Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Так оно и будет по Закону высшей Справедливости. Но человеку дано превращать разрушительную стихию в созидательную, если к нему вернется разум. Недаром русские философы, от Владимира Соловьева до Николая Бердяева, считали, что этот мир на исходе, что близок конец истории, как все вторичное, она закончится, выполнив свое назначение. (Говоря словами Шиллера: всемирная история есть всемирный суд.) Но за пеленой конечного, вибрирующего мира лежит истинная Реальность, истинно-сущее, что позволяло философам верить в «новое небо, новую землю». Потому и посылали тревожные сигналы, чтобы пробудить спящее сознание.

Все сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить.

(А. Блок)

Следует повернуть стихию мысли к божественному Логосу, преодолеть раздвоенность, увидеть сущее в Природе: мысль в Природе и природу в мысли, – призывали в России в начале века. Это был бунт против заземленности, зацикленности на материи, на низшем уровне Бытия. Бунт против утраты целостности вследствие одномерного мышления, уповающего на тот мир, который просветленные умы называют не-сущим, меоном, или иллюзорным, майей, который есть «вечное возвращение». [330]

Отойдя от Истины, утратив Основу, все стало распадаться на части. Но часть не может восходить к Свободе, к Духу, без которых немыслим истинный человек, ибо она «часть», подчинена необходимости второго порядка – прогрессирующей зависимости. Раздвоение Единого на субъект и объект, предпочтение чего-то одного ведет к тотальной объективации, к множеству вне единства, к превращению мира в арену борьбы: «все разорвано, враждебно одно другому, выпало из глубины, то есть не духовно» (Н. Бердяев. Царство духа и царство Кесаря). Или Е. Н. Трубецкой: «Человек не может оставаться только человеком: он должен или подняться над собой, или упасть в бездну, вырасти или в Бога, или в зверя».

В такой атмосфере душа сжимается, как шагреневая кожа, перекрываются каналы, соединяющие Землю с Небом, человека с Богом, человека с человеком. Все медленно умирает, вне Духа ничто не может жить. Дух первичнее бытия. Вне духа материя становится неуправляемой, стихийной, все отпавшее теряет себя, начинает бунтовать: земля, огонь, вода, энергия человека, ибо утрачена связь с Целым, с Центром, который все сообразует между собой.

Но если Авидья безначальна, но конечна, то есть на что надеяться. Успокоение сознания привело бы к успокоению мира, к проявлению его благодатной силы. То есть человек не обречен на вечное страдание, и его спасение зависит от него самого, от умения думать, очищаться от того, что не дает проникнуть божественному Свету. Но в чем источник Авидьи? Может быть, она так же порождается из Пра-бытия, как мировое зло из «Безосновности» (ungrund) Бёме, Шеллинга? Мистикам открылось существование Праосновы, хотя акценты они ставили разные. Одни – на «абсолютном безразличии», неразличении добра и зла. Другие – на непричастности Бога к мировому злу и, стало быть, временности последнего, как это делал один из самых ярких провидцев XX века Николай Бердяев. Уже в ранней работе «Философия свободы» (1911) он ставит вопрос о «происхождении зла и смысле истории», провидчески связывая их вместе, понимая историю как искупление за первородный грех. (Значит, этот грех конечен, если возможно искупление.)

Все же откуда Зло? Первородный грех может ли иметь начало во времени? (Бердяев называет время «болезнью бытия»: болезнь эта в том, что все стало временным, исчезающим и возникающим, как мираж, по буддийским понятиям – сансарой, колесом жизни и смерти, запущенным авидьей.) Природа грехопадения, по Бердяеву, предмирна, добытийна, заложена в Перво-Божестве, безосновна (ungrund). Перво-Божество есть абсолютное, полное бытие. Откуда же зло, если Перво-Божество лишено каких-либо атрибутов, противоречий? Сама проблема зла аннулируется при Абсолютном Божестве. (Так же авидья дает о себе знать, включаясь в колесо сансары как одно из звеньев круга причинного возникновения – пратитья самут-пада; чтобы избавиться от авидьи, нужно остановить колесо сансары.) Где же корень зла и где место его нахождения? Если всякое бытие имеет своим источником Божество и если подлинное бытие в Божестве пребывает, то зло не может корениться в бытии. «Кроме бытия нам дано и нами мыслится еще и небытие, злая пустота», – напоминает Бердяев. Зло коренится не в бытии, а в небытии, оно возникло в сфере небытия и, заняв призрачное, фиктивное место в бытии, должно быть окончательно оттеснено в сферу небытия, должно быть «изничтожено, изобличено во всем ничтожестве своего небытия, своей поддельности» (Философия свободы, с. 134–135). То есть Бердяев имеет в виду под «небытием» то, что буддисты называют майей, иллюзорной действительностью, соблазняющей и низводящей человека до животного уровня. Зло есть нарушение небесной иерархии, в результате чего низший становится высшим. Говоря словами Бердяева, вступив на путь зла, люди стали не богами, а зверями, не свободными, а рабами, попав в сферу Дьявола, в сферу лжи и обмана. Зло – не особая стихия, а превращение всякой стихии в небытие, подмена подлинной реальности фиктивной. Внутри Абсолютного не может быть никакого злого бытия, а вне Абсолютного никакое бытие невозможно.

