Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Не удивительно, что так же думает Вивекананда: у каждой нации, как и у каждого человека, есть одна-единственная тема. Центр существования, основная нота, вокруг которой расположены остальные ноты гармонии. И если нация ее отбросит, отбросит принцип своей жизненности, переданый ей веками, то эта нация умирает. (Вивекананда верил в духовное возрождение России, что благотворно скажется на всех народах.)

Действительно, для России основная нота, ее путеводная звезда – в духовной Культуре. Не техникой она прославилась и даже не столько научными достижениями, сколько внутренним духом – пластикой ума, мелодичностью языка, поэзией, музыкой, литературой, театром, – духовной Культурой не только Серебряного века. Евгений Трубецкой слышал эту ноту в духовидении. Семен Франк – в «эти-коцентризме» русской души. «Из всех сил, движущих общественной жизнью, наиболее могущественной и в конечном счете всегда побеждающей оказывается всегда сила нравственной идеи, поскольку она есть вместе с тем нравственная воля, могучий импульс осуществить то, что воспринимается как правда». [309] Не оттого ли появляется русский космизм, вера в каждый атом как живой; набирает силу учение о Ноосфере, сфере сердечного Разума? На языке поэзии:

Так век за веком – скоро ли, Господь? —

Под скальпелем природы и искусства

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

(Николай Гумилев)

Но понадобится время, чтобы осознать смысл грядущего, Третьего зона (Бога Отца, Бога Сына, Духа Святого), который предрекали святые мудрецы задолго до XX века. Для Бердяева Третий Эон – торжество этики Творчества, которая приходит на смену этике закона (Ветхий Завет), рождаясь из этики благодати, любви (христианство), чтобы преобразить человека. В истинном рождении целого Человека, теурга, Бог и природа будут внутри его, а не вовне. Личность все в себя вмещает. «Личность не часть нации, национальность есть часть личности и находится в ней как одно из ее качественных содержаний… Национальность есть питательная среда личности». [310]

Намечался поворот на 180 градусов. И пусть лишь величайшие умы ощущали эту перемену, она предвещала эру Целого человека. Более двух тысячелетий сознание ставило общее выше личного, как в «Политике» Аристотеля: «Природа государства стоит впереди природы семьи и индивида: необходимо, чтобы целое предшествовало своей части». С тех пор смотрели на человека как на «часть», средство поддержания порядка в государстве. Хотя уже Конфуций говорил: «Истинный человек не орудие». Тосковала душа Григория Сковороды: «Где мне целого человека найти!» До сих пор ищут, но, если не найдут, жизнь обезличится, распадется на мелкие осколки.

Бердяев пытался повернуть мысль к осознанию кризисного состояния «больного общества»: не личность часть общества или космоса, а космос, общество часть личности. Человек онтологически первичен. Личность укрепляется в сопротивлении власти мирового зла, «которое всегда имеет социальную кристаллизацию». Если социализация распространяется на глубину существования, на духовную жизнь, то это «есть торжество das Man, социальной обыденности, тирания среднеобщего над лично-индивидуальным. Поэтому принцип личности должен стать принципом социальной организации, которая не будет допускать социализацию внутреннего существования человека». [311] Но и эту великую идею убогое сознание превратило в свою противоположность, сбросив со счета духовное существо человека.

Если не избавиться от архетипа власти, не избавиться от рабского сознания, не выйти к духовной Свободе. В индивидуализации сознания, которое Бердяев называет «сингулярным», философ видит возможность преодоления извечного отношения рабства-господства, если построить апофатическую социологию по аналогии с апофатической теологией. Личность не может быть частью какого-либо иерархического целого, она есть микрокосм в потенциальном состоянии. И это не антропоцентризм, сдвинувший параметры мира «во имя свое», не сверхчеловек в понимании Ницше. Это умаление себя внешнего ради пробуждения себя внутреннего, озабоченного существованием всех; в духе «соборности» – внутреннего универсализма, «симфонической» личности.

