Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина

взамен своего аппарата. За сотрудничество со следствием, так сказать… Живи покуда. Да производственный цех свой перепрячь получше.

– Милостивец ты наш! Кормилец! – зашумел радостно Лоскутков и засуетился, провожая гостя в сени. – Перепрячу, как не перепрятать. Ни одна брехливая собака не учует, не сумневайся, Иван Созоныч.

Прищепа полез под пиджак, под которым обнаружилась кобура на поясе. Щелкнул барабаном револьвера – обойма была полна. Ливень на дворе поутих, с неба капала мелочь. Иван Созонович шлепнул на голову мокрую кепку, накрылся плащом как палаткой и отправился в одиночку арестовывать убийц.

14

Ливень бил по окну, как старательный барабанщик впереди марширующего отряда пионеров.

– Так вот, товарищи чекисты. Партия и правительство, лично товарищи Сталин и Ежов поставили перед нами великую цель. – Младший лейтенант Кольцов обводил взглядом лица подчиненных, словно желая удостовериться, что сотрудники прониклись ответственностью момента. – На нас возложена почетная задача очистить Советское государство от остатков эксплуататорских классов. За двадцать лет после революции органами госбезопасности сделано многое. Сотни тысяч врагов нами обезврежены. Но этого, товарищи, недостаточно, чтобы нам всем, советскому трудящемуся народу, жить спокойно и припеваючи. Скажем прямо, спокойно жить нам не дают, всячески мешают. Врагов у нас меньше не становится. Но мы должны прижать им хвост так, чтобы они это почувствовали… Николаев, холера, почему опаздываешь?!

Протиснувшийся в дверь оперативник, виновато вжав голову в плечи, едва нашел, где поместиться. Все пространство было заставлено стульями, принесенными из других кабинетов. Присутствовал весь оперативно-следственный состав райотдела, включая помощников оперуполномоченных. За столом по обе стороны от Кольцова сидели два начальственных чина из области, своими петлицами со шпалами придававшие дополнительную весомость его речам.

– Мы, товарищи, призваны провести самую беспощадную войну с пятой колонной, окопавшейся в нашей стране. Дать врагу, так сказать, последний и решительный бой. К этому зовет нас дорогой и любимый вождь товарищ Сталин. Вы знаете, что в декабре по новым правилам пройдут выборы в Верховный Совет СССР. Эти новые правила допускают к нашим советским выборам разнообразные антисоветские элементы. Поэтому, чтобы не допустить влияния этой публики на итоги выборов, нам нужно быстро и безжалостно к началу декабря покончить с ними. Предупреждаю сразу. Предстоящая секретная операция по изъятию контрреволюционного элемента потребует от каждого показать все, на что вы способны. Даже больше того. Так что будьте готовы к суровому испытанию на чекистскую прочность. Настало время, когда надо, холера, показать наш чекистский товар лицом. – Кольцов сжал кулак и потряс им в воздухе. – Темпы работы будут такие, когда результаты надо предъявлять не через месяцы или годы, как у нас некоторые привыкли, а через дни. Вы должны знать, что на самом верху утверждены плановые цифры. Немалые цифры. И вытягивать их нужно будет нам со всем коммунистическим рвением, даже тем, которые беспартийные… Ну вот. Чтоб мне тут майским соловьем не разливаться, товарищ Липкин, начальник нашего оперативного сектора, ознакомит вас конкретно с операцией.

Кольцов сел. Лейтенант Липкин был человеком невеликих габаритов, но запоминающейся внешности: рыжекудрый, с круглыми очками на мясистом носу, со взором вечно удивленного юноши, давно, впрочем, перешагнувшего порог зрелости. Переложив несколько бумажек на столе, он заговорил неожиданно мягким, бархатным голосом:

– Итак, товарищи оперативники. Политбюро ЦК нашей партии утвердило решение об операции массового репрессирования антисоветских элементов. В первую очередь бывших кулаков и уголовников, высланных ранее из разных областей, а затем, по истечении сроков наказания, вернувшихся в свои районы либо бежавших из мест заключения и ссылки и осевших в сельской местности. К этим двум категориям примыкают церковники всех толков, сектанты, бывшие члены антисоветских политических партий – эсеров, меньшевиков и прочих. Наконец, бывшие участники восстаний против советской власти, белогвардейцы и эмигранты, вернувшиеся в СССР. Все эти люди являются главными зачинщиками всякого рода диверсионных и террористических преступлений в колхозах, совхозах, на транспорте, на заводах и объектах строительства. Перед органами госбезопасности стоит задача самым беспощадным образом разгромить всю эту вражескую банду, защитить трудящийся народ от их контрреволюционных происков. Раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против Советского государства.

Липкин на мгновенье умолк, чтобы промочить горло водой.

– Ну наконец-то пойдет настоящая работа, – заметил сержант Малютин, воспользовавшись паузой.

– Разгром осиных гнезд контрреволюции, товарищи, будет идти по двум направлениям, – продолжил лейтенант, – соответственно мерам наказания репрессируемых. Все антисоветские элементы делятся на две категории. К первой относятся наиболее враждебные, подлежащие немедленному расстрелу. Ко второй – менее активные, но все же враждебные элементы, которых будем отправлять в лагеря на срок от восьми до десяти лет.

– Вот это раскла-ад!.. – вырвалось у кого-то из оперативников.

– В течение июля в центр с мест поступали учетные данные антисоветского элемента. На основе этих данных, товарищи, были составлены общие цифры: необходимое количество репрессируемых по первой и второй категориям для каждого региона страны.

– А если лишних заарестуем? – с нервным смешком спросил Николаев. – Придется выпускать?

– Нет, не придется. Шутки тут неуместны, товарищ…

– Николаев! – начальник РО показал подчиненному кулак.

– …товарищ Николаев. Во-первых, цифры, как уже сказал товарищ Кольцов, большие. Во-вторых… – Липкин непроизвольно оглянулся на портрет комиссара госбезопасности на стене между окнами. – Могу привести вам слова товарища Ежова, сказанные им на днях на совещании по поводу начала массовой операции. Сам я на этом совещании не присутствовал, но вот товарищ Кострынин подтвердит. – Липкин уважительно кивнул на сидящего напротив старшего лейтенанта. – Железный нарком Ежов сказал: «Если будет расстреляна или посажена лишняя тысяча – беды в этом нет. Поэтому стесняться в арестах не следует». Так что, товарищи, в ближайшие дни у вас действительно начнется настоящая чекистская жизнь.

– Откроем стахановское движение…

– Я извиняюсь, а передовиков будут премировать?

– Дополнительный паек хоть выпишут?

– А если не выполним нормы? – посыпались реплики от возбужденных оперативников.

– Тише, тише, товарищи! Через несколько дней вы начнете вскрывать диверсантов не хуже, чем секретно-политический отдел, – заверил Липкин. – Вам только нужно войти в методику, это главное. Борьба, товарищи, будет напряженной, но вы научитесь наступать на врага опережающим темпом, будете вскрывать разветвленные подполья. У вас не останется времени на обед и отдых, придется забросить все личные, семейные дела, спать на работе. Перед каждым из вас в день будет проходить по десятку или больше арестованных. В этой борьбе с врагами народа сразу станет видно, кто закаленный боец, а кто дезертир. Колебания будут равносильны измене, вы должны это, товарищи, понимать.

– А что я жене-то скажу, когда заброшу ее? – пробубнил кто-то недовольно.

– Можно вопрос? – поднял руку Вощинин. – Вы говорили о цифрах по регионам. Сколько приходится на Горьковскую область и отдельно