Книга жизни - Сабир Рустамханлы

А те, кто погиб в далеких просторах Сибири... Апшеронские колодцы, дно Каспия, безжизненные заброшенные острова - где только не истлевал их прах...

Были времена, когда каждая округа в Азербайджане будто соревновалась с другой, кто больше родит талантов, чей вклад в азербайджанскую культуру окажется большим. Тебризи, Ардебили, Марагалы, Гянджеви, Ширвани, Бакуни, Бейлагани, Нахичевани, Ордубади, Земджани, Хамадани, Иревани - за этими псевдонимами, обозначавшими исконный адрес, стояли целые поколения крупнейших поэтов, ученых, художников, ремесленников, врачей, философов. Сейчас же будто иссякают таланты, суживается их география. Все собираются в Баку... А затем...

А затем современные умники, проживающие в Баку, начинают решать, что следует делать, что надлежит строить в далеких от Баку городах и районах республики. Так "изобретается" новшество для Шуши - на знаменитом Джидыр-дюзю, гордости Шуши, месте традиционного отдыха его жителей, начали строить специальный дом отдыха для номенклатурных "избранных". Небольшое место, ограниченное кручами, место, священное для каждого шушинца, для каждого азербайджанца, в результате этой горе-стройки еще более сузится. Каким-то чинушам приглянулась живописная площадка, и им уже "наплевать" на чувства народа, на природу. Наглость, глухота самодовольных чиновников поражает...

Удивляешься и избирательному вниманию областных властей к шушинской церкви, реставрируемой полным ходом и с размахом, в то время, как памятники иной религии пребывают на положении пасынков...

На скале у Джидыр-дюзю, я думаю о великих личностях, которые жили в Шуше, об их тернистой судьбе, и мне вспоминаются слова Узеира Гаджибекова: "Как назло, везде люди талантливые и умелые остаются необеспеченными в бытовом отношении... Они родились, наверно, не для самих себя, а чтобы нести добро и прогресс всей нации или даже всему человечеству.

"В пору, когда у нас большая потребность в культуре и прогрессе, никто не ценит людей, способных нести эту культуру и прогресс... Напротив, талантливых людей бьют по голове, убивают в них интерес, мучают, совершают в отношении них много неприличного и недостойного... В самом деле, мы остро нуждаемся в обществе, способном стать хорошим садовником".

Но вот "садовники" в XII веке обрекли Хагани Ширвани на изгнание, в XIV веке растерзали Найми, привязав к конскому хвосту, содрали кожу с Насими, в XVIII веке снесли голову с плеч Вагифу, в XIX веке обрушили на М. Ф. Ахундова град хулы, задушили Сеид Азима Ширвани в створках двери, в XX веке свели в могилу Сабираг рассеяли по миру прах Хади, постранично продававшего свои стихи, заставили Мирзу Джалила сжечь свои рукописи, отправили на погибель Гусейна Джавида, Микаила Мушфика, Али Назима...

...А затем...

А затем... мавзолей Вагифа, украшенный резным мрамором, вознесся знаком славы Шуши. Прохладный ветер Джидыр-дюзю обвевает мне лицо, мне видятся источающие свет большие глаза на волевом и интеллигентном лице. Юсиф Везир Чеменземинли... Никто другой столь ярко не живописал духовный мир Шуши, веселый, горделивый нрав шушинцев, истоки и природу этого нрава...

Я сижу на Джидыр-дюзю и думаю о тех армянах, занесенных сюда суровыми ветрами времени в поисках пристанища, ставших соседями азербайджанцев, соседями в радости и в горе.

Сколько славных страниц посвящено этому братству, страниц высоких, пламенных, блестящих... В трудные дни мы были опорой друг другу, друг ради друга шли насмерть...

"Братья, разные по вере". Это определение, прошедшее через горнило испытаний, живет и сегодня. В сале Туг, который описывает Джафар Джабарлы, в других селах Нагорного Карабаха. Народ остается верен своим чувствам и своему разуму.

Братание песней. После выездного пленума Союза писателей Азербайджана в Степанакерте мы поехали в Мардакертский район - чтобы увидеть старый Агдере, Сарсенкское водохранилище. Поэт Фикрет Садых с одним армянским поэтом всю дорогу пели, пели разное, от холавара (оровела) до народных песен. Достаточно было послушать их, чтобы убедиться в духовном родстве карабахских азербайджанцев и армян. Наш армянский друг говорил о том, что этим холаварам он научился у азербайджанских землепашцев. Сколько подобных народных песен родственны для обоих народов!,

Не помню таких народов, чтобы между ними существовала бы такая своеобразная форма побратимства "кирва" (подобие кумовства)...

Кирва - друг, на всех важных семейных праздниках: он сидит во главе стола, как самый близкий родствен ник! У азербайджанцев Нагорного Карабаха очень часто в качестве "кирва" были армяне...

Хары-бюльбюль. Когда говоришь о Карабахе, о Шуше, грешно забыть о хары-бюльбюль. Ведь с этим цветком связана одна из самых прекрасных истин в мире. Сейчас эта истина стала легендой.

