Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина

порешили, ГПУ семерых баб овдовило через свой суд неправый да дюжину мужиков по ссылкам раскидало. Эх… Давай-ка слазь! До городу тебе нынче пешком топать.

– А ты куда, бать? – недоумевал Витька, когда телега, развернувшись, покатила без него к поперечной улице.

– Дела! – махнул отец.

* * *

В середине дня здание сельсовета походило на растревоженный улей. Перед входом отирались члены сельского исполкома и колхозного правления, отлынивающие от работы в сельхозбригадах мужики, противоборствующие группы молодняка – комсомольцы-активисты и социально безответственные выпивохи-дебоширы. Сновали туда-сюда, с улицы в здание и обратно, сотрудники НКВД и муромской милиции. Подъезжали и уносились транспортные средства об одной лошадиной силе. Ребятня с восторгом облепила черную эмку, на которой для расследования громкого преступления приехал сам начальник муромских чекистов, и, к неудовольствию водителя, оставляла на ней следы грязных рук.

Опрос свидетелей возглавил младший лейтенант госбезопасности Кольцов. Убийство представителя советской власти на селе было происшествием нередким, но чрезвычайным, каждый раз гремевшим по всему району, а то и области. И меры по поимке бандитов, осмелившихся на контрреволюционный террористический акт, тоже принимались чрезвычайные.

Председателя колхоза Лежепекова доставили для снятия показаний прямо с сеновала, куда супруга спихнула его, пьяного, ночевать. Перед тем как Якова Терентьича погрузили на телегу, в руки ему теща сунула жбан рассолу. В голове у председателя после этого прояснело, но провалы в памяти остались и не давали ему чувствовать себя на допросе уверенно.

– Так что там было, на этой свадьбе? – допытывался Кольцов. – Драка? Кто-то угрожал Рукосуеву? Что он там вообще делал, этот ваш председатель сельсовета, на свадьбе у бывшего кулака и лагерника?!

– То… то же, что и я, – бормотал Лежепеков, стараясь не дышать на младшего лейтенанта госбезопасности и его окружение самогонным перегаром. – Пил… И эти… частушки пресекал…

– Какие еще частушки? – рявкнул Кольцов.

– Антисоветские, – упавшим голосом пояснил Лежепеков.

– Та-ак, – зловеще произнес Кольцов, постукивая пальцами о стол.

– И это… – Председатель колхоза заметно трусил и очень старался выложить все, что знал. – Обмывали… дом для молодых. Рукосуев продал Зимину бесхозный дом.

– То есть как продал? Как он мог продать государственное имущество, да еще классово чуждому элементу?!

– Это клевета на честного коммуниста! Не продал, а выписал бумагу с печатью! – возмущенно высказался комсомолец Родион Тараскин.

К опросу свидетелей его привлекли на тот случай, если понадобится уличить кого-нибудь в сокрытии или искажении фактов. Все прочее время он сидел в углу как в воду опущенный. Но встрепенулся, когда репутация покойного начальства зашаталась под злостно клеветническими выпадами.

– А кулак Зимин, значит, вот так со своим благодетелем, – заключил Кольцов.

– Дык у него ж свадьба… – начал было Лежепеков, еще не разобравшись, к чему клонится дело.

– Да что у вас тут творится?! – Начальник муромской госбезопасности в гневе перешел на крик. – У председателя сельсовета дела с кулаками на мази, секретарю об этом известно, но покрывает факты вредительства и двурушничества…

– А чего я?.. – заблеял Тараскин.

– Молчать! – Кольцов даже не повернулся к нему. – Председатель колхоза допускает антисоветские вылазки под прикрытием свадьбы. Кто пел частушки?!

– Ну… бабы пели, девки.

– Пофамильно!

– Да не помню я! – выдавил Лежепеков, с немой мольбой таращась на чекиста.

В помещении объявился еще один наркомвнуделец. Это был Старухин, примчавшийся из города.

