с инженером и села в экипаж, Ева разместилась рядом, а встретивший нас маг уселся напротив.

— Как прошло путешествие? — вежливо поинтересовался он.

Я молчала, и отвечать принялась Ева. Судя по всему, это было уже не первое её путешествие по Транссибу, ей было с чем сравнить, она и сравнивала. Летом ей понравилось больше, как я поняла, потому что не нужно одеваться, чтобы выходить наружу на станциях. Ну, тут я и спорить не буду, так и есть. Ещё, оказывается, в нашем вагоне имелась какая-то магическая обвязка — чтобы не дуло от окон и не было слишком холодно или слишком жарко. Магический кондиционер? А так бывает? Впрочем, если в доме Софьи Людвиговны были какие-то магические навороты, то почему им не быть в других местах, например — в вагоне первого класса?

Я так поняла, что Ева тоже увидела господина мага впервые, но она вполне живо разговаривала и спрашивала о каких-то новостях, здешних и глобальных. О назначениях каких-то чиновников, о премьерах в театре, об императорских указах, касающихся жизни в Восточно-Сибирской губернии. Мне было нечего ни сказать, ни спросить, я молчала.

Долго ли, коротко — мы куда-то прибыли. К какому-то двухэтажному домику за забором, даже не домику, а целому особнячку. Нам отперли ворота, и экипаж остановился у крыльца.

— Прошу, дамы, — хозяин улыбнулся нам обеим, вышел в распахнутую слугой дверь и предложил выходить нам.

Ева улыбнулась ему и легко выскочила наружу, я вышла за ней. Далее было крыльцо и небольшие сени, снега у них там было немного, даже на унты не успел налипнуть. И вообще потеплее, чем в Иркутске, тьфу, Сибирске, как бы он ни назывался.

У нас приняли шубы, пригласили проходить, мы и пошли. Гостиная — с двумя диванами и парой кресел, и меж ними столики — сесть компанией и пить чай, так, наверное. Чаю нам и предложили сразу же, сказали — обед чуть позже, а чай прямо сейчас.

— Я бы хотела, господин профессор, чтобы вы сразу же подписали моё предписание, хорошо? — спросила внезапно Ева. — Меня ждут обратно чем скорее, чем лучше.

Я не поняла, что за предписание, и почему обратно, но хозяин дома не удивился нисколько. Он кивнул, взял поданную ею бумагу, глянул и подписал. После чего Ева достала зеркало и повозила по нему пальцем.

— Ваше высокородие, я готова возвращаться, — сказала только.

И что же? Тут же прямо перед ней возникла та штука, такая, мутненькая, овальной формы, я видела её однажды. Ева подхватила саквояж и шубу, которую поднёс слуга, поклонилась хозяину, помахала мне.

— Свидимся ещё, Оля, когда вернётесь, — и шагнула в эту штуку, и пропала в ней.

Штука схлопнулась.

А что, так можно было? Меня-то почему поездом везли?

— Располагайтесь, Ольга Дмитриевна, — кивал мне тем временем хозяин. — Или вы тоже желаете куда-то бежать?

— Я пока не слишком понимаю, куда могу бежать, — покачала я головой. — И не уверена, что это нужно. И в Москве я впервые, — вот в этой Москве.

— Ничего страшного, освоитесь. Мишка сказал, он что-то вам передал для меня?

Я не сразу поняла, что «Мишка» в данном случае означает «господин Соколовский, маг-некромант, чиновник для особых поручений и прочая».

— Да, верно, — пришлось открывать саквояж и разыскивать в нём конверт с документами.

А в конверте — другой конверт, предназначенный для этого вот господина. Конверт, правда, нашёлся без проблем, и я его отдала.

Пока Пуговкин читал большой опус мелким почерком, я немного побеспокоилась — что там наговорил про меня этот самый… Мишка? В дороге мысли то и дело возвращались к той