Трудно найти в Азербайджане человека, не знакомого с судьбой Агабайим-ага, выданная замуж за иранского венценосца и покинувшая родной край, карабахская красавица стала увядать день ото дня. Подобно соловью в драгоценной клетке, она тосковала по родине. Шах не находя другого выхода, решил вывезти все виды деревьев и цветов Карабаха и создать во дворце "Карабахский рай".

Однако Агабейим-ага продолжала тосковать. Ведь в этом "раю" не было шушинского чуда "хары-бюльбюль".

Хары-бюльбюль - король цветов - растет и цветет только в Шуше.

Мне кажется, что и сама Шуша - "хары-бюльбюль" Азербайджана. Если не увидеть ее, не насладиться ее воздухом, ее красотой, родная земля предстала бы мне обедненной и ущербной.

ДОРОГИ... ДОРОГИ...

У каждой дороги есть своя тайна, своя сказка. Каждая дорога настраивает сердце на свой лад. Когда за Шиховской косой, глядясь к голубое зеркало Каспия, вступаешь на дорогу, которая ведет на юг, в Астару, вольно или невольно в сердце возникает песня разлуки. И на протяжении всей дороги песня эта не прерывается. Ничто, ни наскальная выставка и неповторимое кладбище с яркими цветными надгробьями в Кобустане, ни стада верблюдов, ежевесенне и ежеосенне рассыпающиеся по степи между Алятами и Сальянами, ни нежные, сторожкие джейраны из Ширванского заповедника, вздымающие пыль своим стремительным галопом или пугливо прячущиеся в кустах тамариска, а то и увезенные на каспийские острова от наглеющих браконьеров, ни Мать-Кура и вечно охраняющие ее каменные львы, ни табуны коней, живущие своей первобытной стихийной жизнью на островах в дельте Куры, ни "птичьи базары" Кызылагачского заповедника, ни таинственные курганы Южной Мугани сразу за Каспийским побережьем и поднимающиеся все выше и выше, к недостижимым высотам, туда, где прячется мир моего далекого детства, ни райская благодать Ленкоранской низменности, ни зеленые строки чайных плантаций, ни плотные параллельные стены кипарисов по дороге в Астару, ничто, ничто не в состоянии прервать эту песню разлуки! Дорога Баку-Астара - золотая сокровенная струна нашего саза - где бы до нее не дотронуться, услышишь песнь о разлуке, о печали, о надежде! И тосковать будет саз, и ныть, и страдать!

Дороги, идущие из Баку: дорога Куба-Дербент! Ширванская дорога! Дорога Гянджа-Борчалы! Дорога - Миль-Карабах! Дорога на Нахичевань! На сазе моей родины каждая из этих струн поет свою песню... До какой не дотронься, начинается новая и новая мелодия.

Дорога Куба-Дербент. Дорога эта идет к одному из наших древнейших городов, к Дербенту, на Северный Кавказ и дальше - на Москву... Если астаринская дорога спешит к Тебризу, то эта - к Дербенту. Позади остается Джейранбатанское озеро, младший брат Баку-Сумгаит. Слева - последние "волны" Большого Кавказа, справа- голубой Каспий! Для меня на дороге Куба - Дербент есть свои остановки. На каждой из них мне хочется перевести дыхание...

Горы Алтыагача или забытый мир... Судьба вдосталь покормила меня лихом, хотя порой бывала благосклонна. Сызмала и смолоду крутыми дорогами вела... Но не этих дорогах она же одарила меня чарами азербайджанской природы.

Однообразная панорама голых, безжизненных гор навевает уныние. Однако, кто был по ту сторону этих "безжизненных" гор, решит, что это просто занавес. Театральный занавес, который скрывает за собой нарядный, волшебный мир...

Дорога, которая от Килязей поворачивает в сторону гор, идет к Хызы, Алтыагачу... Трудно поверить, что всего в сотне километрах от Баку, в горах есть большой мир, красоту которого трудно описать словами, но уже забытый, покинутый, заглохший.

Сейчас эти лесистые горы, долины с высочайшими тополями потеряли былую привлекательность. Когда я увидел Хызы, бывший райцентр, я не поверил своим глазам. От благоустроенного поселка осталось только пять-шесть небольших домов и фермы, прижавшиеся к опушке леса. В старом центре поселка, а сейчас посреди пустоши, как свидетельство прошлой кипучей жизни, сохранился памятник Ленину!

Потом мы поднялись к Алтыагачу, оттуда к яйлагам, горые называют Карскапы, Ярымча. Было время покоса. Я не раз видел созревшие травы, их яркую зелень. Детство и юность мои прошли на яйлагах, горах, лесах, но здесь был ошеломлен. Какая ширь, какие травы, в рост человека, как описать их колыхание под ветром, их струящийся поток, разнообразие цветов, оттенков?! И сейчас, когда я пишу эти строки, ноздри будто втягивают в себя этот пьянящий аромат трав на яйлагах и в лесах Ярымча. Забыть ли вкус янтарного меда, который стекал по деревянному желобу в селе Каре!