Этим отличается философия Всеединства от западного индивидуализма, замкнутого на себе индивида, что породило чувство безысходности. У русских философов, кого ни возьми, вселенское чувство открытости, со-причастности, прозрачности одного другому. Для Владимира Соловьева человек – «центр всеобщего сознания природы». Будучи вершиной Эволюции, теургом, соединяет божественное и человеческое, одухотворяет сущее. Потому для Соловьева Всеединство – «индивидуализация любви». «Великий сущностной закон состоит в том, что универсальность одного существа всегда находится в прямой связи с его индивидуальностью: чем более существо индивидуально, тем самым оно и более универсально». [312] С этого начал Владимир Соловьев свой путь к «положительному всеединству». Достойно бытия только «всесовершенное или абсолютное существо, вполне свободное от всяких ограничений и недостатков… полная свобода составных частей в совершенном единстве целого ». [313]

И это напоминает истинного человека (цзюньцзы) Конфуция: «Истинный человек не объединяется в группы, но всеедин. Мелкий человек объединяется в группы, но не всеедин» (Лунь юй, 2, 14). [314] То есть мелкий человек думает о частных интересах, благородный – об общих. Истинный человек живет по Истине, укоренен в Основе, идет наверх; мелкий человек наоборот.

По слову Афанасия Великого: «Бог станет человеком для того, чтобы человек мог стать Богом». Идея божественного человека, теурга, вызревала исподволь во все времена, как и ограниченности общества, формы существования людей. Все возникшее, имеющее причину подвержено исчезновению, учит Будда. «Будьте сами себе светильниками»: существует несотворенное, истинно-сущее, оно в каждом человеке. Это Мудрость-Праджня, которой нет без Сострадания-Каруны. (На нашем языке – без божественной Любви: «Когда же душа уклоняется от любви, тогда помрачается ее умственный взор», – по слову Златоуста. Пушкин же скажет: «Нет истины, где нет любви». А для Бердяева любовь направлена на весь страдающий мир, и в этом ее преображающая сила.)

Есть вечные истины, вечные идеи, в силу чего они не могут не осуществиться. Лейбниц называл вечное нравственное начало – монадой, Гёте – энтелехией. По Конфуцию, существует «врожденное знание» – «Высший Ум един», независим от пространства и времени. Согласно Платону, хаос сменится космосом, и уже навечно: кормчий «вновь берет кормило и снова направляет все больное и разрушенное по прежнему свойственному ему круговороту: он вновь устрояет космос, упорядочивает его и делает бессмертным и непреходящим» (Тимей, 28 А).

Форма существования подвержена старению (ветшает, как «одежда», – по Томасу Карлейлю). Устаревают и нормы общественной жизни, их поддерживают искусственно те, кто не заинтересован в Переменах. Потому и называют общество «больным», а техногенную цивилизацию «дьявольской», что заставило Альберта Швейцера признать: «С помощью всех своих институтов общество будет прилагать усилия к тому, чтобы по-прежнему держать человека в выгодном для себя состоянии безликости. Оно боится человеческой личности, ибо в ней обретают голос дух и правда, которым оно предпочло бы никогда не давать слова… Дух должен сплотить нас, провозгласив идеал культурного человечества в условиях, когда один народ отнял у другого веру в человечность, идеал, справедливость, здравый смысл и искренность, и каждый народ оказался во власти сил, которые заводят нас все дальше в беспросветную глушь бескультурья ». [315]

Я позволила себе выделить слово «бескультурье», потому что в этом суть проблемы: «преображение» государства и общества последует за преображением человека, а не наоборот. До сих пор пытались изменить жизнь, не изменив сознание, и ситуация ухудшалась. Уже в древней Индии упанишады провозгласили: «Тат твам аси» – «Это есть Ты», или Атман есть Брахман. То есть каждая личность божественна, целостна и потому едина с верховным Божеством. Брахман есть единый и неделимый Ум, благодаря которому все существует. Будда есть просветленное Сознание, призванное упорядочить мир. Это высшее сознание доступно каждому, кто следует Срединному Пути. По слову индийского мыслителя VII века Чандракирти: Будда – оборотная сторона множественности, которая создает беспорядок в построениях нашего ума, расчленяя единство мира.

Лев Толстой принял максиму упанишад: «одно во всех… „Tat twam asi?“ – „Кто ты?“ – „Я есмь ты“». Не потому, что был очарован восточной мудростью, а потому что это зрело в его душе (Л. Толстой. В чем моя вера? 1884). Каким путем пойдет человечество? Пока что усредненное сознание диктует правила жизни. Но ложь временна, вечна Истина, даже если люди не отдают себе в этом отчета. Недаром Бердяев высоко ценил Толстого, для которого жизнь есть углубление сознания, углубление духа в единое бытие. «Оно же есть Брама-Атман, основа всякого бытия и истинная сущность человеческого духа». Брама – свойственное человеку истинное Я. Человеческое Я есть земное воплощение Атмана. «Мы, верно, существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминания». [316]