Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адвокат Першин: «При каких обстоятельствах Вы познакомились с Владимиром Васильевичем Квачковым?»
Ивашов: «С Владимиром Васильевичем Квачковым мы познакомились накануне агрессии НАТО в Югославии. У меня по просьбе посла Югославии Милошевича проводилось совещание с российскими специалистами по спецоперациям. Это было весной 1999 года. Потом Квачков был приглашен в Военно-Державный союз России в качестве эксперта».
Першин: «Имел ли Квачков ненависть к Чубайсу?»
Ивашов: «Мы в Военно-Державном союзе занимались исследованием геополитики России. Персоналий мы не касались. Ни Гитлера, ни Чубайса не разбирали. Поэтому знать отношение Квачкова к Чубайсу я не могу».
Першин: «Имел ли Квачков какие-либо экстремистские взгляды?»
Ивашов удивляется: «Мы обсуждали с ним аналитику. Я назову состав Военно-Державного союза. Это мощная организация, в которую входили Российская организация сотрудников правоохранительных органов, военные, общественные движения, политические партии, ассоциации ветеранов контртеррористических организаций «Альфа», «Вымпел»… Это не заговорщеская организация».
Першин: «Состоял ли Квачков в каких-либо экстремистских военных организациях?»
Ивашов: «Я знаю, что он состоял в Центре военно-стратегических исследований Генерального Штаба. Других организаций, в которых он состоял, я не знаю».
Адвокат Михалкина: «Когда Вы познакомились с Мироновым Иваном Борисовичем?»
Ивашов: «Мы познакомились с ним в 2002 году на региональной студенческой конференции в Костроме. Вместе со мной были тогда Борислав Милошевич и Сергей Кара-Мурза. Иван Миронов вел часть конференции и мы с ним там познакомились. Он запомнился мне тогда своими патриотическими взглядами».
Михалкина: «После 2002 года Вы с Иваном Мироновым общались?»
Ивашов: «Общались. Он просил меня быть научным руководителем его диссертации о продаже Аляски. И мы дискутировали с ним, так как взгляды наши на эту проблему отчасти расходились. И еще мы встречались, когда он был помощником С. Ю. Глазьева, а я участвовал в конференции, которую они проводили».
Михалкина: «А после 17 марта 2005 года Вы с Иваном Мироновым общались?»
Ивашов: «Общался по тем же вопросам».
Михалкина: «При Вас Иван Миронов какие-либо экстремистские взгляды по отношению к Чубайсу высказывал?»
Ивашов: «Иван Миронов — исследователь и тема его исследования — продажа Аляски Россией Соединенным Штатам. Чубайс в этой продаже не участвовал. Во-вторых, Чубайс — это категория, равная Гитлеру, и у нас эта фамилия не в ходу».
Подсудимый Миронов: «Леонид Григорьевич, Вы меня после объявления в розыск отца предупреждали о возможных провокациях в отношении…».
Судья Пантелеева моментально стряхивает с себя лоск Гаагской демократии, без всяких объяснений снимая не до конца прозвучавший вопрос. Миронов пытается возражать, но слышит в ответ горделиво барственное: «Все жалобы на меня в письменном виде подавайте в Верховный суд Российской Федерации!»
Миронов никуда не хочет жаловаться, он хочет лишь задать вопрос: «О каких провокациях против меня и моей семьи Вы предупреждали меня в конце 2004 года?»
Но судья предпочитает подобным вопросам жалобы подсудимых в Верховный суд. Вопрос снова снят.
Прокурор Каверин: «Вам известна последняя занимаемая должность Квачкова?»
Ивашов: «Я знаю, что он был командиром бригады спецназа ГРУ, потом офицером Генерального штаба. Ко мне его направлял Генштаб, когда мы обсуждали вопросы спецоперации на территории Югославии».
Прокурор: «Вам известно, что Квачков работал над диссертацией?»
Ивашов: «Да, он просил меня быть его оппонентом. Я отказался. Потому что не являюсь специалистом в этой сфере».
Прокурор: «Вам известны какие-либо статьи Квачкова?»
Ивашов: «Известны. Это были интересные научные публикации. Этими работами он участвовал в формировании облика Вооруженных сил России».
Прокурор: «Вы знакомились с какими-либо монографиями Квачкова?»
Ивашов: «Знакомился. Последняя — «Силы специальных операций» 2008 года издания».
Прокурор: «Известно ли Вам, что Квачков баллотировался в депутаты Государственной Думы?»
