Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Совершенные правители древности пребывали в центре Бытия, в Недеянии, подобно Полярной звезде, и все разворачивалось надлежащим образом. У Лао-цзы сказано: «Достигни предельной пустоты, утвердись в Покое, и все вещи будут сами собой чередоваться»; «Поэтому мудрец (шэнжэнь), пребывая в Постоянстве, делая добро, спасает людей» (Дао дэ цзин, 27).

Нужно лишь чувствовать жизнь вещей и относиться к ним с пониманием и благоговением; не нарушать соответствие духу времени. Если же человек не достиг совершенства, не живет в ритме Вселенной, то результат Недеяния будет обратным, как в случае с отшельником Цзэ-юй: «Яо и Шунь следовали Дао и стали совершенномудрыми. Цзэ-юй следовал Дао и стал безумным». Ле-цзы приводит притчу. Один из сыновей Ши разбирался в науках, другой – в военном деле. Первый отправился служить в Ци, второй – в Чу, и оба преуспели, их семьи благоденствовали. Сыновья соседа Мэна решили последовать их примеру. Один, знаток наук, явился к правителю Цинь, но тот как раз воевал и приказал оскопить пришельца. Второй сын, знаток военного дела, явился в Вэй, но правитель был занят мирным строительством и за неуместный совет велел жестоко наказать ответчика, отрубить ему ноги. Когда искалеченные сыновья вернулись и стали укорять Ши, он ответил: «Всякий, кто удачно выберет время, преуспеет. Всякий, кто его упустит, пропадет. Путь ваш тот же, что и у нас, а итоги совсем другие. Не оттого, что действовали неверно, а оттого, что неправильно выбрали время. Ведь нет среди законов Поднебесной таких, чтобы всегда были правильны, и нет среди ее деяний таких, чтобы всегда были ошибочны». Недеяние соответствует лишь мудрому человеку, кто, говоря словами Чжуанцзы, познал природу, свойства предков и правителей, все предоставляет самодвижению, сам же пребывает в покое. Зато сяожэнь «и ничего не делая, творит недоброе, и не может угомониться, пока не встретится с цзюньцзы» (Великое Учение, 6, 2).

Недеяние, естественно, не означает бездействия, а означает соответствующее действие, уместное, которое приводило Чжуанцзы в восторг: «О, как совершенны были люди древности. Они были равны святым и мудрым, чисты, как небо и земля, они вскармливали тьму вещей, приводили в гармонию Поднебесную и оказывали благодеяния всем людям. Они понимали изначальный критерий и соединялись с конечным мерилом. Во всех шести направлениях и в четырех временах года, в малом и большом, в тонком и грубом – везде и всюду проявлялось их действие» (перев. Л. Д. Позднеевой). Все разворачивается самоестественно, и нужно лишь отвечать на зов Бытия, не привнося в ход событий того, что нарушит их порядок, не навязывая ничего от себя. И не гордыней ли ума рождается взгляд на мир как объект изучения для практического использования? Когда на мир смотрят с точки зрения его полезности для человека? Разделение Единого на субъект и объект способствовало расцвету научного мышления, механической цивилизации, довело до крайности потребительское отношение к Природе. Но это разделение противоречило закону Бытия, и за кажущиеся успехи заплатили дорогой ценой – отпадением от Пути, утратой человеческих качеств. Это предвидели мудрецы древности, не только на Востоке. «Учитель толпы – Гесиод. Они убеждены, что он знает больше всех, – он, который не знал, что день и ночь – одно» (Гераклит, В 10). «Всякое благо способно объединять причастное ему, и всякое единение – благо, и благо тождественно единому» (Прокл). Потомки же пошли по пути упрощенного Аристотеля, абсолютизируя закон противоречия.

Возможно, и это было обусловлено Необходимостью для их встречи на исходе исторического времени, когда Времени больше не будет. Это ощущение вызревает или возрождается в умах на протяжении последних веков. «Мною движет глубокое чувство того, – вспомним Вильгельма фон Гумбольдта, – что все рождающееся в душе, будучи истечением единой силы, составляет одно большое целое и что все единичное, словно овеянное тою же силой, должно нести на себе признаки своей связи с этим целым». Но на буддийском Востоке с далекой древности видели в единичном Единое, в мгновении – вечность, в Природе – не часть, не средство, а Цель, Целое. Отсюда и метод Недеяния, ненасилия, невторжения в природу сущего. Для этого и придерживались Срединного Пути, в котором более, чем в чем бы то ни было, нуждается современное сознание, разъятое между Небом и Землей, Духом и потеснившей его материей. Ум жаждет Свободы, истинного сердца, а не «механического», о котором Чжуан-цзы говорил: «У того, кто применяет машину, дела идут механически».

