Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Потому и говорят: вошедший в Троицу становится Всеединым. «Великий человек соединяет свое Дэ с Небом и Землей; свой Свет – с Солнцем и Луной; живет в ритме четырех времен года» – судя по древнему комментарию к И цзину «Вэньянь-чжуань». А Чжуан-цзы скажет: кто узнал Постоянство Неба и Земли, может влиять на шесть энергий, странствовать в бесконечности. Таков Дао-человек: познав Великий Предел, он становится вровень с Небом и Землей. Его называют «Человеком Истины» (Чжэнь жэнь). Благодаря Искренности он узнает волю Неба; не зная пороков, достигает бессмертия. Назначение истинного Человека, «обретая духовность, просветлять сущее» (Сицычжуань, 1, 12). Истинный человек укоренен в Основе, что бы он ни делал, все идет на благо. Потому Конфуций и называет его благородным-цзюньцзы, в отличие от мелкого человека-сяожэня. «Цзюньцзы пребывает в Центре, сяожэнь наоборот» (Чжун-юн, 2, 1). Цзюньцзы – Сердце Вселенной, пульсирует в ее ритме, сообщается со всеми, не навязывая себя. Цзюньцзы скорее откажется от жизни, чем от Человечности.

На вопрос ученика «что такое Человечность-Жэнь?» Конфуций ответил: «Преодолеть себя, вернуться к Благожелательности-Ли и значит Человечность. Когда однажды, победив себя, вернутся к Ли, Поднебесная вернется к Человечности. Но Человечность достигается лишь самим, не с помощью других» (Лунь юй, 12, I). [300] Потому сяожэнь, не имеющий собственного мнения, ради выгоды готовый на все, опускается все ниже и тянет за собой других, связанных с ним круговой порукой. «Цзюньцзы идет вверх, сяожэнь идет вниз» (Лунь юй, 14, 23).

На нашем языке это и есть Божий дар Любви, как о том говорили святые: «Итак, два града созданы двумя родами любви: земной – любовью к себе, доведенною до презрения к Богу, и небесный – любовью к себе, доведенною до презрения к самому себе» (св. Августин. О граде Божием, XIV, 28). Но, по сути, то же самое говорит дзэнский монах Догэн: «Узнать Будду – значит узнать себя. Узнать себя – значит забыть себя. Забыв себя, станешь единым со всеми». А современный японский ученый, ссылаясь на Догэна, разъясняет суть дела. Буддизм ставит своей целью «узнавание» реально существующего субъекта, не приспосабливая его к своим представлениям о мире. Подлинное Я возможно, когда есть ощущение, что познающий и познаваемое одно, то есть подлинное Я открывается в опыте неразличения субъекта и объекта, в состоянии «глубинной мудрости», или Праджни. В Праджне реализуется подлинное Я; пробуждается не только твое истинное Я, но и все в этом мире находит себя.

Значит, нет субъекта, противостоящего объекту. «Это означает не что иное, как свободу от всего субъективного и частичного, видеть вещи, как они есть. Только-субъект, или не-я, есть истинное Я, которое осознает себя и одновременно весь мир, как он есть (только-объект)». [301] Познавший себя и все вокруг познает Татхату (истинную Реальность), синонимами которой являются Пустота-Шуньята, Дхармата – все вещи в их подлинном виде. В сочинении «Сёбогэндзо» Догэн говорит о Дхармате, истинной природе вещей, которая не возникает и не исчезает. Дрова пребывают в дхармате дров и тогда, когда от них остается одна зола. Увидеть дрова в их древесности, золу в ее зольности и значит увидеть дхармату: дух дерева, дух золы, то, что вечно. (Как вечные идеи, или эйдосы, греков.)

В буддизме, продолжает Уэда Есифуми, отношение между миром и индивидумом есть отношение «одного во многом и многого в одном», то есть одно идентично многому и многое – одному. Все различно и одновременно едино. «Мир существует не только как объект, наблюдаемый индивидумом, но как нечто творимое каждым индивидом в процессе своего становления. Индивид не просто наблюдатель, но и актер. Индивид и мир взаимно создают друг друга… Но если многие соединяются в одном, значит, каждый индивид есть центр Вселенной». Когда аналогичные идеи встречаем у Нисида Китаро, то это естественно. И не обойдешь молчанием, настолько это позволяет проникнуть в поставленную проблему. «Наше истинное Я и есть субстанция универсума. Когда мы узнаем свое истинное Я, мы не только соединяемся со всем человечеством, но соединяемся с субстанцией универсума, в духе проникая в Божественный Разум». [302] А блестящий знаток Японии Лафкадио Хэрн скажет: «Это – божественное в каждом существе. По-японски оно называется „Муга-но тайга“ – „великая личность“ без себялюбия. Иной истинной „личности“ не существует». [303]

Европейский индивидуализм не выдержал испытания временем, и не мог выдержать именно потому, что чревата последствиями всякая замкнутая система. Тем более человек, явившийся в мир не ради себя самого. Если человек замыкается на себе, то отторгается миром за ненадобностью. Это естественно. Но не все естественное доступно сознанию.

