Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Сунский ученый Чжу Си (1130–1200) выражает мнение, близкое и буддистам, и даосам, и русским философам, говоря, что ни логика, ни практика не способны преобразить сознание, напротив, в какой-то момент мешают проявиться изначальному уму, затемняют его. Зато нет того, что было бы недоступно знанию сердца. В прозрении раскрывается личность, то есть она не столько формируется, воспитывается (как в случае tabula rasa), сколько обнаруживается человеком в самом себе.

Иначе говоря, процесс преображения мира идет не извне, а изнутри, не к человеку, а от человека. Человек может расширить Путь, а не Путь человека. При этом ум пребывает в покое, в глубинном сосредоточении, или в том самом Недеянии, которым все совершается. Японский ученый XVII века Ито Дзинсай, называвший Конфуция своим Учителем, уверял: «Многие учения приносят вред нравственности. Многие мнения приводят в смятение истинные Законы». (И нашей традиции это знакомо, от Гераклита до христианских праведников: «многознание не составляет мудрости».)

О природе мирового зла (безосновность – ungrund; неведение – авидья)

Причина бед человеческих – Неведение – Авидья: не столько отсутствие знаний, сколько отсутствие Просветленности (на китайском «авидья» пишется иероглифами «у мин» – «не-свет»). Отсюда искаженный образ мысли, сосредоточенность на личном, тот самый эгоцентризм, который мешает человеку состояться. Устраняется Авидья, волнение дхарм, не наращиванием знания, а внутренним преображением, изменением сознания, мгновенным или постепенным, – успокоением, пробуждением того, что заложено в памяти поколений, но забывается человеком. (Говорят, одна нервная клетка человеческого мозга содержит больше информации, чем крупнейшая библиотека мира.) То есть устраняется Неведение не количеством, а качеством знания, определенным настроем ума подвижника, устремленного к Истине.

Явленный, феноменальный мир (сансара) есть Страдание (дукха). Источник страданий в привязанности человека к своему вторичному «я», или эго. Человек, неспособный преодолеть свои вожделения, зацикленный на себе, становится рабом своих желаний, все более втягиваясь в иллюзорный мир – майю. Но его Страдание не изначально, оно от неведения и потому невечно, как невечно все, имеющее причину; вечно лишь то, что не имеет причины. Иначе говоря, человек не обречен, ибо может устранить причину Страдания, если будет следовать правильному Пути. Поначалу Будда предложил Восьмеричный Путь. (Этот Путь называют «благородным», он ведет к Нирване: правильный взгляд, правильное размышление, правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное старание, правильное внимание, правильное сосредоточение – самадхи.) Прошедший его становится Просветленным, совершенным человеком. Пробуждения (бодхи) можно достичь и мгновенно, что практикуется в «чань» ( япон. дзэн): в молчании Будда сообщил Истину, вращая пальцами цветок, и лишь один из учеников, Кашьяпа, понял смысл неизреченного и улыбнулся.

Но сейчас мне хотелось бы сказать о другом, о том, что человек может избавиться не только от страданий, на которые сам себя обрекает, но и от того, что существует помимо его воли, – от авидьи, которая безначальна, но конечна, тогда как Просветленность безначальна и бесконечна. По словам буддологов, «не следует думать, что достижение нирваны представляет собой возвращение к какому-то первоначальному состоянию невзволнованности. По учению буддизма, волнение безначально, оно, следовательно, не есть результат грехопадения, оно не грех, который нужно искупить, а первобытное страдание, которое должно быть приостановлено».

На этом мне хотелось бы остановиться подробнее, ибо, не уяснив причины мирового зла, невозможно понять и то, чем отличается простой смертный от человека Пробужденного, Дао-человека, Богочеловека. Масса по неведению втянута в круговорот бытия, как в воронку, которая возникает каждый раз, когда у земли появляется потребность очиститься от шлаков, от того, что мешает ее дыханию. Несовместимое с природой живого отторгается Вселенским организмом. (Сейчас мало кто сомневается, что земля, как и вся Вселенная, живая, самоорганизуется.) Человек оказался на самом дне земного бытия, у ворот Преисподней. И если Авидья есть вибрация дхарм, то в XX веке вибрация эта достигла предела (потому-то не из чего появиться совершенному человеку, исчезли чистейшие цзин; но они не могут исчезнуть вовсе). Такое состояние не может долго продолжаться, ибо Равновесие имманентно вселенскому Бытию. Человек бежал вперед, не зная Пути, бежал к пропасти, но, когда она разверзлась перед ним, остановился, задумался – как быть дальше? (Если еще не остановился, то остановится вскоре.) Оказавшись у предельной черты, человек не может не измениться – притом изменится вдруг, как пророчили мудрецы (если, конечно, опять не зажмурится). Таков Закон Бытия, Великой меры или Великого Предела.