Ивашов: «Да, и когда посадили его, я считал, что все это провокация, потому что слишком непрофессионально все было сделано. И когда он баллотировался, я хотел помочь своему брату-офицеру и стал его доверенным лицом. В любом случае Госдума получила бы хорошего депутата, защищающего интересы избирателей и Российской армии. Когда его арестовали, мы анализировали данную ситуацию, и поняли, что это провокация».
Прокурор: «Почему Вы решили, что это провокация?»
Ивашов неторопливо рассуждает: «Пошел вал публикаций, что дача Квачкова рядом с дачей Чубайса. Я еще подумал, что там за дворец такой? Потом описывали вот этот прием — крутить кабель — прием подрывников сорок третьего года. Я военный человек и понимал, что тут явно след просыпан».
Судья насторожилась: «Какой след просыпан?»
Ивашов благодушно: «Мы анализировали в Военно-Державном союзе данную ситуацию, и входящие в Военно-Державный союз сотрудники правоохранительных органов говорили, что-де «след просыпан» — это когда дознание целенаправленно выводят на назначенных виновными людей».
Прокурор: «А про кабель сорок третьего года… Вы что имели в виду?»
Ивашов: «Я имел в виду, что это не современный уровень диверсионных операций».
Прокурор: «Квачков готовился как диверсант?»
Ивашов: «Квачков готовился как офицер спецназа, он воевал в Афганистане…».
«Остановитесь!» — рявкает судья, напрочь забыв про все гуманистические идеалы Страсбурга. Военный дипломат Ивашов вопросительно стал разглядывать руководящее кресло, столь недипломатично прервавшее его. А кресло продолжало топтать дипломатию: «Вот Вы — генерал-полковник! и…»
Свидетель Ивашов возвысил голос до командного: «Не стыдите меня этим!»
Кресло стушевалось до мягкого, извиняющегося голоска: «Леонид Григорьевич, Вы — уважаемый человек, безупречное лицо нашего общества, но тем не менее, м-м-м, несоблюдение закона все равно Вами производится…».
Прокурор: «Осведомлены ли Вы об уровне профессиональной подготовки Квачкова?»
Ивашов: «Да, по долгу службы я занимался трагедией в Таджикистане и знаю о роли Квачкова в прекращении там кровопролития».
На авансцену выдвигается специалист по провокационным вопросам адвокат Чубайса Шугаев: «А каков современный уровень диверсионных спецопераций?»
Ивашов объясняет: «Сегодня средства для спецопераций другие. Высокоточные. Робототехника. Когда проводится спецоперация, выставляется поле наблюдения, задействуются спутники».
Шугаев доволен: «Отлично. И так запросто можно это все достать простым гражданам?»
Ивашов соглашается: «Безусловно, нет. Но даже когда я служил в молодости в разведке, мы знали: один человек — один гранатомет и больше для такого дела ничего не нужно».
Шугаев недоволен ответом, но в нем еще теплится надежда срезать генерала: «Почему Вы считаете, что покушение на Чубайса — это инсценировка?»
Ивашов объясняет: «Применяемые сегодня средства есть и более простые, и более эффективные, и более надежные. На Кавказе вон из гранатометов то и дело лупят по этим постам, а здесь, видите ли, их достать невозможно. Да и когда идет бой, то хоть какую-то царапину кто-то да получает».
Штатский Шугаев с апломбом любителя детективных сериалов пытается оспорить генерал-полковника: «В уголовном деле во взрывотехнической экспертизе сказано, что разлет осколков составил 100 метров, а баротравма поражала в диаметре 60–80 метров».
Ивашов: «Ну что ж, имитация была проведена специалистами достаточно высокого уровня, так чтоб никто не пострадал, но с явными просчетами».
Шугаев не желает сдаваться и в ход пускает ложь: «Но вот пострадала же машина Вербицкого! Вот задело, задело же Игоря Вербицкого!»
Иван Миронов смеется над неловкой подделкой Шугаева. Судья немедленно струнит защиту: «Подсудимый Миронов предупреждается о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании и смехе. Ваш смех изо дня в день вызывает… м-м-м. Нет, не скажу, что он вызывает». Однако вопрос Шугаева все-таки снимает, выразившись очень аккуратненько: «Адвокат допустил отступление от содержания исследования доказательств».
Шугаев меняет сферу своих интересов: «Вы читали книгу Бориса Миронова «Иго иудейское»?
Ивашов: «Обязательно пролистывал. Так же, как и другую его работу — про Чубайса. Вы поймите: мне важны факты, а выводы я делаю сам. А когда приводятся факты того, как наносится ущерб стране, и это связано с именем Чубайса, я не нахожу ни одного его шага, ни одного мероприятия, которое он проводил, и оно было бы на пользу всему обществу».
