Книга жизни - Сабир Рустамханлы

Был в здешних лесах заповедник пятнистых оленей. Удивительно нежные, удивительно грациозные существа, с большими, казалось, удивленными и вопрошающими глазами. И здесь же встретил я божественное существо, при воспоминании о котором до сих пор невольно щемит в сердце. Я признаюсь сейчас в тех моих юношеских чувствах еще и потому, что за ними стоит вечная истина этих гор, этих трав, этих пятнистых оленей - и вечная тайна этого, сегодня покинутого мира. Та, о которой речь, спускалась с родника, с медным кувшином для воды. Увидев машину, она остановилась. Ее косы ниспадали на тугую грудь как бы скрывая ее от назойливых глаз. Обойди весь мир - вряд ли сыскать такую стать, такую девственную красу. Сердце мое взволнованно забилось: я вдруг осознал, что передо мной и есть мой идеал красоты, который носил в себе всю жизнь. Но смотрел я на нее без каких-либо намерений, как залетный гость, который, возможно, никогда больше не ступит на эту землю и никогда не увидит этой прелестницы. Точно так, как я радовался красоте этих гор и лесов, как радовался птицам, даже воробьям, которые не покинули, остались верны этим местам, так я радовался девушке, кажется, рожденной этой прекрасной землей, радовался ее необыкновенной красоте. К этой радости примешивалась и печаль - мне казалось, все мы виноваты перед ней, как перед этими селами, перед этой природой - мы разбегаемся в города, нас захватывает городская жизнь, с ее суетой и заботами, и мы забываем про опустевшие села, про этих одиноких девушек. Сколько естественной стыдливости было в этой девушке и сколько изящества в этой естественной стыдливости. При виде подъезжавшей машины она приостановилась, посторонилась, чуть отвернулась, как бы избегая необходимости в упор рассматривать нас. Рухни мир, разверзнись земля - не подняла бы на нас глаз!.. Но день этот был днем чудес. Когда машина проезжала мимо девушки, какое-то необъяснимое чувство заставило меня обернуться назад. Девушка, успокоенная тем, что машина уже проехала, подняла взор и, господи, сколько было в ее взоре божественной чистоты, красоты, огня, таинства, переполняющей ее надежды и одновременно, бесконечной печали - всего один миг я видел ее глаза, ее взгляд, но уже никогда в жизни забыть их не смогу.

Да, остается только сожалеть, что земля, на которой рождаются подобные красавицы, сегодня пустеет. Уже нет на этом свете маленького села, которое Джабир Новруз сравнивает со стоэтажными городами, нет ни села Саядлар, давшего нам Мушфика, ни Хызы Джафара Джа-барлы...

Десятки сел опустели, перелились, перетекли в Баку и признаны, как принято говорить, бесперспективными. Причины этой бесперспективности видят в тяжелых условиях гор, плохих дорогах и т. д. Странно, человек должен прокладывать дороги, создавать условия, а здесь наоборот, он оказывается рабом дорог, обвиняет дороги, - промышленная отрава Баку, Сумгаита притягивают нас, будто это сладость, мед, и мы бросаем подлинные красоты, убегаем от них. Но Хызы должны быть возрождены! Должна возвратиться в эти горы новая жизнь! Дома отдыха, жилые строения должны возникнуть в этих лесах, в этих горах - на этой прекрасной земле!..

Чырак-кала. На одной из вершин этой гряды гор возвышается Чырак-кала Башня-Светильник. Это одно из звеньев цепочки крепостей, опоясавших Азербайджан. Башня парит над окружающими лесами и горами, кажется продолжением гор, одним из ее пиков, совершенно неприступной и недоступной. Но славу Чырак-кала умножают со свистом вырывающиеся из ее недр и текущие рекой целебные воды Галаалты - находка для желудочно-кишечных больных. Мы видели прозрачную чистоту родника, пили из него. Сейчас вокруг строится небольшой город, воду родника "забрали" в трубы. Жаль, что исчез естественный родник, но остается утешаться тем, что вода Галаалты помогает тысячам больных людеям.

* * *

Дорога в Дербент проходит мимо знаменитой горы Бешбармак, которую легенда связала с именем пророка Хызыра. Гора упоминается во многих книгах и среди народа считается священной. Дальше дорога ведет к рукотворным рощам Сиазани и Дивичей, придающих особую прелесть горным склонам...

Впереди - родина садов Куба, Хачмасские леса, остатки городища Шабран, курортная зона Набрань, слава которой растет год от года, река Самур...

Цепь гор Большого Кавказа, подступающая к морю, и ее величественные вершины: Шахдаг, Туфандаг.

Дорога проходит через Самур-Дивичинскую низменность: леса здесь подходят прямо к золотым пескам Каспия, вдоль дороги расположены плодородные долины, вытянулся в ряд высокий частокол стройных ив.

