Там, где мы служили... - Олег Верещагин

— Чего это он? — Эрих пожал плечами раздражённо и удивлённо.

— Да того, — Жозеф подмигнул ему. — Не иначе как на этой улице что-то интересное расположено. Молодец парень.

До Куртэ Руа оказалось совсем близко — окраинная улица, видимо, старая, обсаженная большими тисами и кустами шиповника, с домами, надстроенными мезонинами, под черепичными крышами. Улица — совершенно безлюдная, лишь на паре дверей шевелились чёрные ленты овальных венков.

— Вам какой дом нужен? — юный провожатый остановился. Правую руку он всё это время держал в кармане грубой плотной куртки цвета хаки с намертво пришитыми (и сразу видно — мальчишеской рукой) нашивками.

— 75-й, — назвал Жозеф. Мальчишка кивнул, перешёл улицу и указал новым кивком на один из домов:

— Вам сюда.

— Пошли, — толкнул приятеля Эрих. Валлон спросил:

— Может, подождёшь?

— Идём, — внезапно очень зло процедил немец. И зашагал первым, шоркнув полой пальто по столбику ограды. Жозеф, перескочив снеговую полоску на жухлом газоне, пошёл следом.

Калитка в сад оказалась не заперта, а их, наверное, увидели из окна, потому что юноши ещё не успели пройти половину выложенной жёлтыми плитками песчаника дорожки к крыльцу, когда дверь распахнулась.

— Вам кого, мсье? — молодой человек лет двадцати говорил по-английски, но с сильным акцентом. Стоя на крыльце, он переводил встревоженый взгляд с Эриха на Жозефа и обратно.

— Мирэй, пожалуйста, — вежливо сказал Жозеф, коснувшись виска перчаткой, зажатой в кулаке. — Нам необходимо с нею поговорить.

— Вы, простите, кто? — в глазах парня появилась настороженная опаска.

— Нам нужна Мирэй, а не вы, — сухо бросил Эрих.

— Я — её муж, — внушительно сказал молодой человек.

— Муж? — переспросил Жозеф. — Так это вы работаете в местном отделении комиссии по закупкам?

Молодой человек оттолкнулся от косяка и сделал шаг назад. Его взгляд стал опасливым уже откровенно.

— Позовите Мирэй, — терпеливо, негромко сказал Эрих.

— С-с… сейчас, — парень исчез за дверью, словно в нору шмыгнул.

— Что ты ей скажешь? — вполголоса спросил Эрих. Жозеф качнул головой:

— А…

Из коридора послышались шаги. Быстрые, лёгкие — и девушка, появившаяся из коридороа, соответствовала тому образу, который сложился у обоих ребят при этих звуках.

Мирэй была даже красивей, чем на фотографии. Она ослепительно улыбнулась, показав красивые, ровные зубы.

— Вы ко мне?

— Да, — Жозеф шагнул вперёд. — Вы — Мирэй Граншан?

— Теперь — Мирэй Мобёж, — она вновь улыбнулась, как будто хотела этими улыбками ослепить гостей. — Я знаю, кто вы такой, молодой человек?

— Нет. Но зато я знаю, что вы такое, — тихо сказал Жозеф, поднимаясьб на одну ступеньку. Мирэй нахмурилась:

— Не понимаю…

— Сейчас поймёте, — Жозеф аккуратно извлёк из кармана снимок. — Вот. это я достал из кармана Шарло Брюэ.

— Шарло? — Мирэй вновь рассмеялась. — Ах, Шарло, Шарло, милый мальчик… Вы, наверное, его друзья? Проходите, проходите…

— Простите, — Жозеф покачал головой, — но мы лишь пришли отдать вам снимок. Он немного в крови. Это ничего? — валлон продолжал держать снимок в руке.

— В крови? — Мирэй нахмурилась.

— Да, — Жозеф приподнял угол рта. — Шарло очень заботился о нём, но всё равно… немного попало.

— Так бедный мальчик убит? — Мирэй сделала сочувственную гримаску. — Ужасно, ужасно…

— Зачем тебе это было нужно? — спросил Жозеф, перейдя на «ты» и не сводя с неё глаз. — Ты же его никогда не любила. Зачем? Хотелось узнать, как это будет с мальчишкой, который почти мужчина?

Похоже, Мирэй наконец сообразила, что её оскорбляют. Красивое лицо девушки сделалось величественно-гневным.

— По какому праву вы вообще что-то мне говорите?! Кто вы такие?!

— Мы — его друзья, как вы точно заметили, — тихо сказал Жозеф. — А вот кто ты? Ведь он был… он был солдат! А ты… где твоя душа?!

— Вот что! Хватит! Поль! — повысила Мирэй голос. Эрих, до сих помалкивавший, усмехнулся неприятно:

— Да не выйдет твоя подстилка. Я таких не люблю, а он чует, вон как нюхом дёргал…

— Поль, звони в полицию! — взвизгнула Мирэй. Её красивое, нежное лицо стало злой маской.

