День начинается - Алексей Тимофеевич Черкасов

– Какое оружие? Ничего не понимаю, – пробормотал Григорий. – Придется и вас мобилизовать на поиски. И этих ваших мужиков. Дело зимнее, но что поделаешь? Время не ждет.

– Эх-хе, знамо дело, – вымолвил Иван Иванович, указав глазами Аграфене, чтобы она позвала мужиков из займищной избушки. – А вы хто такие будете? Какие ваши документы? – грозно зарычал Иван Иванович, как только в избу вступили мараловод Павел и конопатый Вихрастый Игнашка. – Тут у нас государственное займище, – строго продолжал Иван Иванович, – в обиду себя не дадим! И разным всяким протчим мы не союзники.

– Кто я такой буду? Да разве я вам не сказал? – удивился Григорий. – Я геолог Муравьев. Ищу месторождение железа. Вот уже девятнадцать дней ломаю себе ноги в Приречье – и пока ничего нет. Прощупаем завтра вокруг вашего займища и вверх по Варгатею. Железо где-то здесь лежит.

– Эх-хе! А я-то забрал себе в голову такое, что не приведи господи, – облегченно вздохнул Иван Иванович. – Ну, вы ступайте к себе, – сказал он мараловоду Павлу и Вихрастому Игнашке. – А знать-то я вас знаю. В обличность только вижу впервые. Это мне про вас, верно, рассказывал непутевый зять?

– Что-то не знаю вашего зятя, – буркнул Муравьев.

– Он ишшо вроде ваш друг.

– Мой друг?!

– Оно самое. Тихон Павлыч Чернявский.

– Чернявский? Он мне ничего не говорил.

– Где же говорить? Прижил двух детей и в оппозицию уехал от бабы. Теперича нос держит по бабьему сезону. Ну да я ишшо покумекаю, как быть с ним. Самое определенное в жизни – семья. Тот крепок на земле, кто крепок в семье. А ежели кто живет перекати-полем, от бабы к бабе, – эдакий и себе не кум. Наплодит детей и оставляет их горе мыкать. Беда! – Он покачал головой. – Значит, железо ищете? Доброе дело. Помощь окажем. Все здешнее население под моим началом. Тут у нас двое глухонемых: старик и старуха – пчелами лесхозовскими занимаются. Вихрастый Игнашка с Марьей, ежели в характере, то дельный человек. Мараловод Павел…

Иван Иванович пустился в пространное повествование об обитателях займища.

4

Иван Иванович отвел Муравьеву горницу. Три дня они щупали землю шурфами и выемками близ займища и ничего не обнаружили. Григорий очень много курил, угрюмый и злой, подолгу сидел у каждого пустого шурфа, намечая новые точки поисков железа. Потом он ушел на лыжах в глубь тайги, оставив Дружка в займище.

Минуло две недели, Григорий все еще не возвращался. В пятницу в Приречье разбушевалась непогодица. Маньчжурский волкодав еще с утра начал выть и к вечеру весьма обеспокоил Ивана Ивановича.

Шум хвойного леса, тьма, неприглядное хмурое небо, снег и снег – все это нагоняло тоску.

– Ить пропадет, пропадет инженер! – твердил Иван Иванович, похаживая по избе и размышляя о судьбе Муравьева. – Да разве я ему сторож? Удивленье! Эдакая дурная непогодь разыгралась. Поди ж ты – искать железо в такую погоду! Да где оно, это железо? Эх-хе! Вот ты и возьми, пропал человек! Да какой упрямый, беда!

Иван Иванович хотел было унести лампу из избы в свою квадратную спальню, как вдруг с тяжелым грохотом и шумом, как снежный столб, ввалился в избу Григорий.

– Живой? Ах ты господи! А я-то, а я-то изнылся. Вся внутренность переболела, и волкодав себе глотку надорвал, – ахал Иван Иванович, суетясь в избе. – Ить так погибнуть можете. Опасная охота за железом в такую непогодь! К утру вызвездит, потянет с севера хиузом – и замерзли бы. Оно хучь и весенний снег, а в тайге злее сретенского. Ишь как взвывает!

Григорий что-то пробормотал в ответ, устало сбросил мокрую тужурку, башлык, мешок, оббил рукавицею снег с унтов, прошел к лавке в передний угол и сел, навалившись локтями и грудью на стол.

– Верно, все впустую? – спросил Иван Иванович.

– Все впустую.

– Да есть ли тут железо?

– Оставьте, – проворчал Григорий, уставившись неподвижным взглядом в стол.

Аграфена подала на стол жаркое в утятнице, пирог, горячие подрумянившиеся шаньги и, по велению «самого», шкалик зверобойной настойки.

Иван Иванович присел спиной к железной печке и, прогревая широкий зад, заговорил:

– Уж не хворь ли какая прилипла к вам? От здоровья до нездоровья одна невидимость. Кушайте, не обессудьте за худой стол. Таперича мы в тайге живем на своих харчах. Охота, рыболовство и все протчее. Вот, бывало, Митюха мой, тот ловко охотился. И тетерка, и косач, и козуля, и стерлядка – все было в его руках. Таперича он у меня орудует на фронте. Эх-хе! Ну да и мы здесь пробиваемся. Вот хряснем пороза, тогда уж этаким манером колбаски начиним с кровцой и с мясцом. И всякое такое разное. Ты, Аграфена Терентьевна, подай пирог с налимьей печенью. Вечор у меня был добрый улов в заездке. Трех налимов поднял и двух стерлядок, эх-хе!

– А я с чем подала? С печенью и есть, – окрысилась худосочная Аграфена Терентьевна; была она в рыжей полинялой кофте и в широкой черной юбке, обхватывающей ее тело колоколом.

– Эх, как же я измотался в верховьях Варгатея! – заговорил Муравьев, разламывая шаньгу. – Снежище хлещет в лицо, свету белого не видно! Забивает нос, глаза, уши, рот!.. Чуть выбрался. Так и думал, что где-нибудь сдохну в Приречье. Нет, выбрался. Значит, еще есть сила в ногах и в голове. За семь дней я прощупал землю по всему Варгатею. Ни черта нет!.. Но я его возьму, железо, возьму из преисподней!

Иван Иванович многозначаще взглянул на жену. Аграфена, поджав губы и скрестив на плоской груди сухие, жилистые руки, строго посмотрела на Ивана Ивановича и отвернулась.

– Выбрался все-таки, – продолжал Григорий. – Но это не выход из положения… Я не выбрался, а еще крепче влип. Меня что-то знобит и ноги ломит. Прошу вас, уделите шкалика три зверобойной. Да той, в которой оглушительная крепость.

Аграфена нехотя достала из шкафа зеленую бутылочку настойки на каменном зверобое и все так же, со строго поджатыми губами, не спеша, поставила ее на стол.

– А еще две? – напомнил Григорий.

– Да вить в этой одной, Григорий Митрофанович, вся материнская крепость. Преж, бывало, мой покойный тестюшка… – начал было Иван Иванович.

– Оставим тестюшку, – буркнул Григорий. – Меня что-то здорово начинает знобить… Не свалиться бы только в займище! Тогда все пропало. А дело мое – дрянь как никогда. Я ударил в колокол, а железа здесь нет.

– Эх-хе! И я так думаю.

– Вы так думаете?

– Вроде этого.

– А-а. – Григорий насупился. – Думать, кажется, легче, чем искать. Здесь все признаки говорят за железо. Богатство здесь черт знает какое. Достаточно месторождений! Но где