Там, где мы служили... - Олег Верещагин

— Братья?

— Не, просто вместе живём, — рыжий кивнул на приятеля. — Я Хэл, он — Арт. Мы из одного отряда. У нас вообще хорошие пайки, мы же работаем, но в этом году с едой плохо… Вот и ходим — на рыбалку.

— А на охоту?

— Не, вы что?! — это уже светловолосый сказал. — Нельзя! Животных ещё мало, мы их наоборот — разводим, охраняем… А рыбы много…

Теперь они говорили охотно, оживлённо, и в их обществе Майкл почти незаметно прошагал почти до окраины.

Развалины были почти расчищены. Тут и там тускло поблёскивали ряды теплиц и парников, во многих местах что-то строилось. Чернело длинное новое полотно дороги. Слышался сдержанный шум — сдержанный, но сразу отовсюду.

— Послушайте, вы не знаете, где я могу найти, — Майкл остановился, мальчишки повернулись к нему с готовностью помочь, — где я могу найти миссис Гарринджер? С нею живёт мальчик, его привезли из Африки…

— А, Терри! — кивнул Арт. — Миссис Гарринджер наш бухгалтер, в смысле, в сельхозкоммуне… Вон тот дом, двухэтажный, — он вытянул руку, показывая на серое под алой крышей здание в центре городка. — Там на втором этаже номер пять. А кто она вам?

— Она никто… — Майкл смотрел на дом не отрываясь. — Терри мой младший брат.

— Брааат?! — Хэл хлопнул себя по затылку. — Так это он вас всё время ждёт?! Вы Майкл Фой! Чёрт! Вы же герой-партизан! Мой отец рассказывал сто раз, как вы были разведчиком в отряде у… чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!

Мальчишки буквально излучали восхищение. Майкл смутился:

— Да я… какой я герой… Ребята, а вы не можете сбегать и сказать, что брат его тут ждёт? Я просто посижу тут, и…

К счастью, ни тот, ни другой не стали расспрашивать, почему Майкл не идёт сам — и ему не пришлось обьяснять необъяснимые вещи вроде смущения и незнания, о чём он будет говорить… одно дело — спасти чужого мальчишку, отправить его с оказие к хорошим людям, а другое… Пока Майкл подбирал слова — Хэл и Арт уже умчались по тропинке в городок со всех ног.

Только теперь Майкл обнаружил, что сеттер, пофыркивая, упрямо трусит следом за ним. Когда человек обернулся, щенок сел на хвост и звонок тявкнул. Выглядел он повеселевшим.

— Здрасьте, — кивнул Майкл. — И куда же мы? — щенок склонил голову на бок, смешно мотнул ухом. — Ну? — Майкл присел, и сеттер, тут же вскочив, ткнулся носом в колено человека. Помедлив секунду, Майкл почесал щенка за ушами и махнул рукой. — Ладно, пошли. Посидим вон там и подождём…

…На этой окраине Майкл не был никогда — в его бытность здесь она считалась запретной из-за всё ещё повышенной радиации. Поэтому он, присев на выкрошенный кусок бетона, удобно торчащий из земли, оглядывался с любопытством и удовольствием. Щенок, видимо уже окончательно решив, что обрёл хозяина, деловито шнырял вокруг — охранял человека от самых разных опасностей.

Майкл поднял из-под ноги гильзу — старую, зелёную. Повертел в пальцах, бросил. Нет, это было ещё до него. К востоку отсюда разорвалась русская боеголовка. Он подумал о русском Вике и не ощутил никакой неприязни. До ушедшего мира Майклу не было никакого дела и он не ощущал с ним никакой связи. Да и вряд ли тот мир был хоть чем-то хорош. Уж больно нелепо, с какой-то готовностью, он погиб. Как там говорит Эрих? Фердамт. Не жилец.

Юноша потянулся — немного нервно, его беспокоила предстоящая встреча. Практически незнакомый маленький мальчишка, которого он объявил братом буквально в помешательстве после боя… и этот мальчишка живёт у женщины, у которой, конечно, живётся неплохо… зачем ему Майкл-то? Что у него есть и что он может дать этому мальчишке?

С лёгким стрёкотом на фоне туч пролетел небольшой самолётик. Майкл проводил его взглядом. Скользнул им по чёрно-серому низкому небу. Тяжеловатая картина. Ночью, наверное, вобще полный мрак царит. Звёзды — они там, за тучами. Туда уже скоро полетит ядерно-импульсный корабль «Воден»… полетит к Марсу. Без него.

Жалко. Но с другой стороны — не последний полёт. Скорей первый. Ну, побывали русские на Луне… но Луна это всё-таки не совсем планета. Так. Спутник. Его даже в список терраформирования думают — вносить или нет…[48]

… - Майкл! Майкл! Мааааааа… — звонко вопивший явно задохнулся на бегу, но тут же вновь зазвенел — совсем рядом, где-то под спуском. — Майкл, Майкл, Майкл! — частил он, словно боялся, что Майкл уйдёт, не дождётся.

