Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

«Свет спросил у Небытия:

– Вы, Учитель, существуете? Или вас нет?

И, не получив ответа, стал вглядываться в вид его и облик: что-то темное, пустое; хоть целый день гляди – не углядишь, слушай – не услышишь, дотрагивайся – не дотронешься.

– Да это просто совершенство, – воскликнул Свет. – Кто еще на такое способен? Я могу лишь присутствовать или отсутствовать – но не могу совсем не быть»

(«Чжуан-цзы», 22).

Совершенномудрый прозревает невидимое, слышит неслышимое благодаря изначальному Свету, великому Дэ. «В то время, когда небо и земля еще не обрели формы, все было парение и брожение, струилось и текло. Назову это – Великий Свет. Дао возникло в пустоте и туманности. Пустота и туманность породили пространство и время. Пространство и время породили эфир (ци). Эфир разделился: чистый и светлый взметнулся вверх и образовал небо, тяжелый и мутный сгустился и образовал землю. Чистое и тонкое легко соединяется, тяжелое и мутное трудно сгущается. Поэтому небо образовалось раньше. Соединившись в одно, частицы цзин неба и земли образовали инь и ян. Концентрированные частицы цзин образовали четыре времени года. Рассеянные частицы цзин четырех времен года образовали тьму вещей. Жаркий эфир скопившихся ян породил огонь, а из частиц цзин огненного эфира образовалось солнце. Холодный эфир скопившихся инь образовал воду, а из частиц цзин водяного эфира образовалась луна. Частицы цзин, истекавшие от солнца и луны, образовали звезды и созвездия» (Хуайнаньцзы, 1).

Эти тончайшие частицы, образовавшие небесные светила и природные явления – ветер, дождь, молнию, концентрируются в пяти органах человека: в сердце, легких, печени, желчном пузыре и почках. Согласно Ле-цзы, благодаря цзин глаза видят, уши слышат, речи разумны, мысли ясны, и они прекрасно справляются со своей работой, пока не утрачивают изначальной чистоты. Недаром цзин называют «прозрачно-чистое», беспримесное, неделимое, целостное (цюань). «Образ Совершенного цзин никто не призывает, он сам приходит, никто ему не приказывает, он сам уходит. Глубокая, глубокая тьма. Кто здесь творит – неизвестно, а все само успешно свершается» (Хуайнаньцзы, 6). Так как эти тончайшие цзин отвечают за главное, что есть в мире и человеке, то и не могут ни с чем смешиваться – целостны. И в том же тексте сказано: небесное – это беспримесная чистота, безыскусственная простота, изначально прямое; человеческое же – это пустые ухищрения ума, изворотливость и ложь, к которым прибегают, чтобы угождать своему времени. Попадая в мир человеческой пошлости, цзин разрушаются. «Тот, у кого разум преступает границу, говорит цветисто; у кого Дэ выходит из берегов – поступает лживо. Совершенное цзин погибает внутри, а обнаруживается это в речах и поступках. Неизбежно тело становится рабом вещей.

Тот, чьи поступки лживы, заставляет свои частицы цзин устремляться вовне. Но частицам цзин есть конец, а поступки не имеют предела, и потому волнуется сердце, замутняется разум, корень приходит в смятение» (Хуайнаньцзы, 2).

Есть над чем задуматься. Получается, что не печень нужно лечить, а совесть, и тогда с печенью будет всё в порядке. Древние действительно знали Истину, и нужно лишь услышать их, а услышав, научиться применять. «Подобный глыбе, он хранит естественность; опираясь на Дэ, воплощает правоту. Поднебесная следует ему, как эхо – звуку, как тень – форме, ибо то, что он совершенствует, – это корень. Наказаний и штрафов недостаточно, чтобы изменить нравы; казни и убийства не могут пресечь зло. Только там, где чтят преобразование духа, совершенные частицы ци становятся духом. Ведь окрик не слышен далее ста шагов, а воля может распространиться на тысячу ли» (там же, гл. 9).

Предполагают, что совершенномудрые пребывали в чистой субстанции цзин. Тогда ясно, почему исчез этот род людей, а вместе с ними и способность прозревать Истину. И сколько ни взывали древние греки и странствующий Сковорода: «Где мне целого человека найти?!» – он не отзывался. Но, может быть, есть тому объяснение. Приобрел же что-то ум человеческий за прошедшие века, не одни потери. Может быть, стоит задуматься, что же произошло с мировой энергией? Уже говорилось – чтобы устранить болезнь, нужно знать причину. Почему все же человечество двигалось по нисходящей, как о том говорил уже Гесиод:

Землю теперь населяют железные люди. Не будет

Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,

И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им…

Дети – с отцами, с детьми – их отцы сговориться не смогут.

Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю – хозяин,

Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то.

Старых родителей скоро совсем почитать перестанут…

Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью.

И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель,

Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею

Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право.