– Вот, товарищ младший лейтенант. – Он положил перед начальством папку, на картонной обложке которой было размашисто написано: «Кулацкая гидра». – Оперативная разработка антисоветского элемента в селах района с тридцать третьего года, после того как был раскулачен основной массив. Карабановские в самом начале.

Кольцов углубился в материал. Листал неторопливо, хмыкал себе под нос. Носовым платком утирал влагу под воротником гимнастерки и на лбу. Наркомвнудельцы в количестве трех человек терпеливо ждали. Лежепеков опять мучился жаждой и тяжело сглатывал, не смея напомнить о себе.

– Кто из единоличников села был на свадьбе? – наконец заговорил Кольцов, отлистав пару десятков страниц. Вопрос адресовался председателю колхоза.

– Гришка Коробов, – приложив усилие, вспомнил тот. – Демьян Присыпкин. Других, кажись, не было.

– Ну что, дело ясное, товарищи, – умиротворенно произнес младший лейтенант. – В Карабанове у нас осталось пятеро единоличников, враждебно настроенных к социалистическим методам хозяйства. Злодейское убийство председателя сельсовета, несомненно, их рук дело. Классовая борьба, товарищи, дело долгое и упорное, но мы в ней победим. Обязаны победить, иначе грош нам как чекистам цена. Этих пятерых немедленно арестовать. Малютин и Вощинин – работайте. А ты, Макар, бери милицию, и не упустите там этого матерого волка Зимина…

– Как же так, Прохор Никитич, – замялся один из оперативников. – Без улик сразу пятерых брать?..

– Ты у меня отпуск просил, Вощинин? – немедленно и раздраженно вскипел начальник райотдела. – Я тебе его дал? Не дал и никому не дам! Знаешь почему? Потому что скоро, чует моя печенка, вы все стахановцами станете, планы будете в разы перевыполнять! А я вам по доброте своей загодя работу облегчаю. Ты меня понял, Вощинин?

– Так точно, товарищ младший лейтенант! – с недоумением в глазах подтвердил оперативник.

Трое чекистов отправились исполнять.

– А о вашей вредительской халатности и преступном легкомыслии, товарищ Лежепеков, я доложу в райком. – Кольцов буравил председателя свирепой неприязнью. – Пускай там решают, что с вами делать.

– Я ж вам все сам рассказал, – стал жалко оправдываться Лежепеков. – Я ж чистосердечно… со всей советской сознательностью…

– Вы что думаете, мы бы сами не дознались? У НКВД много способов добывать правду! Но то, что вы сознались, это хорошо. Как учит партия и товарищ Сталин, признание обвиняемого – лучшая улика… – Стук упавшего тела оборвал речь Кольцова. – Эй!.. Что это с ним?

– Товарищ Крыленко, – раздался из угла отрешенный голос Тараскина.

– А?! – Младший лейтенант госбезопасности навис над столом, разглядывая распластанного на полу Лежепекова.

– Народный комиссар юстиции товарищ Крыленко учит… про лучшую улику.

Кольцов задумчиво взял в руки графин с водой.

– Товарища Крыленко научил этому сам товарищ Сталин, – назидательно поправил он комсомольца.

Затем набрал в рот воды и прыснул ею на голову сомлевшего председателя колхоза.

11

Однажды в школе НКВД, где обучался Семен Горшков, курсантам показали документальную киноленту «Заключенные». Фильм рассказывал об одной из великих строек коммунизма – сооружении Беломорско-Балтийского канала силами заключенных исправительно-трудовых лагерей. С тех пор идея перевоспитания классово чуждых и несознательных элементов – белогвардейцев, церковников, кулаков, уголовников и прочих – завладела воображением Горшкова. Зачитываясь книгой «От преступления к труду», он грезил, как будет очищать советское общество от врагов и преступников и отправлять их на перековку сознания. Чтобы из лагерей они выходили совсем другими людьми: верящими в человеческое братство и равенство, в истину и справедливость коммунизма, готовыми включиться в