Жозеф методично разорвал фотографию — надвое, начетверо, на восемь и — с силой — на шестнадцать мелких кусков. Потом швырнул обрывки в лицо жестокой куклы из дурной старой сказки и, тщательно выговаривая слова, произнёс:

— Это на прощанье — с презрением к вам от глубоко вас неуважающих сослуживцев погибшего героя… — он коротко поклонился и кивнул Эрику: — Пошли, капрал.

Но Эрих ещё задержался. Глядя в глаза Мирэй, он с наслаждением произнёс:

— Dirne du, — и повторил на английском: — Кур-ва. Курва ты, — и лишь потом повернулся и зашагал по дорожке. Заметил на пальто грязную полосу, рывком, срывая пуговицы, дёрнул его и швырнул на чёрную, с пятнами снега, клумбу, не глядя.

Темноволосый парнишка-скаут всё ещё стоял у забора, глядя во все глаза — большие и потемневшие. Губы его шевелились.

— Какой у тебя пистолет? — вдруг спросил Жозеф, остановившись рядом с ним.

— Пистолет? — тот замешкался. — Откуда…

— Ладно, не ври, — усмехнулся Жозеф. — Покажи.

Мальчишка, помедлив, достал небольшой пистолет с вытертым воронением. Жозеф узнал старый «вальтер» 22-го калибра и усмехнулся снова:

— Ты что, блох из него стрелять собрался? — валлон достал из кармана плаща свой браунинг. — Вот, держи. Можно свалить медведя, если он не в бронежилете.

— Мне?! — глаза мальчишки вспыхнули, но в них появилось и недоверие. — Правда?!

— Держи, — Жозеф вложил оружие в руку мальчишки — небольшую, в набитых трудом и тренировками мозолях — та дрогнула под боевой тяжестью, но тут же отвердела, надёжно приняла пистолет. — Владей.

— Пойдём, — окликнул Эрих. — Мне ещё надо купить пальто. Холодно…

В Шарлеруа снова шёл дождь. Поезд через Вупперталь должен был идти ещё через сорок минут, и юноши вышли на привокзальную площадь. Они молчали — говорить было не о чем — и смотрели на большую распечатку статьи о софийской трагедии, висящую на стене вокзала. Прямо на листе наискось было написано красным от руки — как требование и как приговор:

— Может, останешься? — спросил наконец Эрих.

— Прости — нет, — без запинки ответил Жозеф.

— Как же мы без такого глухаря?

Ответить Жозеф не успел. До них донеслась музыка — играли в парке, отсюда не было видно.

— Что это? — Эрих насторожился.

— Баллада, — ответил Жозеф. — Посмотрим, если опоздать не боишься?

— Посмотрим, — кивнул Эрих, поправля перчатки.

Они пересекли площадь и вошли в аллею. Теперь в её конце, возле памятника, хорошо была видна толпа людей, неподвижно стоящих под редким дождём. Подойдя поближе, юноши увидели, что тут в основном молодёжь. Неподвижно, тихо, тесными рядами и группками, стояли они и слушали в полном молчании.

— Что тут? — спросил Эрих у подростка, державшего руки на плечах своей подружки, стоя позади неё. Тот обернулся, смерил немца взглядом и тихо ответил:

— Играют… Сегодня из Шарлеруа уходит пятьдесят человек… кто в нашу армию, кто в Роты. Для них играют. Да вы послушайте сами, — и отвернулся.

Играли трое мальчишек, судя по светлым волосам и глазам — фризов. Очень похожие и очень красивые — наверное, братья, лет 10–11, 13–14 и 15, барабанщик, гармонист и гитарист. Играли прямо под дождём. Играли и пели — как люди, взрослые люди, понимающие, что до конца дороги далеко, и по ней — тяжёлой и единственной — придётся идти и им…

— Небо молнией расколото,Гневом северных богов.Кровь восстала против золотаИ мятеж ее суров!Трепещите, превратившиеЗемли ариев в товар.Мы вернулись, воплотившиеГнев последних аватар.Мы сразимся за угодия,За поруганную Честь.Вновь несем мы вам, отродия,Нашу гибельную весть.Звонче колокол восстания!Выше всполохи знамен!Мы промозглого отчаяньяВновь штурмуем бастион.Сокрушит громовым молотомКрепость вражью Доннер-Тор!Кровь восстала против золота,Кровь выносит приговор!

5

До Каспера оставалось миль пять, когда через дорогу начала методично переползать колона танков. Плоские, цвета хаки «свипхвэйты»[47] с наглухо закрытыми люками, украшенные латными кулаками герба Имперских Кирасиров, рыча на форсаже, подскакивали носом, грохались на старую дорогу и, вскидывая корму, спрыгивали с неё уже по другую сторону, оставляя после себя гул и рёв.