Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Собственно, разница между людьми обусловлена разной удаленностью от центра круга Бытия или разной степенью омраченности сознания, погруженного в майю под воздействием авидьи – неведения, привычки принимать ложное за истинное, иллюзорное за действительное, часть за Целое. [322] При этом сам Центр, или Мудрость-

Праджня, не уничтожается, ибо она извечна, не возникает и не исчезает, но блокируется клешами (клеша – санск. иллюзии, ментальные функции, которые разрушают ум: гнев, зависть, высокомерие, сомнение и производные от них – глупость, леность, скаредность, суетность). По уверению Хуэйнэна, «ваша изначальная природа (син) никогда не ошибается, не подвержена волнениям, не омрачена неведением. Каждая ваша мысль озарена Светом Праджни и не зависит от внешних влияний».

Предназначение конфуцианских, даосских, буддийских текстов, равно как и христианских, – привести ум в состояние покоя. С возмущенным сердцем не приступают к познанию истины, говорят христианские подвижники. Разум всех бодхисаттв должен быть очищен от идей, порожденных чувствами: зрением, слухом, вкусом, обонянием, прикосновением. Истинный разум действует спонтанно, самоестественно. Нужно лишь пребывать в той самой точке, в Центре Бытия, чтобы сообщаться со всем миром, но не растворяться в нем; быть одиноким, оставаясь самим собой, соединившись с другими Истиной.

«Цзюньцзы всеедин, но не коллективен. Сяожэнь коллективен, но не всеедин» (Лунь юй, 2, 14). Эта мысль привлекала внимание многих и переводили ее по-разному. Скажем, в японском комментарии к тексту «Лунь юй»: «Цзюньцзы гармоничен, но не одинаков с другими. Сяожэнь одинаков с другими, но не гармоничен». Эта максима Конфуция чрезвычайно важна для понимания того, в чем суть истинного, или совершенного, человека. Он целостен. Только Целый человек отвечает замыслу Вселенной. Он не принадлежит какому-то сообществу людей: классу, нации, народу и даже всему человечеству, ибо и все человечество, как и один человек, подвержено заблуждениям и может совершать роковые ошибки, которые не совершает тот, кто связан не с человеческим родом, а с Неизменным Высшим началом, назови его Богом, Аллахом или Небом. Цзюньцзы целостен, вмещает вселенскую полноту, он – микромир. В нем все уже есть, все высшие, безначальные свойства, как в самом Дао: «Великое Дэ и есть Дао».

А по Достоевскому (не грех повторить): «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных… Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее».

Сяожэнь же – групповой, коллективный, вступает в союз, в сговор одних против других, то есть избирателен, в чем не нуждается цзюньцзы. Он и так всеобщ, принадлежит всем и все ему, тут связь обоюдная. Сяожэнь действует «как все». Но если «как все», то уже не так, ибо все, люди массы, безлики. «Народ можно побудить следовать чему-то, но нельзя объяснить, для чего» (Лунь юй, 8, 9). А все потому, что сяожэнь не подключен к миру иному, ищет опору не в себе, а в других, себе подобных, – со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых знал Достоевский. А причина именно в том, что сяожэнь частичен и, как всякая часть, функционален, то есть не свободен и не может быть свободным в принципе, сколько бы ни считал себя таковым и ни боролся за свободу. Будучи частью, он просто не знает, что значит быть Целым, мыслит как орудие, призванное чему-то служить. Но «цзюньцзы не орудие», Конфуций прямо говорит об этом (Лунь юй, 2, 12). Целое не может быть орудием в силу своей целостности, его нельзя использовать в каких-то целях, оно само цель.

Путь каждого неповторим, как и душа. Значит, человек не должен уподобляться другим, у каждого свои возможности и свое назначение. Но один, в одиночку, он ничего не может, не имея поддержки Неба, не получая его одобрения. Объединяясь с теми, кто не достиг понимания, он лишь усугубляет мировое зло. Всякая однородная, замкнутая система саморазрушается.

Похоже, Природа мстит отступникам за утрату целостности, индивидуальности, иначе говоря – души, которая неповторима, как в человеке, так и в нации. Лишь через душу соединяется человек или нация с Высшим, сообщается с Духом. (Кстати, причина распада нашего Союза не в волеизъявлении отдельной личности, а в том, что Союз этот не был естественным образованием. Не может не распасться то, в основе чего лежит принцип закрытости, диктата, отчуждения. Это был искусственный конгломерат, части которого неизбежно стремились к обособлению в силу целостной природы сущего. «Состоящее из частей подвержено разрушению». Союз будет жизнестойким, если станет органичным, самоорганизуется, тогда и произойдет естественное взаимопритяжение свободных народов, изнутри, в силу внутренней потребности, ибо невозможно единство вне Свободы.)

