Маугли из Космоса - Марк Антоний

пульсируют? На нашем тренажере-симуляторе и сама «тарелка», и ультрасенсоры в ее рубке — были только картинками, намалеванными на картонке.

— Ух ты! — выдохнул Хлюпик. — Настоящая…

— Заткнись! — озлился на него Борант, ошарашенно поглядывая на гигантский диск, чья тень накрыла не только опушку, но и изрядную часть Матюхиного Бора.

— Спокойно, Антонов, — сказал ему Учитель. — Они нас не услышат.

Не только Борант, но и все мы заметно нервничали, испуганно посматривая то на «тарелку», то на Учителя. Но как оказалось, наш бравый командир боевой группы нервничал куда сильнее. Мы, экипаж, подсознательно были готовы к чем-то подобному, а вот Гриня Туров, похоже, никак не ожидал, что весь этот космос-мосмос, все эти планеты-шманеты окажутся истинной правдой, а не чистой выдумкой Учителя, которого он уважал, несмотря на причуды. Еще бы не уважать! Это Михаил Васильевич научил обыкновенного поселкового хулигана-отморозка драться так, как не умел никто на свете.

Прозвучал сигнал вызова, и едва Учитель откликнулся, из динамика тут же раздались истерические вопли Босяка:

«Михал Василич, что это?!. Это в натуре?!. Кабы не шарахнули по нам…»

— Второй, почему нарушаешь режим переговоров?! — надменно осведомился Учитель. — Продолжай выполнять поставленную задачу! Остальное — мое дело. Как понял, Второй? Прием!

«В-вас п-понял, П-первый, — заикаясь откликнулся Гриня. — В-выполяю з-задачу… Т-тока вы бы не т-торчали т-там, н-неровен час…»

Михаил Васильевич ему не ответил. Отключил рацию, небрежно сунул ее в карман штормовки.

Он и не думал прятаться. Как был, так и стоял на открытом месте, запрокинув голову. Руки уперты в бока, в зубах соломинка. Я знаком с ним не первый год и сейчас точно могу сказать, что он не выпендривался тогда перед нами, а в самом деле был спокоен как танк. Честно скажу, в тот момент я им восхищался, как никогда раньше. Он был не только Учителем, но и Человеком с большой буквы, полноправным представителем нашего земного мирка, бесстрашно взирающим на долгожданное прибытие братьев по разуму… И все такое прочее.

Впрочем, вся эта высокопарная муть тут же вылетела у меня из головы. Потому что «тарелка» вдруг тормознула, зависла над нами, болтаясь как на веревочке. Меня даже замутило от этой болтанки. Именно на управление кораблями такого типа натаскивал нас Михаил Васильевич на занятиях кружка, и я назубок вызубрил, что масса покоя этой «тарелки» три тысячи тонн! А что, если у нее нарушена система гравикомпенсации и эти тридцать тыщ кило металла и композита рухнут сейчас на наши головы? Мелькнула даже спасительная мысль, что Хлюпик неправ и вовсе она не настоящая. Я поискал в небе эту самую веревочку, но не нашел, конечно.

По-видимому, пилот-навигатор справился с управлением, и киркилийский рейдер перестал болтаться. Теперь «тарелка» висела в воздухе, как муха, влипшая… гм… ну, скажем, — в мед. Огни под днищем забегали вдвое быстрее, и будто во сне оно развернулось диафрагмой, как это происходит в фотоаппарате. На затененную поляну выпал широкий луч нестерпимо голубого света. Моя голова была напичкана знаниями в достаточной степени, чтобы сообразить — киркилийцы, кем бы они ни были, готовятся к высадке. Врать не буду, мне стало по-настоящему страшно. Тем более что Учитель, выплюнув соломинку, сказал:

— Действуем по отработанной днем схеме.

Я не сразу понял, что он имел в виду беготню, которой мы занимались целый день, как только притащили сюда тяжеленный радиомаяк. Раз двадцать по сигналу Михаила Васильевича мы выскакивали с опушки Матюхиного Бора, неслись во весь опор на середку поляны и возвращались обратно. Получалось у нас плохо. Не достигалась потребная синхронность. К тому же мы не понимали: какому бесу могут понадобиться эти скачки с препятствиями? И все же Учитель умел добиваться от нас чего угодно. Через пару часов беготни мы наловчились приходить к финишу ноздря в ноздрю. И вот теперь нам придется повторить тоже самое, но уже, так сказать, в боевых условиях?

— Судаков! — обратился Михаил Васильевич к старосте нашего кружка. — Сиди с экипажем здесь, покуда не получишь команду!

Проговорил Учитель все это обычным своим голосом, как будто домашнее задание просил записать, но меня пробрало дрожью. Да и не только меня. Я же видел, весь экипаж трясло не по-детски. Сообразили пацаны, что игры кончились, теперь все будет взаправду… Я же еще вчера пытался им втолковать, что отнюдь не во ВТУЗы готовил нас Михаил Васильевич. Правда, на тот моменту меня не было сколь-нибудь убедительных аргументов в пользу этой точки зрения. А теперь — были, да что толку…

В кармане Учителя снова противно зазудела рация.

— Первый слушает! — отозвался он. — Прием…

«Первый-Первый, я Второй, — затараторил Гриня. — У нас чужие! Повторяю, у нас чужие! Прием…»

— Сколько их, Второй?! — отозвался Михаил Васильевич. — Доложи толком! Прием…

«Трое. Мы их взяли. Отобрали стволы. Держим на мушке. Вооружены. Что с ними делать дальше, Первый? Прием…»

— Молодец, Второй, — без малейшего волнения в голосе сказал Учитель. — Делай, что хочешь, но чтобы сюда ни один из них не проник! Как понял? Прием…

«Вас понял, Первый!.. Отбой!»

Михаил Васильевич опять спрятал рацию, оглядел нас, дрожащих и не понимающих, что там стряслось у «босяков», какие-такие еще чужие объявились, а главное — что будет со всеми нами? Теперь-то я знаю, что он не сочувствовал нам, мы были для него лишь наспех обученным экипажем межзвездного судна, воочию увиденного нами каких-то десять-пятнадцать минут назад. Учитель смотрел на нас оценивающе: годимся ли мы для его целей, не подведем ли? Покачал головой, видимо очень сомневаясь в нашей пригодности.

Потом Михаил Васильевич подхватил свой рюкзак и, не скрываясь, напрямик двинулся к световому пятну под «тарелкой». Шагал не спеша, нога за ногу, с понтом дела он тут прогуливается… Ага, прогуливается. В двадцати километрах от ближайшего колхоза. На месте пришельцев я бы насторожился. Видит мужик, как пишут в «Технике — молодежи», неопознанный летающий объект и спокойненько так к нему прется, будто это трактор какой. Жаль, что пришельцы тогда не насторожились…

Как и распорядился Учитель, мы с Хлюпиком, Борантом и Митяем остались на опушке. Наше время еще не пришло. Я видел, что пацанам без дураков страшно, как и мне, впрочем. Еще бы! Мы уже не думали, что это игра такая. Нам уже не было дела ни до Михаила Васильевича и его планов, ни до космических пришельцев, ни до загадочных чужих, которых взял в плен Гриня-Босяк сотоварищи. Мы хотели только одного: как можно дальше очутиться от Матюхиного Бора. Ирония судьбы заключалась в том, что желание наше исполнилось.

Впервые со вчерашней ночи мы остались