Стыд пропадет…

(Труды и дни, 176–178, 182–185, 189–193)

И двух с половиной тысячелетий как не бывало! Напротив, железный век, «металл» вошел в силу. Но может быть, дойдя до Великого Предела, изменится Энергия? Все прежде происходит в тонком мире, как в организме одного человека, так и Вселенной. Все возникающее подвержено исчезновению, и, наверное, даст о себе знать процесс, который шел параллельно, – извечное накопление духовных сил во исполнение Высшей Программы. Иначе Конфуций не говорил бы: «Не Путь может расширить человека, а человек может расширить Путь» (XV, 28), соединив Земное существование с Небесным. Движение к себе через очищение себя. Конфуций не уставал напоминать об этом. Цзы-гун спросил о цзюньцзы. Конфуций ответил: «Совершенствуя себя, будь почтителен». – «Этого достаточно?» – «Совершенствуя себя, облегчай жизнь другим». – «И все?» – «Совершенствуя себя, облегчай жизнь простому народу. Совершенствуя себя, облегчать жизнь народу – это было нелегко даже Яо и Шуню» (14, 42). Конфуций приводит в пример мудрецов древности. Почему бы не последовать его примеру?

«Яо сказал:

– Шунь! Жребий Неба пал на тебя. Твердо придерживайся во всем Середины! Если вся страна вокруг тебя бедствует, исчезает и дарованное Небом богатство правителя.

Шунь то же передал Юю…»

«Цзы Чжан спросил у Конфуция:

– Как можно правильно осуществлять управление государством?

Учитель ответил:

– Если чтить „пять красот“ и устранять „четыре зла“, можно правильно осуществлять управление государством.

– А что такое „пять красот?“

– Когда достойный муж добр, но не расточителен; когда он заставляет других трудиться, но на него за это не злобствуют; когда он имеет желания, но при этом не жаден; когда он имеет в себе все, но у него нет гордыни; когда он исполнен силы, но не свиреп… Для мужа достойного нет ни массы, ни немногих; для него нет ни малых, ни больших; он ни к кому не относится с пренебрежением. Разве это не значит иметь в себе все, но не знать при этом гордыни?..

– Цзы Чжан спросил: А что такое «четыре зла»?

– Не наставлять, а убивать; это значит быть угнетателем. Не удерживать, а попустительствовать; это значит быть распущенным. Не давать указаний, а потом подгонять; это значит быть разбойником. Людям дают, что им нужно. Давать меньше, чем нужно, а брать больше, чем нужно; это значит быть представителем власти»

(Лунь-юй, 20, 1, перевод Н. И. Конрада).

В древности верили в возможность преображения сознания, выправления нравов, но выражали эту веру по-разному. Для одних избавление от грехов – в покаянии и божьем страхе, который избавляет от неистинного. Другие полагались на резервы сознания, на пробуждение внутреннего человека через пробуждение истинного сердца, как об этом говорится в следующем каноне «Четверокнижия», «Великое Учение»: «Те, кто хотел передать Поднебесной светлое Дэ древних, прежде учился управлять своей страной. Тот, кто хотел управлять своей страной, прежде устанавливал порядок в своей семье. Тот, кто хотел установить порядок в своей семье, прежде учился владеть самим собой. Тот, кто хотел владеть самим собой, прежде исправлял свое сердце. Тот, кто исправлял свое сердце, прежде делал искренними свои мысли. Тот, кто хотел сделать искренними свои мысли, прежде развивал свой ум. Развитие же ума зависит от постижения вещей…» То есть сердце способно преобразить человека, а вслед за ним и жизнь на земле. Через сердце соединяется человек с Небом, это точка сосредоточения, центр микрокосма, макрокосма, или Небесного Дао. Именно в сердце, согласно Мэн-цзы, «коренятся» четыре врожденных свойства изначальной природы: Человечности-Жэнь, Справедливости- И , Благожелательности- Ли и Мудрости- Чжи. (Мэн-цзы опускает пятое «постоянство» Искренность– Синь как само собой разумеющееся, без которого невозможны остальные четыре.)

Истинное сердце искренне, как у ребенка: «Великий человек сохраняет на всю жизнь свое детское сердце». Мэн-цзы отождествляет сердце с Человечностью-Жэнь. Если у человека «механическое сердце», он не способен к сочувствию, к совершенству, то есть не может стать истинным человеком. Мэн-цзы превыше всего ставил чувство Долга-Справедливости и чуткое сердце. Тот, у кого искреннее сердце, постигает свою изначальную природу. «Кто следует Великому в себе, тот становится Великим. Кто следует малому в себе, становится малым (сяожэнем)». Собственно, в священных текстах Востока и Запада, в Библии и «Книге Перемен» Сердце – вместилище духа, если оно очищено от бренных мыслей. Истинное сердце, по И цзину, признак совершенного человека. Но если основа человеческого существования не ум, а «соболезнующее и сострадающее сердце», то и в познании более полагаются на сердце или на интуицию, чем на логику. [329]