Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

Тараканникова подтверждает: «Да, Иван поднимался, с ведром он был».

Прокурор цепко: «Какое у него было ведро?»

Тараканникова пожимает плечами: «Я не помню таких подробностей».

Прокурор вгоняет еще один клинышек: «Вам мама рассказала, что в квартиру к ней заходил Иван?»

Адвокат Першин ловит нечистого на руку Каверина: «Прокурор передергивает факты, Ваша честь».

Судейское кресло в ответ добродушно ворчит: «Ошибиться может каждый». И вновь мельтешит карусель вопросов, чтоб закружить свидетельницу, замутить ей память, спровоцировать неточности в показаниях: как часто Ваша мама гуляла с собакой в 2005 году, в какую смену учились Ваши дети, где Вы работали в 2005 году в марте, читали ли вы книги Бориса Миронова, почему 15 и 16 марта у Вас не было выходных, помните ли Вы, когда был подрыв «Невского экспресса»… Ни один вопрос не сняла судья, как будто они и в самом деле касались обстоятельств покушения на Чубайса. Судья с прокурором в очередной раз откровенно, ярко, броско демонстрировали перед присяжными, что свидетели алиби подсудимых не заслуживают у них ни малейшего доверия, То ли дело — потерпевшие! Чубайс сказал, что был на месте покушения, и хотя никто его, кроме любимого водителя и преданного охранника даже сидящим в БМВ не видел, суд ему безгранично и безоглядно поверил, и над свидетелями его присутствия в броневике на месте взрыва издеваться не дерзнул. Зато практику изощренного, мягко говоря, сомнения в свидетельствах со стороны защиты на этом судебном процессе прокурор Каверин и судья Пантелеева продолжали с упорством, достойным лучшего применения.

Свидетель Сергей Александрович Фильков являлся непосредственным очевидцем взрыва на обочине Митькинского шоссе. Но приглашения от обвинителей все эти пять лет так и не дождался. Его позвала свидетельствовать защита.

Тридцатипятилетний грузчик 17 марта 2005 года ехал в машине «Газель», перевозившей стеклопакеты. Из-за толкучки автомобилей, возникшей после взрыва на дороге, в «Газель» ударился «Нисан», водители и пассажиры попавших в аварию машин вынуждены были ждать приезда гаишников и потому видели все. Фильков, вспоминая, улыбался: «Я был вместе с водителем на автомобиле «Газель». Метров за 200 услышал хлопок. Перед нами маршрутка ехала, она сразу развернулась, а иномарка ударила по тормозам, и мы с ней столкнулись. Вышли, осмотрели машины, залезли обратно. Долго сидели и все видели, делать все равно было нечего. Справа на обочине стояла иномарка, открывается справа дверь у иномарки, выбегает оттуда мужчина, Он выбежал, побежал в лес, забежал в него, а секунд через пять — вспышка там, куда он убежал. Я еще говорю: «Он что, со страху в трансформатор залез?» А из водительской двери выполз мужчина, сложил ручки вот так и минут десять так просидел».

Котеночкина: «Вы почувствовали взрывную волну?»

Фильков: «Ну, нет. Только грязный снег полетел и елки закачались. А там, где был сам взрыв, оттуда после взрыва выехали лесники на «уазике».

Котеночкина: «Вы слышали стрельбу?»

Фильков: «Ни щелчков, ни стрельбы».

Котеночкина: «Какая была воронка?»

Фильков махнул рукой: «Метра два в диаметре, а глубина с полметра, не больше».

Котеночкина: «Вы сказали, что окна везли. Они разбились от взрыва?»

Фильков даже прыснул, так его разбирал смех при воспоминаниях: «Даже царапинки не было ни на стеклах, ни на «Газели».

Подсудимый Миронов: «Как Вы считаете — это боевой взрыв или имитация?»

Фильков задумывается на секунду: «Боевой я не слышал, а вот взрывпакет — один к одному».

Миронов: «А на иномарке были повреждения?»

Фильков переспрашивает: «Сзади? То, что я видел — ничего не было».

Миронов: «А на дороге валялось что-нибудь, — болты, гайки?»

Фильков убежденно: «Ничего».

Адвокат Квачкова Першин продолжает уточнять: «А вспышка была когда?»

Фильков: «Человек забежал в лес. Секунд через пять там была вспышка».

Першин: «А через сколько минут после взрыва была вспышка?»

Фильков: «Минут через пять-семь».

Першин: «А людей в маскировочных халатах Вы видели?»

Фильков качает головой: «Нет».

Першин: «Говоря о глубине воронки, вы имеете ввиду воронку в снегу или в грунте?»

Фильков уточняет: «В снегу, на полметра снег раскидало».

Подсудимый Найденов: «Потерпевший, сидевший у иномарки, сказал, что он находился за машиной, которую в тот момент интенсивно обстреливали».