Но если всему предназначено пребывать в соответствии, значит, все изначально непротиворечиво, самоестественно, беспрепятственно сообщаясь, резонирует друг на друга. «Вот то, что с древности Едино. Благодаря Единому Небо становится чистым. Благодаря Единому Земля пребывает в покое. Благодаря Единому душа (син) становится духовной (лин). Благодаря Единому правитель становится опорой Поднебесной. И все это благодаря Единому.

Если Небо не чисто, то может разорваться. Если Земля не спокойна, то может сдвинуться с места. Если душа не духовна, то может омертветь. Если долина не цветет, то может засохнуть. Если все сущее не рождается, то может исчезнуть. Если правитель не в почете, то может пасть» (Дао дэ цзин, 39). Потому мудрец и ценит Единое, или Великое Единое.

Путь вверх или вниз

Но вернемся на Землю. Итак, «цзюньцзы всеедин, но не групповой. Сяожэнь групповой, но не всеедин». Все остальное происходит отсюда, от несоответствия Целого и части. Встречается и такое толкование: «цзюньцзы универсален, но не партиен. Сяожэнь партиен, но не универсален». Китайский комментарий объясняет иероглиф «чжоу» – определение цзюньцзы как «вездесущий» (пу бянь). «Чжоу» буквально «круг, вееобщее, присутствовать повсюду, не отдавая чему-то предпочтения». Иероглиф «би», напротив, означает «быть пристрастным, сравнивать, противопоставлять одно другому», чем и характеризуется сяожэнь, отличается от цзюньцзы. Говоря словами третьего патриарха «чань» Сэнцаня: «Совершенный Путь подобен бездне, где нет недостатка и нет избытка. Лишь оттого, что выбираем, теряем его. Не привязывайтесь ни к чему внешнему и не живите во внутренней пустоте.

Когда мир покоится в единстве, двойственность сама собой исчезает». (А наши постулаты: «все познается в сравнении», «в споре рождается истина», но это не та Истина, которую искали мудрецы.)

Сяожэнь, естественно, нарушает Единое, Гармонию, изначальный порядок. Своим отступничеством от Пути и своеволием приносит беду. «Цзюньцзы делает человека красивее, не побуждает к дурному. Сяожэнь наоборот» (Лунь юй, 12,16). «Цзюньцзы легко служить, но трудно угодить. Если пытаешься угодить, нарушая Путь, он отвергает. Людей ценит за их способности. Сяожэнь наоборот. Ему трудно служить, но легко угодить. Если угождаешь, нарушая Путь, он доволен. На службу подбирает таких, которые готовы на все» (13, 25). Зацикленное на себе сознание неспособно к Просветлению, обречено на пребывание в низших сферах Бытия.

Цзюньцзы не пристрастен в том смысле, что выбирает людей не по своему вкусу или интересу, а по нравственным достоинствам. Объединяясь в духе, вне пространства и времени, сообщается с теми, с кем един. «Цзюньцзы держится с достоинством, но не вступает в споры. Общителен, но не партиен» (15, 21). Потому не может цзюньцзы противопоставлять, тем более уничтожать одно во имя другого, когда обе стороны оказываются жертвой. Цзюньцзы воспринимает видимое как разное проявление одной сущности. Что может изменить смена одной волны другой при неизменности океана? И как может судить смертный об истинной ценности явленного, которое с божественной точки зрения может иметь совершенно иной смысл?

Потому, естественно, в китайских учениях и не мог появиться идеал борьбы, как у древних греков: «Он не борется и потому непобедим», «Дао совершенномудрого – деяние без борьбы», «Умеющий побеждать врага не нападает… Это я называю Дэ, избегающее борьбы», «Кто знает причины того, что Небо ненавидит [воинственных]? И совершенномудрому трудно объяснить это. Небесное Дао не борется, но побеждает» (Дао дэ цзин, 66, 81, 68, 73).

Естественно, и Конфуций считает борьбу, мятеж уделом варваров. Всякое насилие лишь порождает насилие. Можно бороться только с собственным несовершенством. «Цзюньцзы не выносит решительных и смелых, но ограниченных» (Лунь юй, 17, 24). «Любящий отвагу и страдающий от бедности мятежен» (3, 10). На вопрос, есть ли то, что ненавидит цзюньцзы, Конфуций отвечает: «Есть. Он ненавидит, когда нижестоящие клевещут на вышестоящих; кто смел, не ведая ритуала (ли)». Ему вторит ученик Цзы-гун: «Мне отвратительны те, кто считает мудростью повторение чужих мыслей; кто думает, что неподчинение есть смелость, а раскрытие чужих тайн – правдивость» (Лунь юй, 17, 23). Мятеж, распри – удел мелкого человека, лишенного стыда и достоинства, мудрый следует Срединному Пути. По словам ученика Ю-цзы: «Благодаря Гармонии (хэ), рождаемой Ли, появляется взаимное уважение. Оттого прекрасен Путь древних правителей. Они достигали успеха в большом и малом, потому что знали Гармонию и следовали Ли» (Лунь юй, 11, 12).