Перво-Божество есть Сверх-Сущее, абсолютное тождество Единого – по Бердяеву. Зло появляется после сотворения мира, когда из пра-бытия уже что-то возникло, потому что предмирно было совершено какое-то тяжкое преступление и все в этом преступлении свободно участвовали и за него ответственны. Преступление это – богоотступничество, и каждое существо в нем повинно, каждая былинка. Все монады, из которых состоит творение, сами избрали свою судьбу, обрекая себя на подчинение необходимости, на смерть и прозябание. В этот процесс втянута и личность, которая распадается на части, на миги. Индивидуальность теряется во всеобщем потоке иллюзорного бытия. Потеряв связь с истинно-сущим, человек оторвался от корней. Оторвавшись от корней, утратил ориентиры. История, таким образом, есть искупление. Ужас современной жизни есть расплата за предмирное преступление богоотступничества.

Но если для «величайшего из мистиков» Якоба Беме зло было в Боге и зло было отпадением от Бога, в Боге был темный исток и Бог не был ответственен за зло, то Бердяев верит в абсолютную доброту Бога: «есть только Бог добра». Зло существует помимо Бога, в Бездне (ungrund), из Бездны рождается свет, Бог, «и истекает тьма, зло, как тень божественного света». Тем самым снимается ответственность с Творца: зло творения есть следствие отпадения от Бога. И в этом суть греха – в богоотступничестве, в утрате высшего единства или Свободы. Свершился грех богоотступничества, и отпала от Бога мировая душа, призванная хранить Соборное единство. Оборвалась та связь, которая делает человека человеком: лишившись внутреннего света, он лишился целостности. «Когда человек в Боге, то космос в человеке и солнце внутри, в своем центре. Когда человек отпадает от Бога, то космос отделяется от человека и становится для него внешней необходимостью. Космос перестает повиноваться человеку». Вне Бога человек не может быть свободным, вне свободы – не может быть Человечным, быть истинным человеком.

Бердяев поворачивает проблему лицом к человеку: в Боге есть «трагический недостаток», страстное томление и тоска по человеку. Не только человек нуждается в Боге и без него не есть, но и Бог нуждается в Человеке как в своем детище, своем подобии. У Бердяева было свое самоощущение Бога. (Как писал он в конце жизни: никогда «природа», «жизнь», «инстинкт», «коллективная стихия» не были для меня Богом. Истина была для меня Богом. Истина, возвышающаяся над всем. Но и Истина может вочеловечиться» («Самопознание»).) И то искупление за первородный грех, который совершен до времени и, возможно, принесен на землю из иных сфер, изживание вселенской кармы – ложится на плечи человека. В этом оправдание и предназначение человека, возможность конечного Спасения, если человек не убоится заглянуть в себя, не устрашится Бездны. Увидеть пустоту, никчемность зла, которое не победишь, борясь с ним или боясь его. Призраки могут править миром, но недолго. Пробудится в человеке изначальное чувство Свободы, инстинкт Творца, мироустроителя, и через творческое горнило пропустит он мутную руду жизни, очистит ее совершенно.

Остается освободить человека от внутреннего зла, чтобы он перестал быть частью, стал целым, истинным человеком. «Освобождение зверя с бушующим в нем хаосом не есть освобождение человека, так как подлинный человек есть часть божественной гармонии» (Философия свободы, с. 129). Мир полон зла, но в его первооснове заложена свобода духа, заложена в Бездне, в Ничто. Свобода первичнее бытия и потому не может быть детерминирована бытием. Свобода духа и есть величайшее благо и знак богоподобия человека. Бог присутствует лишь в свободе и действует через свободу (и это пока мало кому доступно, но в этом обещание будущего человека). Свобода иррациональна, уходит корнями в глубь Бездны, но свет Логоса способен преодолеть тьму. Вне свободы нет Спасения, человек не возрастет до себя, потому и посвящает философ свои книги осмыслению Свободы, которую отождествляет с жизнью в Духе. [331]