Масонство и закон - Роско Паунд

символы – чуть ли не самое ценное в нашей традиции. Наши церемонии в основе своей аллегоричны и символичны, в них символы используются всеми и всегда. Чтобы извлечь из этих символов максимум пользы, их необходимо изучать. Соответственно, помимо увлечения чистой наукой для масона изучение символов имеет и практическую сторону, притом что символизм во все века считался, и справедливо, одним из главных источников масонского знания.

Психологи обычно выводят символизм из ассоциаций. Но кое-кто из них ищет и более глубинные связи между явлениями. Так, Лотце[91] пишет о символизме в искусстве: «Мы вновь переживаем в объекте движение, произведшее его. Символы определенно ассоциируются с символизируемыми объектами. Но многие ощущали здесь некую симпатическую связь, которой не встретишь в случае обычных ассоциаций. Писали, что здесь присутствует обволакивание объекта личной идеей наблюдателя, что обеспечивает ему более тесное сближение с ним, чем подразумевается термином ассоциация». Это противоречие в самой психологической основе символизма рассматривается, в основном, в контексте эстетики, и полученные выводы вряд ли могут быть непосредственно применены к области масонского символизма. К сожалению, никто из масонских ученых не поднимал еще этот фундаментальный вопрос в своих работах по символизму.

Другая область знания, во многом основанная на изучении символов, – это логика. Здесь теорию символов изучали довольно подробно, особенно в связи с проблемой природы знания. Так, Лейбниц разделяет интуитивное и символическое знание. Но используемое им слово «интуитивное» обманчиво. Лейбниц взял его в первоначальном, этимологическом значении, имея в виду то знание, которое мы получаем об объекте, глядя на него, рассматривая его. Соответственно, этим термином он описывает всё знание, которое мы получаем непосредственно через свои физические чувства и которое поступает от них прямо в наше сознание. Символическое знание, напротив, есть такое знание, которое мы не можем получить непосредственно через чувства и которое должно, таким образом, быть нам представлено (represented) особым образом. Исследователи логики постулируют, что мы способны усвоить нечто путем прямого свидетельства наших чувств, например, усвоить, что такое квадрат или шестиугольник, но не способны таким же образом понять, что такое хилиагон, то есть тысячеугольник. Если кто-то будет оспаривать это утверждение, просто предложите ему попробовать отличить визуально тысячеугольник от тысяче-и-одна-угольника. Подобные концепции могут быть познаваемы нами лишь символически. Это верно для всех больших чисел, скажем, для скорости света (186000 миль в секунду) или для расстояния до солнца (91000000 миль), – все они далеко за пределами нашего воображения. То есть говоря про них, мы говорим про бесконечность, про ноль, про Ничто. Здесь нет ничего, что могли бы воспринять наши чувства, и сознание наше не способно отобразить такие концепции, как «немыслимое», «непостижимое», «невозможное», о которых мы постоянно рассуждаем. О них можно рассуждать лишь символически.

Таким образом, символы позволяют нам познавать то, что мы не можем познавать напрямую посредством чувств, и удерживать в уме, обрабатывать в сознании то, что не может быть прямо и непосредственно представлено уму. Посему символы играют важную роль в любой нашей деятельности. Искусство в значительной мере символично, оно стремится представить нам посредством символов то, что мы не можем усвоить напрямую. Религия также пользуется символами «как чувственными эмблемами духовных действий и объектов». Ритуал символичен, как символичны и религиозные таинства в одном из своих смысловых аспектов. В этом аспекте религия зачастую использует искусство. Ведь поскольку объект религии незрим и неощутим, существует очевидная потребность «поддержать воображение с помощью чувственных объектов, могущих служить подходящим средством материализации духовного»[92]. Даже архитектура церквей символична. Эти здания не просто приспособлены для выполнения определенных функций. Сама форма этих зданий призвана выражать некое духовное содержание этих функций.

Так же важны символы и в совершенно практических сферах. Значительные области математики символичны, по своей сути. Химия полна символов. Даже в биологии мы постепенно приходим к мысли, что род и вид суть символы, посредством которых мы оказываемся способны отобразить знание о не до конца еще определенных типах в этой вселенной, наполненной бесконечно разнообразными отдельными существами.

Не менее значимую роль играют символы и в общественных науках. В законах примитивных племен символы используются повсеместно, поскольку примитивный человек не владеет абстрактными идеями развитой законодательной системы, они выше его понимания. Он не может представить себе тяжбу о некой абстракции, которую мы называем собственностью, поэтому на заре Римского права на суд магистрата приносили немного почвы со спорного участка, и стороны состязались между собой за символическое владение им, а магистрат судил их. Если оспаривалась собственность в виде отары овец, то приносили клок шерсти с овцы из этого стада, и стороны боролись за него, и так далее. В качестве символа права на собственность у римлян выступало копье, и об использовании того же символа германцами пишет Тацит. Всем масонам известно, каким иудейским символом нужно пользоваться для обозначения выкупа или искупления[93]. По нашему собственному закону, официальная церемония перехода собственности на землю путем передачи владения или вступления во владение носит и в высшей степени символический характер, и мы снова говорим о символическом владении, когда речь заходит о передаче в дар путем, скажем, вручения ключа, посредством которого новый владелец получает действительное право управлять собственностью.

Точно так же и в науке управления символы используются для того, чтобы представить человеческому уму идею державы, позволить ему уяснить абстракцию под названием «государство», представить ему некий зримый признак власти. Король есть символ. Его образ, его вензель, его подпись воплощают государство для тех весьма многих, кто способен удержать в сознании понятие власти и прав Георга, Альфонсо или Виктора Иммануила, в то время как абстрактная идея государства как такового предстает перед их умами довольно смутно. Точно в том же контексте мы говорим о верности флагу, любви к флагу и т. д., в действительности думая и говоря о зримом символе, а не о незримых и неосязаемых понятиях, которые он воплощает собой. Точно так же мы говорим о Дяде Сэме и Джоне Булле – как о символах абстрактных понятий «американского или английского народа». Социология занимается детальным исследованием церемониальных институтов как средств общественного контроля. Все они носят символический характер. Почести, коронации, инаугурации, инвеституры суть внешние признаки чего-то незримого и неощутимого. Профессор Росс[94] пишет: «Красота, драматизм или сенсационность способствуют запечатлению события в памяти, но церемония, преобразующая чувства, призвана быть осмысленной. Она призвана привлекать внимание к тому, что обычно от него ускользает, напоминать о значении, которое зачастую забывают, тем самым раскрывая всю полноту смысла всего предпринимаемого».

Таковы области использования символов. Они позволяют нам рассуждать абстрактно, раздвигать границы нашего познания значительно дальше