Маугли из Космоса - Марк Антоний

«Тогда вы немы для Галактического Сообщества», — с горечью вспомнил Берестов слова Скоробогатова, сказанные так недавно и так давно. Сколько же знаний таит в себе этот человек… А эти существа, завороженно на него взирающие, они по природе своей — бездна новизны. Не говоря уже об их чудо-корабле, созданном цивилизацией, обогнавшей земную на тысячи лет. И даже создатели этого черного диска, попирающего ньютоновский абсолют, именуемый законом всемирного тяготения, — всего лишь мостик через пропасть веков и световых лет, отделяющую человечество от содружества цивилизаций в коротационном поясе Галактики.

И все-таки главный мостик между мирами сейчас — этот фантастический плясун. Получеловек-полуинопланетянин. Маугли, воспитанный внеземными существами, которые муштровали его невероятно жестоко по человеческим меркам, но, быть может, единственным доступным им способом. Можно ли судить их за это? Наверное, но прежде не мешало бы узнать, по каким законам существует Галактическое Сообщество, на протяжении тысячелетий вынужденное выживать в куда более жестоких условиях глубокого космоса. Нужно во что бы то ни стало убедить Скоробогатова стать посредником между двумя, пусть неравноценными, культурами, доказать ему, что именно в этом заключается его миссия и его судьба.

— Товарищ Скоробогатов! Михаил Васильевич! — попытался окликнуть Берестов «плясуна».

Астрофизик не был уверен, что малопихтинский учитель расслышал его сквозь зудящий гул инопланетного корабля. Скорее всего — нет, потому что не последовало никакой реакции. Тогда Берестов кинулся к нему сам, едва не сбив с ног одного из пришельцев. И тут Скоробогатов его заметил. Астрофизик не уловил момента, когда учитель перестал приплясывать и бросился ему наперерез. Берестову показалось, что он налетел на грузовик, бешено мчащийся по встречной полосе движения. Страшный удар, и боксер-разрядник безвольной куклой кувыркается в мокрой от вечерней росы траве.

Только чудом легкие астрофизика не слиплись, иначе ему никогда бы не отдышаться. Хватая ртом перенасыщенный озоном воздух, он беспомощно смотрел сквозь слезы на склонившегося над ним Скоробогатова. Космический Маугли взирал на поверженного без малейшего сочувствия. Изучал, как инфузорию туфельку. Через несколько мгновений глаза учителя потеплели, он что-то произнес беззвучно, но Берестов сумел прочитать сказанное по губам: «Вам нечего делать здесь, Гелий Аркадьевич. Спасибо за помощь. Прощайте».

Поверженный астрофизик хотел сказать, что им незачем прощаться, что впереди у них много увлекательнейшей совместной работы, но не смог выдавить из себя ни слова. Да и некому было его слушать. Скоробогатов стремительно исчез. А в следующее мгновение стало твориться что-то страшное. Воздух под днищем дисковидного звездолета словно вскипел, то и дело озаряясь ослепительными вспышками. Как будто скопившиеся в нем грозовое напряжение разрядилось целой чередой молний. Берестов уже и не чаял уцелеть, лежал, распластанный, словно распятый на земной тверди подвижник так и не состоявшегося Контакта. Они улетают, думал он. Выравнивают перед стартом электрический потенциал, накопившийся между корпусом корабля и грунтом.

Вдруг молнии перестали скрещиваться над старшим научным сотрудником Берестовым, но гул не затих, только стал более приглушенным. Астрофизик с трудом дождался, когда зрение вновь адаптируется к темноте, приподнялся на локте, осмотрелся. Рядом валялись какие-то тела, обтянутые серебристой тканью, и пахло так, будто неподалеку горел курятник. Было совершенно невозможно понять, что именно здесь произошло, но он не сомневался, что видит умерщвленных инопланетян. Неужели их убил собственный корабль? Непостижимо! А где же Скоробогатов? Тоже убит?

