Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

той же точностью: завалы, холмы, трещины… Возможно, раньше здесь преобладали небоскребы – очень многие холмы превосходили по высоте «мои». Но это могло получиться еще и потому, что земная кора не опустилась достаточно низко. Тогда все переворачивалось вниз головой… Передо мной высились сплошные горы бетона, камней, кирпича, породы, глины – и того, что раньше находилось в этих домах, а теперь в виде трухи и праха хоронилось пеплом и песком…

Мы уходили все дальше и дальше. Я намеревался совершить что-то вроде круга, с расчетом не заплутать среди повторявшихся вершин. Но со мной теперь был щенок, и я надеялся, что он выведет нас обратно, даже если я сам не запомню дороги. Несколько раз, оставив его внизу, я взбирался на верхушки холмов – хотел посмотреть на город сверху. Но ничего, кроме свинцового неба, как назло начавшего темнеть, не увидел. Я надеялся обнаружить хоть какой-нибудь след – дым костра, например. Но костров здесь было так же много, как и у меня, – и каждый из них мог оказаться и делом рук человеческих, и обычным явлением бушующей в подземелье стихии.

Град начался внезапно. Кроме темного неба, ничто не предвещало, что погода испортится. Не было шквального ветра, не покусывал за уши холод, а то, что иногда срывалось сверху, и дождем-то назвать было нельзя – так, редкие капли привычного серо-бурого цвета, пачкавшие мне одежду, а собаке – шерсть. Все началось мгновенно. Раздался сильный удар грома, эхом пролетевший по разрушенным улицам, а вслед за ним, с отрывом в пару секунд, последовала настоящая бомбардировка крупными ледышками, величиной с хороший булыжник. Мы со всех ног бросились прятаться – попадание такого камешка могло убить на месте…

Град шел очень долго, что само по себе было непривычно. Вся поверхность земли оказалась усеяна крупными ледяными камнями. Они ломали и дробили все, что оказывалось в точке приземления. И так же, как и капли дождя, не являясь чистыми, казались слепленными из песка, глины и льда. Сколько же пыли летает там, наверху, что она до сих пор осаживается на землю… Наверное, этим объяснялось все: отсутствие солнца, постоянный полумрак, странные изменения погоды, награждающей то нестерпимым холодом, то неожиданными порывами очень теплого ветра. В атмосфере скопились последствия чудовищнейших извержений, взрывов, сотрясших всю планету. Как при всем этом не началась та самая ядерная зима, о возможности которой так часто предупреждали ученые, – неясно. А может, она и началась, да только я этого не ощущал. Или все пошло не совсем так, как предрекали ученые…

От града стало существенно темнее. Хоть я и не рассчитывал на ночевку именно здесь, похоже, выбора уже не оставалось. Достал банку тушенки для щенка и лепешку с сушеным мясом для себя. Тот сразу открыл глаза и потянулся носом к вкусному запаху. Я вывалил содержимое на землю, предварительно постелив кусок брезента, который специально носил с собой. Позволить ему есть из банки нельзя – щенок еще не научился этому и мог порезать язык об острые края. Он вылизал все и вопросительно посмотрел на меня.

– Э нет, дорогой! Достаточно. А то нам никаких припасов не хватит, чтобы домой вернуться. Брюхо от голода не сводит? Вот и достаточно!

Обед запили водой. Это единственное, что мы могли себе позволить вне подвала. Там всегда имелся выбор: или соки – или, если не полениться, кофе либо чай. А иногда я варил бульон, балуя и себя, и щенка… Щенок не только грелся, но и согревал меня теплым боком. На смену граду пришел дождь. Он тоже шел около двух часов. Идти куда-то было уже неразумно: мы и так находились в дороге не меньше десяти часов – считая время, которое провели до того, как вступили на дно реки. Усталость давала о себе знать. Монотонные удары капель о крышу нашего временного убежища действовали так успокаивающе, что вскоре, прижавшись поплотнее друг к другу, мы заснули… Потерянные во времени и пространстве, не имевшие никого ближе друг друга на многие десятки километров во все стороны света.

Разбудил меня щенок. Он грыз руку острыми зубками и при этом ни издавал ни звука. Способ достаточно действенный, чтобы я сразу же открыл глаза и потянулся к оружию. Поведение щенка меня встревожило – я осторожно выглянул наружу. Но там все казалось тихо и спокойно, только почти истаявшие куски льда во множестве валялись на земле. И не было никого, кто мог бы испугать пса.

– И что?

Он недоверчиво выставил вперед мордашку, потянул носом воздух – и, убедившись, что я ничего не опасаюсь, уже смело вылез и встал рядом. Я подумал, что здесь могло пробежать одно из тех непонятных существ, которые неожиданно стали появляться на нашей стороне города. Наверное, щенок почуял их – вот и поднял тревогу.

Лед размолотил землю, превратив ее в скользкую жижу, идти по которой оказалось очень трудно. Ноги скользили и разъезжались, мокасины вязли. Градины таяли медленно, и хоть вода впитывалась в пепел очень быстро, но слишком большое количество грязных ледышек всячески мешало нашему передвижению. Благодаря подземному теплу, на поверхности не образовывались сугробы снега – зато вместо них появлялись сугробы сажи и пепла. И только в очень редких местах это тепло почему-то не действовало – как, например, в том озере, где я обнаружил столько вмерзших в лед тел… Я подобрал несколько градин. В руке медленно таяли два кусочка, оставляя грязные разводы на перчатке. Все могло измениться в этом мире. Могли возникнуть и исчезнуть цивилизации, сместиться материки и океаны – а законы природы как действовали миллиарды лет, так и будут продолжать действовать, пока жива сама Земля. И что ей до нас, прячущихся и мечущихся в жалких попытках спастись? Катаклизм стер все, что было создано на планете человеком, а может быть, и само человечество подошло к той грани, после которой уже не могло возродиться никогда…

Прикрыв глаза, я вспоминал неимоверную подземную волну, разом стряхнувшую с поверхности самые прочные и самые устойчивые конструкции. Все и все, кто в них находился, погибли. Но похоже, что самый главный удар людям нанесла все-таки не она – хотя могла пробудить от вековой спячки дремлющие вулканы, – а нечто иное… Не взорвавшиеся атомные станции или ракеты, не землетрясения и наступившая тьма. Я вновь и вновь представлял ярчайшую вспышку, которая тогда ослепила меня и заставила закрыть глаза руками – сама смерть была в ней… Какое-то излучение, от которого я чудом уцелел, провалившись в бездну, – именно оно прикончило всех живых, оставив лишь очень редких представителей животного мира. А