Барышня ищет работу - Салма Кальк

30. Предложение, от которого невозможно отказаться

30. Предложение, от которого невозможно отказаться

Всю дорогу в экипаже я судорожно соображала — кто есть Матвей Мироныч, встречались ли мы и что ему может быть от меня нужно. Не сообразила. А потом экипаж проехал по Большой, свернул на Троицкую, и ещё немного по улице, и даже въехал в кованую ограду, и остановился у крыльца небольшого двухэтажного особняка. Мне тут же открыли дверцу.

— Прошу вас, госпожа, — ожидавший на ступенях человек поклонился и открыл дверь.

Далее у меня приняли шапку и полушубок, и проводили в некую комнату тут же, на первом этаже. Что ж, тканевые обои, мебель из тёмного дерева, обивка дивана, кресел и банкетки в тон обоев — красно-кирпичная, с золотом. И хозяин комнаты — толстый и усатый.

Так, я ж его видела, в ту самую ночь и видела, его вызывал Соколовский. Болотников его фамилия, нас друг другу представляли. Какой-то супер-пупер чиновник по магическим делам, да ещё и статский советник. Просто… просто я успела позабыть.

— Рад видеть вас бодрой и здоровой, Ольга Дмитриевна, — кивнул Болотников. — Располагайтесь, побеседуем.

— Здравствуйте, Матвей Миронович, — кивнула я и села в ближайшее кресло.

Ничего не стала спрашивать, пусть сам говорит, что от меня надо. И вообще, он же хотел, чтобы я не покидала дома? Ну, я и не покидала, пока сам не позвал.

— Сейчас чай подадут, да и закроемся, — говорил он тем временем.

И вправду, пришла горничная, принесла поднос с чашками и всякой всячиной, следом за ней слуга тащил большой фарфоровый чайник. Мне пришлось сказать, что сахар в чай не нужен, спасибо, и мёд тоже, и вообще я сама.

И когда оба они вышли из гостиной, то Болотников тут же шевельнул пальцами в сторону открытой двери — и я поняла, что он поставил заграждение. Вероятно, от подслушивания.

— Пускай видят, что мы с вами, Ольга Дмитриевна, просто чай пьём, да беседуем. Всё ж равно растащат, так пусть таскают только то, что и так всякий может знать.

О как, такой подход к возможным сплетням показался мне новым и забавным.

— Мне казалось, что правильно — если вообще ничего не таскают? — осмелилась спросить я.

— Вас видели, когда вы входили в дом? Видели. Вот и пусть знают, что вы прибыли, потому что я велел, а дальше мы с вами беседовали о деле. Если я среди бела дня заявлюсь на Четвёртую Рождественскую, там разве что самые ленивые псы не высунут носы в щели, чтоб поглядеть да посудачить, в честь какого великого праздника меня в ваши края занесло. С Софьей-покойницей мы не дружили, теперь я понимаю, почему — она, как мне кажется, вовсе магов к себе не допускала. Старалась. Когда у тебя Соколовский на пороге — попробуй, не допусти такого, — ещё и усмехается в усы, вот как.

Я только плечами пожала — ну, ему виднее, наверное. Он же продолжал.

— Вам в этом городе ещё жить, то есть — мне бы, Ольга Дмитриевна, этого очень хотелось.

Вот так.

— А у меня есть варианты? — усмехаюсь, потому что не вижу их совершенно.

У меня есть некое письмо к некоему Пуговкину, но где ж я буду его искать?

— Конечно же, у вас есть варианты, — кивает Болотников совершенно без усмешки. — Я правильно понял Соколовского, что вы по какой-то причине выросли вне магического сообщества и совершенно не владеете не только собственной силой, но ещё и всеми сведениями, которые магам вашего возраста давно известны?

— Всё так, да. Но… — надо рискнуть. — Что вам известно?

— Да почти ничего, — говорит он и пристально на меня смотрит. — Соколовский объявился у меня на пороге на рассвете, изволил сообщить о вас малую толику сведений, и что сам он покидает город на некоторое небольшое время. И попросил меня о вас позаботиться. Но я и сам совершенно не против такого рода заботы, уж не поймите превратно. Я, Ольга Дмитриевна, по роду деятельности весьма заинтересован в том, чтобы в губернии здешней было достаточно обученных магов. И чтобы эти маги приносили пользу местному сообществу.

— О да, Софья-то Людвиговна пользу приносила, — не удержалась я.

— Так вот в том и печаль о Софье Людвиговне, что больно уж неоднозначною она была. Потому что и польза от неё случилась — реальнее не придумаешь, и зла тоже достаточно. Я не тот человек, кто будет взвешивать — чего было от неё больше, добра или худа. Но и одно, и другое — было, а из песни, говорят, слова не выкинешь. Но я-то сейчас вовсе не о ней, а о вас, Ольга Дмитриевна. Вас, видимо, никто не просветил о том факте, что все маги государства Российского не просто так себе маги, а тем государством учтены. И государству польза, потому что маги есть ценный ресурс, и магам тоже неплохо, потому что возможности для жизни и для пользования своим даром немалые.

— И что же, меня тоже… нужно учесть? — не поняла я.

— Именно так. Более того, я это уже и сделал, о чём вас извещаю. Передал сведения в столицу, в магический департамент министерства внутренних дел.

— И… чем это мне грозит? — вот ведь, и что теперь?

— И мы с вами подошли к тому, что теперь. Маг может пойти на государственную службу, а может вести частную жизнь. Но — после того, как получит документ о том, что владеет своей силой полностью и не опасен для окружающих, — Болотников смотрел не злобно, но… жестковато, да.

Я даже разглядела, что глаза у него — зеленоватые, болотные, под стать фамилии. Губы под усами чётко очерчены, сейчас усмехаются — тоже жестковато. Ждёт, что отвечу?

— И кто вправе дать такой документ? — спрашиваю.

— Преподаватели любого магического учебного заведения. Либо столичной академии, либо московской, либо училища, их поболее, но тоже не слишком много.

— И… где ближайшее к нам училище?

— В Томске. Дальше — в Екатеринбурге. Здесь у нас пока не сподобились открыть, недостаточно магически одарённого населения.

— Уж во всей губернии-то достаточно, — не поверила я.

— Увы, не