Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

включить изрядно заржавевший механизм «Европейского концерта», чтобы не допустить существенного изменения баланса сил в Центральной Европе. В ответ Бисмарк сначала заявил, что не готов отказываться от плодов победы, оплаченной прусской кровью[437], а затем и вовсе пригрозил германской революцией в случае вмешательства иностранных держав[438].

Было ясно, что договариваться напрямую с Австрией следует как можно быстрее. И здесь Бисмарк неожиданно встретил сопротивление со стороны собственного монарха. Глава правительства считал цель войны достигнутой: если Австрия смирится с роспуском Германского союза и устранится от участия в делах малых и средних немецких государств, путь к соглашению открыт. Вильгельм I же вошел во вкус побед и хотел пройти парадным маршем по улицам Вены. Между королем и его министром вспыхнул конфликт. «Если мы не будем ставить преувеличенные запросы и не поверим в свою способность завоевать весь свет, то мы получим мирный договор, достойный наших усилий. Однако мы так же легко воспаряем, как впадаем в уныние, и передо мной стоит неблагодарная задача лить воду в бурлящее вино и напоминать о том, что мы живем в Европе не в одиночку, а между тремя державами, которые относятся к нам с завистью и ненавистью», — писал Бисмарк Иоганне 9 июля[439]. Как он впоследствии вспоминал, в 1866 году самыми сложными задачами для него стало «сначала заманить короля в Богемию, а после выманить его оттуда»[440]. В пылу споров министр-президент язвительно предложил двинуть прусские войска после захвата Вены в Венгрию, откуда уже рукой подать до Константинополя, Поскольку коммуникации к этому моменту оборвутся, на берегах Босфора можно будет спокойно основать новую Византийскую империю, предоставив Пруссию ее судьбе[441].

В мемуарах Бисмарк описывал сложившуюся ситуацию самым драматическим образом: по его словам, он вынужден был в одиночестве противостоять и королю, и всей военной верхушке. Время поджимало: 12 июля в прусской штаб-квартире появился французский посол Винсент Бенедетти[442], изложивший требования своего императора. Бисмарк пообещал, что сфера влияния Берлина не выйдет за пределы Северной Германии, немецкие государства к югу от Майна полностью сохранят свою независимость, а заодно намекнул на возможность территориальных компенсаций для Франции. Это позволило выиграть немного времени. 21 июля воюющим сторонам удалось договориться о пятидневном перемирии, и начались активные переговоры о мире. В Вене опасались, что затягивание кампании приведет к волнениям в различных частях империи, в первую очередь в Венгрии, и тоже старались поскорее завершить войну.

На военном совете в Никольсбурге 23 июля прусское руководство обсуждало предложенные условия мира: выход Австрии из Германского союза, сохранение территориальной целостности Саксонии, а в остальном полная свобода действий Пруссии к северу от реки Майн. Согласно воспоминаниям Бисмарка, ему пришлось выдержать еще одну ожесточенную словесную баталию с королем. Глава правительства был серьезно болен, и его нервы не выдержали: в какой-то момент он вышел в соседнюю комнату и разрыдался. Собравшись с силами, Бисмарк написал меморандум, в котором изложил все свои аргументы. «Мне представляется важным, чтобы нынешний благоприятный момент не был упущен, — писал он. — Было бы политической ошибкой, попыткой потребовать немного больше территории или денег ставить под вопрос весь достигнутый результат и подвергать его риску на поле боя или испытывать счастье на переговорах, в которые не исключено вмешательство сторонней силы»[443]. Далее перечислялись все внешнеполитические факторы, толкавшие к скорейшему заключению мира, а также указывалось на начавшуюся в армии эпидемию холеры.

На следующий день после очередного раунда бесплодных переговоров с монархом Бисмарк твердо решил подать в отставку и отправиться в качестве офицера в свой полк; «вернувшись в свою комнату, я был в таком настроении, что подумал: не лучше ли выброситься из открытого окна четвертого этажа?»[444]. В этот момент кронпринц пришел ему на помощь и сумел переубедить отца. В реальности Бисмарк не был «одиноким воином», каким рисовал себя впоследствии; значительная часть генералитета, включая Мольтке, находилась как раз на его стороне. Возможно даже, что король Пруссии в какой-то момент оказался в одиночестве со своей точкой зрения. Как бы то ни было, Бисмарку в очередной раз пришлось выдержать непростое столкновение со своим монархом. Это свидетельствует о силе его воли и уверенности в собственной правоте, однако в то же время у главы прусского правительства укреплялась склонность не прислушиваться к чужому мнению и некритически относиться к собственным представлениям то, что потом будут ставить ему в вину многие историки и современники.

Австро-прусский прелиминарный мир был заключен 26 июля в Никольсбурге. 23 августа он был подтвержден в Праге. Германский союз ликвидировался, Австрия фактически устранялась от любого участия в германских делах. Кроме того, она выплачивала Пруссии контрибуцию и передавала Италии Венецию. Как ни парадоксально на первый взгляд, но поражение монархии Габсбургов открыло дорогу для нормализации австро-прусских отношений. После того как Вена согласилась уйти из Германии, обеим державам стало нечего делить. Правда, для того чтобы это стало очевидным, потребовалось время. В Вене далеко не сразу отказались от идеи реванша, но для ее реализации у Австрии элементарно не было сил.

Одна из главных долгосрочных целей, поставленных Бисмарком, была достигнута: конструкция Германского союза — являвшаяся, как он писал еще в 1862 году, «источником не усиления, а ослабления мощи и значения Пруссии»[445] — оказалась разрушена. Монархия Гогенцоллернов фактически осталась гегемоном в Германии. Правда, эта гегемония была обставлена рядом условий. По настоянию Франции, рассматривавшей южногерманские монархии как своих клиентов, влияние Берлина ограничивалось линией Майна. Во многом поэтому государства, расположенные южнее этой реки, отделались сравнительно дешево — денежными контрибуциями. Кроме того, они заключили тайные оборонительные и наступательные союзы с Пруссией. Все это должно было, по мысли Бисмарка, теснее привязать их к Берлину и заложить основу для их позднейшего включения в состав единого государства.

Основной выигрыш Пруссия получила в Северной Германии. «В политике нужно, имея много противников, сперва вывести из игры сильнейшего, а затем уничтожить слабейших, что в обычной жизни выглядело бы весьма нерыцарственной подлостью. То, в чем мы нуждаемся, находится в Северной Германии, и здесь мы будем расширяться», — писал Бисмарк 1 августа своему сыну Вильгельму[446]. По настоянию главы правительства была произведена аннексия королевства Ганновер, герцогств Нассау, Шлезвиг и Гольштейн, курфюршества Гессена и вольного города Франкфурта-на-Майне. Тем самым территория Пруссии не только значительно увеличилась, но и приобрела более выгодные очертания: разрыв между Рейнской областью и основной частью королевства наконец-то исчез.

Нужно сказать, что и на этой мере Бисмарку пришлось долго и упорно настаивать как среди