При правильном правлении люди становятся лучше. Если наверху ведут себя достойно, кто осмелится вести себя недостойно? Конфуций не раз возвращается к этой мысли. На вопрос, допустимо ли казнить людей, нарушающих закон, Конфуций отвечает: «Если правильно управлять, то зачем убивать? Если искренне стремишься к добру, то и народ становится добрее» (12, 19). Ученик Конфуция уверяет: «Если усердно заботиться о родителях и помнить об умерших, то Дэ народа вернется к лучшему» (1, 9). Разумеется, невозможно при современном уровне сознания и культуры не опираться на юридические законы, на конституции, – иначе люди просто уничтожили бы друг друга, но это временная мера, уступка нравам, и она мало что дает для духовной жизни. Это лишь возможность выживания, но не Преображения, то есть того, во имя чего все было, хорошее и плохое, все горести и радости человеческие. Преображение же имеет в виду жизнь в Истине.

Но как двигаться по ступеням Эволюции, не зная Пути? Те, кого можно назвать новыми пророками, уже не первый век призывают разорвать цепь необходимости, скованную человеческой слепотой, развернуть в многомерный мир, сплющенный в плоскость, преодолеть диктат низших инстинктов, вернуть сознанию вертикальное измерение, ибо движение по горизонтали ничего не дает, ничего не меняет, есть повторение того же, дурная бесконечность. И об этом ведали древние. «По прямому пути Бог приводит все в исполнение, хотя по природе своей он вечно обращается в круговом движении. За ним следует правосудие, мстящее отстающим от божественного закона» (Платон. Законы, 716 А-Б). И спустя более двух тысячелетий ему вторит украинский праведник Григорий Сковорода: «Итак, благочестивое сердце между высыпанными курганами буйного безбожия и между подлыми болотами рабострастного суеверия, не уклоняясь ни вправо, ни влево, прямо течет на гору Божию и в дом Бога Иакового».

Закон Соответствия – путь к Истине

Истина недоступна неправедному сердцу, непросветленному уму, но усилием духа можно приблизиться к ней. Потребность в Истине имманентна человеку (вспомним, она уже существует в Семенах-цзин). Сознание людей то приближается к ней, то удаляется, и тогда все идет не так и не туда, как бы переворачивается вверх дном, и люди не могут понять причины. Однако каким-то непостижимым образом стремление к Истине возвращается, ум прорывается в неизмеримое, невидимое, но определяющее ход событий. Прозрение Истины породило в России на рубеже веков философию богочеловечества, самоценности каждой личности. Принцип личности должен стать принципом социальной организации, которая не будет допускать социализацию внутреннего существования человека.

По сути, Конфуций говорит о том же: «цзюньцзы – не орудие». Поистине, «высший ум» един, вне пространства и времени, вечен, ибо изначален. Даосы называли истинного человека (чжэнь жэнь) бессмертным. Цзюньцзы не нужно объединяться с другими, он и так един со всеми. Он одинок, но тем одиночеством, которое делает его своим в доме Бытия. Его можно сравнить с нашими праведниками, духовидцами, которые, удаляясь от мира, спасали его. Одинокий среди людей един с Богом. Но это не значит, что цзюньцзы ведет жизнь отшельника. Его одиночество особого рода. Он связан с другими опосредованно, волей Неба. Механическое единство, сцепление частиц, в принципе не может быть истинным. Это всегда ограниченое единство, объединение одних против других.

Связь с Высшим началом, как его ни назови, делает цзюньцзы сильным. Он целостен, укоренен в Бытии, в силу этого влияет на жизнь в целом. Не объединяясь с кем-то на земном уровне, хранит традиции «сыновней почтительности» (сяо), почитания предков, той традиции, без которой тело народа высыхает, отрываясь от корневой основы. «Почтительность к родителям, к старшим братьям – основа Человечности (жэнь)» (Лунь юй, 1, 2), а Человечность – основа человека. Цзюньцзы – сердце Вселенной, пульсирует в ее ритме, живет в соответствии со всеми вещами, не навязывая себя, лишь резонируя на них. А Владимир Соловьев назовет идеи живыми существами, которые открываются феноменальному миру через систему соответствий. Организуя действительность, человек реализует Божественный замысел. Потому так важно, чтобы каждый занимал соответствующее место в иерархии.