Сломленный бог - Гарет Ханрахан

на женщин. В спокойной повседневности, в дни затишья, они справляются лучше нас, а это значит побольше, чем кажется на первый взгляд. Мужики любят куда-то ломиться, орать, и, когда дело доходит до драки, это тебе от них и нужно. Но ведь если дошло до драки, значит, что-то уже не так. Приходит меня мыть одна бабенка. Поговорить с ней – пустоголовая, да и только. Но она слушает, смотрит и, само собой, доносит обо всем. Не здешним надзирателям явно, а кому?

Бастон приставил палец к животу Хейнрейла и сильно надавил. Пожилой человек согнулся пополам в мучительных рвотных спазмах.

– Ты нас продал! Думаешь, дальше ломать тебя некуда? Холерный Рыцарь меня научил, как людям больно делать.

– Нижние боги, малыш! – Хейнрейл пустил кровавые слюни. – За дверью же стража!

– Им хорошо заплатили. Ты сам меня научил.

– Ага, и я так грамотно подкупил весь дозор, что их сотрудников стали менять на сальников. В чем я еще, по-твоему, разбираюсь?

– В Манделе и его компании.

– Зачем они вам?

Бастон опять потянулся к его животу. Хейнрейл выставил ладонь, будто щит:

– Я не отказываюсь говорить, но в общих чертах мне надо знать, что к чему. Вы собираетесь Манделя ограбить? Убить? Чего хочет гхирданский мальчишка?

– Контролировать одно направление торговли, в которое вовлечен Мандель. Поставки илиастра.

– Илиастра, – отозвался Хейнрейл. – А какая в нем выгода? Его добывают за два медяка мешок.

– Говори.

– Сперва подгони кое-что для меня.

– Ты о чем?

– Об остатке моего золота. Твоя мать берегла его для меня.

Бастон выудил табакерочку.

– Теперь оно принадлежит Братству. Ты у нас крысятничал.

– Я заслужил его в оплату, – прохрипел Хейнрейл, – когда Иджсон меня выгнал. По справедливости и понятиям оно мое.

Бастон щелкнул крышкой, открывая коробок. Внутри был толстый белесый червяк, кольчатое тело мерно пульсировало. От резкого света он свернулся, забиваясь в угол.

– Это то, о чем ты подумал, – сказал Хейнрейл. – Если ты по глупости попрешь на Манделя, то не обойдешься без чар или чего-то вроде. Алхимии, чудес – наш город перестал быть городом простых смертных. Без тайной силы тут делать нечего. У меня была Мири, были Холерный Рыцарь и храбрые ребята, типа тебя. У меня были ползущие. Даже поддержка самой Роши и уверенные отношения с гильдией алхимиков – но Иджсон со своей новоявленной святой сучкой все равно меня опрокинули. Твоему гхирданскому мальчишке нельзя будет воспользоваться драконами, и Дантиста, я слыхал, поблизости нет. А одних мускулов маловато – так в чем его преимущество?

«В Шпате», – подумал Бастон. Хотелось позлорадствовать, помучить Хейнрейла открытием, что Шпат Иджсон не только смог выжить, но еще и служит проводником для Раска.

– У вас что-то припасено, – сказал Хейнрейл. – Что же это? – Бастон взял из коробка червя и поднял повыше. – Поосторожнее, он один из последних в городе. Остальных поубивали упыри.

– И ты, когда умрешь, продолжишь жить в нем?

Из-под одеяла закапала моча.

– Эх, малыш, разве дело в этом? У тебя мало времени. Хочешь узнать о Манделе? Я тебе расскажу.

Бастон сел обратно, держа червяка двумя пальцами. Личинка извивалась, будто пыталась его укусить. У нее было два ошеломляюще человеческих зуба. Бастон сжал гадину, причиняя ей боль.

– Говори.