В уши Берестова словно вбили тугие пробки, и он с трудом расслышал чьи-то голоса, которые, вроде, переговаривались по-русски, но невозможно было разобрать, что именно они говорили. Потом он увидел тени маленьких людей, что бродили по страшному полю бойни, что-то отнимая у инопланетных мертвецов. Потом явственно разобрал, как кого-то тошнит. И хотел было окликнуть бедолагу, но его самого вдруг скрутило рвотным спазмом. Пока астрофизика выворачивало, товарищ по несчастью куда-то пропал. Зато внезапно прочистило уши, и Берестов услышал все усиливающийся гул в вышине.

Что-то свалилось сверху и больно стукнуло Берестова по ноге, но он не обратил на это внимания. Его взгляд приковало встречное кружение голубых огней под округлым днищем дисковидного звездолета. С каждой минутой эти огненные круги становились все уже, а гул — все тише. Астрофизик осознал, что теперь-то пришельцы уж точно улетают. Вернее — удирают с негостеприимной третьей планеты в системе ничем не примечательного желтого карлика, оставляя тела своих погибших товарищей. Это бегство было настолько постыдным и несправедливым, что рассудок обычно здравомыслящего сэнээса затопило волной гнева.

Не соображая, что делает, он выхватил из-за пояса генеральский ТТ, снял с предохранителя и принялся палить в отлетающий звездолет-диск. Хлесткие щелчки пистолетных выстрелов и короткие вспышки раздробили наступившую было тишину августовской ночи на коротенькие отрезки. Эхо умножало их, разнося по округе, но продолжалось это недолго. Осознав, что уже нажимает на спусковой крючок вхолостую, Берестов выронил пистолет.

Совершенно невредимый инопланетный корабль уходил все выше и выше. Некоторое время старшему научному сотруднику Нижнеярского филиала Института Космических Исследований Академии Наук Союза Советских Социалистических Республик, всемирно известному астрофизику, лауреату Государственной премии Берестову Гелию Аркадьевичу еще удавалось различить среди ослепительного вороха звезд мигающую голубоватую точку, но непроизвольно моргнув, он навсегда потерял ее из виду. Словно неспокойный гигант Бетельгейзе заслонил своим красным щитом удирающий звездолет.

И только тогда астрофизик услышал назойливо повторяющийся однообразный звук, который раздавался совсем рядом, где-то возле все еще ноющей от удара ноги. Кряхтя, он приподнялся на локтях, оперся ладонями, подтянул ноги и сел. Увидел настойчиво мигающий огонек, нащупал плоскую коробочку. Это оказалась чудо-рация. Точно такой же пользовался хамоватый подросток, верховодящий стайкой необыкновенно драчливых пацанов и фанатично преданный своему учителю с большой буквы.

Та-ак, где-то здесь должна быть клавиша приема…

Берестов переключил тумблер и услышал голос встревоженного генерала Привалова:

«Эрик, Эрик, почему молчишь!.. Говорит генерал Привалов! Эрик, ответь, пожалуйста! Прием…»

Астрофизик переключил рацию на передачу и проговорил в микрофон:

— Говорит Берестов, товарищ генерал! Эрика здесь нет, Сергей Валерьевич… Похоже, здесь никого, кроме меня, нет…

Глава 40

Из показаний бывшего восьмиклассника, бывшего пилота-навигатора первой позиции, ныне подсудимого Эрика Ф. в Галактическом Трибунале

«Тарелка» появилась над полем, когда мы уже и ждать перестали. Здоровенная такая дура. Сама черная, а по днищу голубые огни в два ряда, друг другу навстречу крутятся. Инопланетная посудина четко рисовалась на фоне заката. Мы залегли на опушке Матюхина Бора, и нам хорошо было ее видно. Не знаю, как другие, а я точно разглядел, как «дышат» радиальные спицы гравикомпенсаторов, придавая тарелке остойчивость. Я даже почувствовал пульсацию ультрасенсоров под своими ладонями, хотя откуда мне было знать, как они там