Майкл вскочил. Он почему-то вдруг стал плохо видеть, как будто в дождь, попавший в глаза. А когда проморгался — Терри уже летел к нему совсем рядом. Летел без оглядки, расставив руки, словно не брата хотел обнять, а весь мир — и счастливо вопил.

Чёрный полог наверху лопнул. И на фигурку бегущего к брату малыша упал солнечный луч.

6

Снег сухо-глухо пел под лыжами: «Жых, жых, жых, жых…» До темноты оставалось ещё полтора часа, до Бернс-Лейк — шесть миль, и Ник Фостер даже не торопился особенно, размеренно работая палками и выдыхая облачка морозного пара. Он шёл с непокрытой головой, хотя температура упала до минус 86 градусов по Фаренгейту.[49]

Но он с детства привык к такому.

Снежный косогор упирался в берег замёрзшей реки. Белые равнины вспыхивали алмазным светом, и Ник опустил тёмные очки — притушить это беспощадное сияние. Он стоял наверху спуска, опершись на палки, скрещенные перед грудью — и вглядывался. Вглядывался в эти снега, в чёрный хворост лесов, в белое солнце на белом небе, разрисованном длинными шевелящимися ремнями облаков, в лёгкую дымку над далёким озером, за которым стоял посёлок. Через заснеженный лёд брело огромное, в несколько тысяч голов, оленье стадо — отсюда животные казались какими-то букашками. Слева и справа трусили почти невидимые, скорей ощутимые боковым зрением, полярные волки, штук двадцать.

Всё это была его страна. Страна, где он родился и вырос — среди девяти месяцев снега, среди нехотя отступающих майских и сентябрьских морозов, среди мрачных лесов, где среди уцелевших мёртвых деревьев упорно пробивались в небо живые и молодые… Страна, с которой началась Англо-Саксонская Империя. Страна, где выжила и окрепла заново его нация, владеющая ныне полумиром.

Ник вскинул над головой лыжные палки и крикнул во весь голос:

— О-о, Ка-на-да-а! — и изо всех сил оттолкнулся, с сухим шорохом исчез во всклубившемся, сияющем алмазном мареве снежной пыли…

Большегрузный грузовик — новенький «сису» с большущей коробкой как бы не ещё более нового вихревого двигателя и рисунком в виде чёрно-золотой кабины старинного грузовика на передке[50] — подобрал Кайсу около посёлка Рованиеми, сразу за городской окраиной. Белобрысый молодой мужик со знаками различия специалиста 1-го класса на расстёгнутой тёплой куртке буркнул, еле повернув голову:

— Куда? Я в Ивало.

— Мне до Киттиля, — сообщила Кайса, забрасывая в кабину мешок.

— Садись. До Седанкюля.

«Сису», мягко ворча, помчался через болотистые леса, заваленные снегом чуть ли не по верхушки старых сосен — по ровному, высоко поднятому полотну недавно проложеной дороги, почти мгновенно набрав более чем стокилометровую скорость. Водитель молчал, и Кайса, устроившись удобней на сиденье, довольно подумала: «Вот и хорошо. По крайней мере, у нас умеют молчать… единственое место на всё белом свете!»

Девушка улыбнулась своим мыслям и стала сонно глядеть в окно.

— С фронту, значить.

— С фронта, — Олег повыше поднял меховой воротник тёплой куртки. Конь бежал резко, и ветер швырял в лицо мокроватый снег. Дороги в округе завалило этим снегом, но старому возчику, подобравшему парня на вокзале, как видно, было всё равно — он временами погонял коня, и тот шёл себе и шёл рысью-шагом-рысью-шагом. Старик между тем ловко склеил, управлясь фактически одной рукой, самокрутку, и Олег невольно улыбнулся. Это простейшее действие, уже давно им не виденное, ясней ясного говорило, что он — дома; те немногие из местных, кто курил, курили именно самокрутки с крепчайшим самосадом. Дед заметил эту улыбку, но не обиделся, а, заклеив своё произведение языком, добродушно сказал:

— Угостил бы, коли так, сигареткой.

— Да не курю я, — почти с сожалением сказал Олег — ему хотелось угостить старика.

— Ну-ну… это правильно… С югов, что ль? — дед прикурил от дорогой зажигалкм и скомандовал добродушно: — Н-ны, холера!

— Из Африки.

— Из Африки, — дед ухмыльнулся. — В Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…

— Не видел, — признался Олег. — Ни горилл, ни крокодилов…

— Да это я так. Стихи были такие. В школе учился — читал. Я знаешь, когда в школе учился? Не поверишь — мне, когда Третья Мировая началась, тридцать семь было. Вот и считай.

— Это вы ещё генерального секретаря Брежнева застали? — быстро припомнив уроки истории и посчитав в уме, спросил Олег.