– Мандель еще в давние годы работал на семью Тай. Задолго до моего времени. Он ездил в торговые экспедиции с парнем Эразма, Джермасом. И вот из одной такой поездки на Огнеморье Джермас возвращается с головой, забитой всяким безумством. Проматывает состояние Таев на хрен знает что, и все мы знаем, чем это закончилось. Но Мандель вовремя увидал, куда дует ветер, и открыл собственный торговый дом. Он прибрал себе изрядный куш предприятия Таев и приподнялся, когда они разошлись. Начал ввозить сюда алхимические компоненты.

– Из Ильбарина?

– Нет. В основном по суше. Джашан. Ульбиш, как мне кажется.

– Он сам алхимик?

Хейнрейл пожал плечами:

– Имеет в гильдии вес. Мандель изначально был с ними на короткой ноге. Знаю точно про его нелады с Хранителями, те посылали святых – научить его богобоязненности, и после этого он занимался строго бизнесом. Сколотил капитал, когда была основана гильдия алхимиков. Рассудительный человек. Побольше бы таких.

– Не уходи от темы. Как к нему подобраться?

– Мандель владеет частью старой городской крепости, держит в ее стенах перегонные установки и наливные хранилища. Там стоял храм, построенный еще в старые недобрые дни. Я копался в архивах, нарыл древние чертежи с помеченными туннелями. Там-то к нему и можно пролезть. За что я люблю наш город – за то, что здесь полно тайных ходов.

– Твой ход наверняка запечатают.

– Да, несомненно. Перекрыты все глубинные галереи. Но этот туннель особенный. Сам убедишься, если пойдешь. Он будет под наблюдением, но не думаю, что замурован. Его не очень-то замуруешь.

– Где он?

– Знаешь Святого Стайруса? Шахту? Там есть ответвление. Упыри в курсе. – Хейнрейл закашлялся, перекосившись от боли. – Быть смертным так дерьмово. Боги и их отродья живут себе, поживают, а мы? Загниваем при жизни и гнием после смерти. Ничего долгого нет. Заводишь детей, а потом неблагодарные выкидыши винят тебя за все беды мира. Строишь что-нибудь в поте лица, а потом приходят тупицы и все ломают.

– Почему сам не воспользовался шахтой? Раз Мандель такой богатый, чего не наведался к нему? – На секунду перед Бастоном промелькнул иной Гвердон, иная нить некой паутины судьбы, мир, где Идж остался в живых, проник по этому туннелю и подорвал предприятие Манделя. Без алхимического сырья нет никакой гильдии. Гнойник на теле города удален, заражение предотвращено.

Хейнрейл ухмыльнулся, показав полный рот гнилых зубов:

– Потому что рассудительным был и я. Мы всего лишь смертные, Бастон. Даже тогда я понимал, одних нас слишком мало.

Деловая беседа окончена. Бастон поднял хруща.

– Ты испохабил Братство. А ведь мог исполнить заветы Иджа и бороться с гильдиями, а не подбирать их объедки.

– Да твою ж сука мать, – простонал Хейнрейл, – сколько еще раз мне в морду будут тыкать Иджем? Он уже двадцать лет в шахте, а до сих пор меня достает.

– Идеалы не умирают, – сказал Бастон.

И сдавил червя.

Скажем так, попытался.

Пальцы не пошевелились. Он парализован, пойман в сети заклятия.

– Идеалы – что твои боги. Дерьма от них не оберешься. А когда наконец их придушишь, то потом они снова вернутся, в извращенном виде. – Хейнрейл потянулся, стоная от усилий, и выхватил червя из застывших пальцев Бастона. При этом прошептал: – Будь как Идж, малыш. Не говори ничего. Тебя не бросят.

А потом повысил голос:

– Идите и заберите его, коль он вам нужен. – Беззвучно отодвинулся стенной шкаф. Потайная дверь. Грубые руки сдернули Бастона с кресла, поволокли в темноту.

Его тащили по секретному туннелю. В темноте ничего не видать, только нюхать пыль, что лезла в нос, ощущать толчки от камней, когда на них натыкаются обездвиженные ноги. По изгибам пути можно догадаться, что коридор проложен в