Юнгу было с чем сравнивать, когда он уверял, что сознание западного человека невообразимо без эго. Если нет эго, тогда просто некому что-либо сознавать. Поэтому эго совершенно необходимо для сознательного процесса. Однако восточный ум не испытывает затруднений в понимании сознания без эго. Считается, что сознание способно преступать пределы своего эго-состояния, ведь в высших формах сознания эго бесследно исчезает.

Но все, не имеющее отношение к Истине, конечно. «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется», – сказано Апостолом Павлом (2 Кор., 4, 16). Ну а близкий моему сердцу Бердяев подтвердил: «Дух всегда пребывает в глубине, дух и есть глубина… Единое не противостоит множественному, как внешняя для него реальность, оно проникает множественное и создает его жизнь, не снимая самой множественности. „Я в Отце Моем, и вы во Мне, а я в Вас“ (Ин., 14, 20)». [304] В разделении субъекта и объекта Бердяев видел болезнь бытия: «Само противоположение субъекта и объекта, самоубийственное рационализирование всего живого в познании, есть результат того же заболевания бытия». [305]

Но тогда прав и Карл Густав Юнг, веря во всеобщность знания или сознания: «Мы действительно научимся чему-то у Востока лишь тогда, когда поймем, что psyche достаточно богата сама по себе и нет никакой необходимости заполнять ее снаружи… Мы должны прийти к пониманию ценностей Востока изнутри, а не снаружи – искать их в себе, в своем бессознательном». [306] Дело остается за немногим: пробудить сознание, привести в действие неиспользованные его резервы, которые составляют большую его часть. Но это требует возрождения памяти, знания нетленного, но забытого в суете. Потому я так усердно напоминаю о том, что было известно во все времена и в то же время постоянно забывалось, оставалось закрытым и как бы открывалось каждый раз заново, чтобы «познавший себя узнал, откуда он». Чтобы на грани Великого Предела прояснился ум, чтобы вслед за ним не погибло бы тело. И так ли сложно узнать Путь Будды, не говоря уже о Пути Христа, если все это уже Есть? «Царствие Божье внутри вас есть». И Будда учил: каждый есть Будда, изначально пробужденный, только не каждый понимает это.

Завершить свои заметки мне бы хотелось словами Сергея Павловича Курдюмова, своего рода Завещанием, чтобы убедиться: есть среди нас Человек Духа. Я имею в виду его последнее выступление на Конференции «Космическое мировоззрение – новое мышление XXI века» (август 2004). Именно новым мышлением озабочен ученый, чтобы жизнь человечества не оборвалась раньше времени, если человек не научится отдавать себе отчет в содеянном, не пробудится в нем совесть. Потому Сергей Павлович и спрашивает: «Куда идет человечество на данной стадии развития? Каковы надвигающиеся кризисы, и как их преодолеть? Какова будет следующая, посткризисная ступень развития?» А она будет, потому что «мертвой природы не существует. Элемент духовности, элемент прогноза, элемент памяти есть в каждом элементе мира». И цель науки – попытаться понять закономерности развития на основе научного прогноза, а не методом проб и ошибок. В условиях неустойчивости системы малое воздействие может привести к катастрофическим результатам, дальнейшим цепным реакциям, которые развиваются по своим законам и приводят в действие мощные энергии. «Мы привыкли считать, что на любые мировые процессы можно влиять только мощным внешним воздействием. Это глубочайшая ошибка! У природы есть свои пути развития, которые необходимо знать, а не навязывать ей то, что нам хочется, хотя бы и из самых лучших побуждений». Тем более в момент обострения, когда «сумбур в наших головах, и постмодернизм, где перемешиваются самые различные искусственные вещи, и вызов всему, и отрицание всего, и усиление неоднородности человечества».

В этом весь Сергей Павлович, которого и китайские мудрецы, и духовные философы России назвали бы Всечеловеком. Потому и выходит за пределы России, заостряя внимание на коэволюции систем, развивающихся с различной скоростью, как, например, племена аборигенов в Африке или Австралии, которые могут быть встроены в порядок постсоциализма, скажем, Швеции, – по закону взаимообратимости энергий, но, главное, по закону совести: не может быть тебе хорошо, если другому плохо.