Фильков таращит глаза и снова радушно улыбается: «Я не слышал ни одного выстрела. Если б я слышал выстрелы, меня бы через полсекунды там не было!»

Сторону обвинения явно нервирует улыбка свидетеля. Шугаев не выдерживает: «Почему Вы с таким пренебрежением говорите о людях, которые находились на месте преступления?»

Фильков недоумевает, улыбка сбегает с его лица, оправдывается: «Ну, я не знал, что они находились на месте преступления. А тогда это было очень смешно смотреть: как сидят, как бегают».

Нежелательные сторонние свидетели, как же они портят кровь обвинению! Они почему-то не слышат выстрелов, в упор не видят разбросанных по дороге болтов и гаек от взрывного устройства, они настырно уменьшают диаметр шестиметровой воронки до двух метров, а глубину ее сдвигают с полутора метров до полуметра, и то в снегу, они не замечают в лесу людей в маскхалатах и с автоматами в руках, у них не звенит в ушах от взрывной волны, и все случившееся они простодушно обсмеивают, потому что «смотреть на это смешно».

Свидетель Сергей Анатольевич Батчиков был приглашен защитой в святилище Фемиды без предварительного оповещения о том судьи и прокурора. Есть такое уложение в Уголовно-процессуальном кодексе: если свидетель сам пришел в суд и желает дать показания, то суд его обязан выслушать. Но Закон процессу по делу о покушении на Чубайса не в урок. Судья Пантелеева, весьма недовольная появлением нежданного свидетеля, осведомилась, что думает на сей счет прокурор. Каверин, разумеется, был категорически против. Рьяно протестовал адвокат Чубайса Шугаев, мол, Батчиков — слишком известная в широких политических кругах фигура, и потому своим появлением способен оказать давление на присяжных заседателей. И все же судья Пантелеева не решилась на этот раз нарушать закон так грубо, как того требовала сторона обвинения. Сергей Анатольевич Батчиков предстал перед присяжными. И первый вопрос к нему от адвоката Оксаны Михалкиной: «Когда Вы познакомились с подсудимым Иваном Мироновым?»

Батчиков: «Миронова Ивана Борисовича я знаю с 1999 года. Тогда проводился Всероссийский конкурс студенческих и аспирантских научных работ «Пути России в XXI веке». Из нескольких тысяч человек, подавших работы на конкурс, Иван Миронов был отобран в числе 50 финалистов…».

Батчиков не успевает закончить, его жестко обрывает судья: «Присяжным заседателям я разъясняю, что они должны оставить без внимания сведения о личности подсудимого Миронова, которые запрещено представлять в суде с участием присяжных».

Встает адвокат Чепурная: «Ваша честь, Вы искажаете закон».

Судья столь же резко пресекает и ее возражения: «Разъяснения закона в судебном заседании дает судья!»

Ее слова избавляют зал от напрасных сомнений, кто в этом доме хозяин — закон или судья. Разумеется, судья!

Адвокат Михалкина продолжает: «Вы общались с Мироновым в 2004–2005 годах?»

Батчиков успевает ответить лишь: «Да», как судья вслед ему уже снимает и сам вопрос, и ответ на него.

Свидетель удивлен: «Ваша честь, но я не даю здесь характеристику личности Миронова».

Дама в мантии снова напоминает присутствующим кто в доме хозяин: «Свидетель Батчиков! Вы предупреждаетесь о некорректном поведении в суде!»

Михалкина: «Сергей Анатольевич, Вам известно, чем занимался Миронов в 2004–2005 годах?»

Судья пресекает вопрос возмущенным клокотаньем: «Вопрос снимается!»

Михалкина: «Вам известно, чем занимался Миронов на дату январь 2005 года?»

Судья на тон выше: «Вопрос снимается!»

Михалкина: «Вам известно, чем занимался Миронов на дату февраль 2005 года?»

Голос судьи взмывает еще на один тон: «Вопрос снят!»

Михалкина: «Вам известно, чем занимался Миронов на дату март 2005 года?»

Батчиков умудряется вставить: «Да. Прекрасно известно», как в уши свидетеля сиреной ввинчивается дискант судебной власти: «Вопрос снят, свидетель! Вы что, не слышите?!»

Михалкина добирается до вопроса, который на этом процессе снять невозможно: «Вам известно, чем занимался Миронов на дату 17 марта 2005 года?»

Но Пантелееву уже не остановить. Она пресекает и этот вопрос, и срочно выводит присяжных из зала. А уж после удаления народных судей с оставшимися в зале подавно можно не церемониться. Судья и не церемонится: «Адвокат Михалкина предупреждается судом о недопустимости затрагивания обстоятельств, не относящихся к событиям преступления и причастности к ним подсудимых. Ряд вопросов, заданных Михалкиной, не направлен на изучение фактических обстоятельств дела».