То есть хотя мир и совершенен изначально – все есть благая природа (син), все есть «тело Будды» («дхармакая»), – но помимо того существует нечто побочное, некий изъян, называемый авидьей, изначальным волнением дхарм. Возможно, человек для того и появился, чтобы избавить мир от авидьи, изжить ее, пропустив через чистое сердце. Иначе зачем ему дан божественный разум? А о том, что он дан, свидетельствуют мудрецы, реализовавшие потенции человеческого рода. Но их во все времена было немного, а теперь тем паче. Пока что человек, мягко говоря, не справляется со своим космическим назначением. Более того, делает нечто противоположное, противоречащее воле Неба, засоряя землю, а теперь и космос отходами своей безудержной деятельности. Одновременно он засоряет свое сознание. И чем больше засоряет сознание, тем более возмущает космическую энергию, приближая конец мира. Циолковский не зря назвал наш мир «взбаламученным нулем». (Пустоту-Шунью и Дао называют «нулем»: «Дао-нуль бродит в царстве Великого Нуля; гнездится – в Пустоте».)

Так называемый прогресс, на ускорение которого человечество затратило большую часть своей энергии и интеллекта, оказался миражом, иллюзией, майей в буддийском понимании, ибо движим Неведением – Авидьей, которой подвержена большая часть человечества. «Но это (неведение) не постоянное, оно может быть подавлено и совершенно выброшено из потока сознания, которое делается тогда чистым».

Здесь есть над чем задуматься. Речь идет о прекращении суетной жизни, о возможности поставить мир человеческий с головы на ноги. В самом деле, обречено ли человечество или изначально спасено, как полагали ранние христиане (Ориген) и полагают буддисты всех направлений? Недюжинные умы, тем не менее, считали, что Зло неизбежно, имманентно Бытию. Такой взгляд, по сути, оправдывает духовную немощь человека, нежелание вырваться из сотворенного им же кошмара. С точки зрения других, зло – один из побочных путей, с точки зрения третьих, зло вовсе не существует, есть искажение Добра, которое абсолютно. Уже Лао-цзы скорбел: «Если бы имел совершенный ум, шел по большой дороге. Чего опасаюсь, так это узких тропинок. Большая дорога совершенно ровна, но народ любит тропинки» (Дао дэ цзин, 53). А Конфуций добавит: и узкие тропинки хороши, но бойся зайти по ним далеко.

Если Авидья, некое нарушение изначальной Гармонии мира, существует извечно, из этого не следует, что ей уготовано господство над миром (как не уготовано оно и Князю мира сего), ибо Авидья, как и мировое зло, относительна, безначальна, но конечна. Тогда как Добро, Бог, Благо – абсолютны, утверждают провидцы Востока и Запада. Может быть, назначение мирового зла – научить человека разуму, чтобы он перестал с непонятным рвением и последовательностью разрушать Дом бытия? Если зло не имманентно, не изначально или изначально, но конечно, то нет человеку оправдания и не уйти ему от ответа, какие бы утешительные теории он ни придумывал. Возмездие все равно настигнет. Древние это чувствовали лучше нас: «Из чего все вещи получают свое рождение, в то они и возвращаются, следуя необходимости. Все они в свое время наказывают друг друга за несправедливость» (Анаксимандр). А по Гераклиту: «Грядущий огонь все объемлет и всех рассудит».

Так оно и будет по Закону высшей Справедливости. Но человеку дано превращать разрушительную стихию в созидательную, если к нему вернется разум. Недаром русские философы, от Владимира Соловьева до Николая Бердяева, считали, что этот мир на исходе, что близок конец истории, как все вторичное, она закончится, выполнив свое назначение. (Говоря словами Шиллера: всемирная история есть всемирный суд.) Но за пеленой конечного, вибрирующего мира лежит истинная Реальность, истинно-сущее, что позволяло философам верить в «новое небо, новую землю». Потому и посылали тревожные сигналы, чтобы пробудить спящее сознание.

Все сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,