Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин

с обретением крестьянами земли и всем обществом мира. И никакой Гражданской войны, ибо социализмом никто не бредил, в воздухе и умах он не витал.

Но, к несчастью для России и ее народов, в недрах общества таилась вскормленная немецким и американским империализмом банда радикалов-нетерпеливцев, десятки лет вынашивающих планы захвата власти в стране и проведения в ней социалистического эксперимента. Россия созрела к буржуазно-демократическим преобразованиям, никаких социалистических кирпичей в фундаменте российской экономики не было, и лишь утратившие совесть демагоги — апологеты большевизма вчера и сегодня — продолжают долдонить об «Октябрьской революции как подготовленной столетиями» (А. Зиновьев, «Советская Россия». 21.01.2006).

Какая революция «была подготовлена столетиями», разъясняет сам Ленин: «Наша революция до организации комитетов бедноты, то есть до лета и даже осени 1918 года, была в значительной мере революцией буржуазной» (ПСС. Т. 38. С. 143). С октября 1917 и до осени 1918 — революция буржуазная, а в ноябре 1917 — она социалистическая (ПСС. Т. 35. С. 101). Подобную «диалектику» можно объяснить лишь такими факторами, как аудитория и шаткость власти.

Организация комбедов характер революции не изменила, ибо тип господствующей собственности остался тот же — буржуазный. Комбеды пошерстили кулаков, изъяли у них значительную часть земли, помогли продотрядам выкачать из кулаков и середняков хлеб, увеличить количество партячеек на селе, пополнить ряды Красной Армии новобранцами, но крестьянин как был единоличником и владельцем земли и производимого на ней продукта, так и остался им. А с введением нэпа капиталистический элемент только усилился. И даже с коллективизацией всего крестьянства в начале 30-х годов и ликвидацией нэпа характер революции не изменился — она по-прежнему осталась буржуазной. Теперь собственником всех средств производства стало государство, представленное властвующей партией. Партия стала коллективным собственником всех средств производства, а остальное население — наемным работником. Ильич потратил немало чернил, чтобы обосновать государственно-монополистический капитализм как основу высшей стадии капитализма — империализма. Он зло посмеялся над самим собой — высшая стадия капитализма впервые была воплощена не в западных метрополиях, а в рожденном им детище — Советской России и Советском Союзе, в которых государство стало монополистом всех средств производства. И на основе этого монополизма был немедленно образован в 1919 году политический орган для реализации захватнической политики юного монстра — Коминтерн, для организации в капиталистических странах восстаний с целью свержения законных правительств и насаждения в них подвластных Москве режимов в социалистической упаковке.

Ленин под всякими предлогами не хочет признаваться в авторстве Гражданской войны. «Война, которую нам навязали, начиная с чехословацкого восстания летом 1918 года, оказалась крайне свирепой» (ПСС. Т. 42. С. 27). Почему ни слова об Октябрьском перевороте 1917 года? Мастер политического лукавства, Ленин сознательно обходит молчанием радикальный переход от одного политического режима к другому (в рамках буржуазного строя) как следствие всей его предыдущей борьбы за поражение «своего» правительства в империалистической войне и за перерастание империалистической войны в гражданскую (ПСС. Т. 26. С. 325–327). Одно дело, когда такая борьба ведется печатно, и совсем другое, когда она воплощается в практику, на другой день после переворота перерастающую в кровавую резню. И Ленину не хочется признаваться в авторстве этой политической уголовщины, в авторстве погружения всей России в кровавое месиво. Ибо как юрист он хорошо понимал, что такое погружение будет оценено современниками и потомками как величайшее преступление без срока давности.

Но если Ленин «стеснялся» признавать свое авторство в развязывании Гражданской бойни, то за него это делали его ближайшие сподвижники. Вот, например, «стальной дьявол» революции (такую кличку получил за стальной голос и постоянное ношение черной кожаной одежды, Плясунов-Уралец Ф. Великий организатор. Новая Москва. 1925. С. 99; Гайсинский М. Я. М. Свердлов. М. — Л.: Гос. изд-во, 1929. С. 12) Свердлов (из речи на заседании ВЦИК IV созыва 20 мая 1918 года): «Мы должны расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, разжечь там гражданскую войну, как в городе» (Свердлов Я. М. Избранные статьи и речи. ОГИЗ. Гос. изд-во полит. лит-ры, 1939. С. 80). Еще раз Свердлов (20 мая 1918 года): «Мы должны создать в деревне прочный кадр сознательных коммунистов» (указ. соч., с. 88). И работа закипела. Если до 1917 года на селе было всего 4 комячейки, то в 1917 — 203; в 1918–2304; в 1919–5000 (Трапезников… Т. I. С. 396). К январю 1926 года в деревне было 15 819 партячеек с 200 000 членов (указ. соч., с. 510).

Помимо создания партячеек в деревне интенсивно идет процесс организации комбедов, которых на конец августа 1918 года по РСФСР возникло 31 238 (указ. соч., с. 396).

В речи 14 октября 1918 года в межведомственной комиссии по вопросу о комбедах Свердлов расписывает субординацию возникших в деревне органов:

1) волостной совет — орган власти;

2) комбед в качестве контроля, которому подчиняется волостной совет;

3) парткомитет — стоит во главе обоих органов (указ. соч., с. 123).

Комбед — аппарат для выкачивания хлеба и орган классовой борьбы (указ. соч., с. 124, 125). Коротко и ясно. Хотя большевики и трубят на всех углах, что народ проводит свою власть через Советы, на селе — через волсоветы, но комбеды, оказывается, выше советов, а партячейки — выше и волсовета, и комбеда, то есть вся власть — у партячейки. Так большевики с первых и до последних дней своей диктатуры вытирали ноги о Советы, правда, на словах отдавая приоритет всегда им. Семьдесят с лишним лет морочили людям голову. Хотя правда и то, что в это мало кто верил. Но, допустив большевизацию Советов в основных городах России еще до Октябрьского переворота, потом уже поздно было рыдать о добровольно отданной свободе. Но кто мог тогда догадываться о подлой вероломной природе большевиков? И снова «стальной бес» (Отчет ЦИК V Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, 6 июля 1918 года): «Мы предлагаем съезду Советов самое резкое усиление массового террора против врагов советской власти» (указ. соч., с. 98).

Расправу со всеми неугодными лукавые циники из Кремля ведут от имени советской власти, то есть органов, избранных рабочими, крестьянами и прочим трудовым людом. Хотя знают, что в этих органах верховодят они — большевики. Прятаться за вывеску Советов научил их иезуит Ткачев, и с первых и до последних дней своего господства они втирали народу очки, прячась за Советы. Так демократичней — от имени трудящихся расстреливать в том числе и самих трудящихся.

Среди исследователей событий Гражданской войны общим местом стало рассматривать исходным пунктом массового террора покушение на Ленина 30 августа 1918 года.