Один конец этой дороги упирается в Апшерон, земли древней Шемахи, другой - в стены Дербента, которые тысячи лет успешно отражали набеги чужеземцев. Между ними расположены прекрасные земли Куба-Хачмаса. Крутые скалы, бурные горные реки, разнообразие цветов окружающей природы, кажется, все это перелилось, перетекло в искусство местных ремесленников ковроткачество, гончарное искусство, медные изделия, народную архитектуру, орнаментику.

В этих местах самая высокая точка западного Азербайджана. У этой, покрытой вечными снегами вершины, высота которой около пяти тысяч метров, необычное название: Базар-дюзю - базарная площадь (плато). Любопытно, что здесь обнаружены атрибуты рынка. Но еще более поразительно то, что здесь, на такой высоте, найдены морские ракушки.

Хыналык. В Кубинском районе много совершенно не похожих друг на друга сел, одно прекраснее другого. Хыналык - одно из самых уникальных. Мы отправились в Хыналык в конце августа, когда можно подняться к нему на машине. К Хыналыку ведут несколько дорог. Мы выбираем самую удобную, хотя и самую далекую, обходную. Проезжаем мимо деревни Алпан, реликта древней Албании. После села Сусай дорога круто взмывает вверх. "Газик" редакции районной газеты совершенно новый, - надеемся, что одолеет эти крутые подъемы. Как бы ни увлекались мы разговорами, или точнее, как бы ни старались занять себя беседой, порой все мы затихали, замолкали, крепко хватались за поручни в маши не, привставали со своих мест, чтобы хоть как-то облегчить машине подъем на почти вертикальную стену. Надрывно ревет мотор. Мы уже карабкаемся несколько часов, но подъем все не кончается. Погода вдруг стала портиться - после августовского зноя в Баку, когда буквально нечем дышать, прохлада здешних мест приятно освежает. Потом мы начинаем понемножку зябнуть и рады тому, что запаслись теплой одеждой.

Аромат скошенных трав и кекликоту - чебреца - любимой в Азербайджане приправы к чаю, проникает в машину. Со скошенных покосов вдоль дороги с гомоном взлетают горные куропатки и перепела.

На одном из поворотов встречается нам мужчина, ведущий за поводья лошадь. В седле мальчонка десяти-двенадцати лет. Лошадь стала так, что нам никак не разминуться по узкой дороге. Водитель притормаживает машину. Пышущий здоровьем сельчанин заглядывает в машину, здоровается, приветствует нас, а затем в шутку добавляет: "Нас двое, а лошадь одна!". Сначала мы не понимаем, но затем, догадавшись, сбиваемся теснее, чтобы освободить ему место в машине. Мальчонка, не ожидая нас, подгоняет лошадь вверх по подъему. Мы знакомимся. Зовут его Шадбек. Редактор районной газеты Мамедпаша-муаллим, чуть задумавшись, спрашивает: "Бригадир овцеводов Шадбек? Это о вас в газете мы напечатали критический материал?", Шадбек снова смеется: "В этих горах есть только один Шадбек"...

Неожиданно дорогу окутывает туман. Да еще какой. Похоже на то, что огромный паровой котел опрокинули на эти горы! Белым-бело! Порой в этом мареве возникают просветы, в которые видны рассыпанные как по всему подножию гор и по равнине села Кубы и Кусаров. Если вглядеться внимательней, пожалуй, можно увидеть и Каспий. Будто смотришь с самолета.

Машина, собрав последние силы, преодолевает подъем и мы вдруг обнаруживаем, что выехали прямо к самому подножию Бабадага. И прямо здесь, где, как говорится и молитвы не услышишь, в мире полного безмолвия, у самого подножия Бабадага, из-под скалы журчит родник. Какие подземные потоки, какие скрытые "насосы" качают воду на эту вершину? Мы досыта напились воды из родника, тут же, на бархатных травах расстелили скатерть и вкусно поели все, что бог послал. Здесь, высоко в горах, скалы, окутанные поднимающимся с низин белесым туманом, напоминают растрескавшиеся кинжалы. Скала и туман кажутся продолжением друг друга, и их не различить. Иногда туман чуть-чуть рассеивается и тогда можно разглядеть прижавшееся к склону горы такое же белое, как туман и скалы, стадо. Мы сидим у раскрытой скатерти, как паломники Бабадага. Все вокруг укрупнено как в кино. С какой бы стороны не посмотреть, мы здесь, в горах, наверно, будем выглядеть азманами великанами, увиденными в просветах тумана. Когда солнце выглядывает с вершины Бабадага, на проплывающих мимо облаках, как на огромном экране, возникают наши странные, огромные очертания. Вот я различаю, как моя огромная тень обращается к Шадбеку: