Проклятие красной земли (СИ) - Марина Алина

Зак делает несколько крупных глотков воды.

— Виски бы, — тут же мечтательно замечает он.

— Обойдешься.

Зак только пожимает плечами. Выглядит на самом деле он все еще не очень — измученный, уставший. Его точно стоит показать городскому врачу, как бы он ни отмахивался от такой перспективы.

— Так вот, она должна была погасить мой огонь, когда Игнис уже бы ожил, а я — еще не прогорел до конца.

— Почему мне кажется, что ты просто хотел повыделываться своими возможностями перед понравившейся девушкой? — вздыхает Вилма, опираясь о свой стол.

Блэк смотрит на нее почти оскорбленно.

— В моем поколении я был первым и единственным, кто унаследовал огненную магию. Мои братья ею не обладают. И не факт, что мои будущие дети будут. Ты, конечно, можешь думать обо мне что хочешь, но я забочусь о своем наследии.

— Что ж, этот вечер был слишком долгим, — заявляет Вилма. — Я собираюсь отправиться спать, но с тобой нам еще придется поговорить. Проникать вот так в управление шерифа…

— Я согласен на любые общественные работы, — улыбается Блэк.

Которому теперь предстоит заботиться об этом своем наследии на самом деле.

Потому что у воскресшего парнишки больше никого не остается.

— Я приду сегодня в ратушу, — сообщает Вилма, выправляя волосы из-под нижней рубашки, которую она как раз заканчивает надевать.

Она оборачивается на Соломона, который ранним утром еще прохлаждается в постели и совершенно бесстыдно ее рассматривает. Вилме даже не хочется ворчать. Она впервые соглашается с тем, что на фоне всего произошедшего это — Соломон, их свадьба и общая спальня — правильное и своевременное решение.

— Неужели? — невозмутимо спрашивает Соломон.

Вилма кивает.

Ей не очень нравится проводить ночи в доме Ротшильдов, она знает, что никогда не почувствует себя здесь своей. Мать Соломона точно не позволит Вилме расслабиться. Но она чувствует себя — как никогда раньше — рядом с Соломоном на своем месте.

Конечно, ей еще предстоит свыкнуться с долгими и порой неприязненными взглядами со стороны членов магических семейств. Они ее тоже не примут. Да ей это и ни к чему. Вилма, в отличие от той же Бернадетт, к такому никогда не стремилась. Но она смиряется с таким положением уже сейчас, чувствуя, как в груди при одном только взгляде на Соломона разливается тепло.

В их отношения было невозможно поверить. Но вот они здесь, вдвоем, соединенные кольцами.

— Может, пойдем в ратушу вместе? — спрашивает Соломон.

— Будто ты вылезешь из постели прямо сейчас, — фыркает Вилма.

— Нет, но ведь и ты можешь ко мне вернуться, — предлагает он.

Соломон даже откидывает в сторону одеяло, место под которым еще сохраняет тепло Вилмы.

— Ты — самый безалаберный мэр из всех, что знал наш город, — заявляет Вилма.

И Соломон с этим даже не спорит.

Эпилог

— Какая-то вы бледная сегодня, — говорит Бернадетт, сталкиваясь в управлении шерифа с Вилмой.

Та выглядит бледной не только сегодня, но и в последнее время. Ей бы почаще бывать на солнце, а не закрываться то здесь, то в ратуше, то в резиденции Ротшильдов.

— Поговори мне еще тут, — раздраженно отзывается Вилма.

Кажется, что градус этого самого раздражения внутри шерифа растет с каждым днем. Будто это именно он вытягивает из Вилмы всю жизнь и цвет лица. Если это замужняя жизнь такое делает с женщиной, то Бернадетт, пожалуй, стоит пересмотреть свои планы на будущее.

Не то чтобы у нее были какие-то кандидаты на примете, но если попадется рыба покрупнее, как той же Вилме, то…

Ох, ей бы тоже побольше бывать на солнце. Чтобы не стать такой же бледной, как Вилма.

— Я на патрулирование, — сообщает Бернадетт, подхватывая со стола свою шляпу.

Как-нибудь тут управятся и без нее. Поток горожан наконец-то схлынул, Форт-Уэйн вернулся к своей скудной жизни. Бернадетт это очень радует, ей кажется, что она в жизни не работала столько, сколько пришлось с момента прихода того первого ужасного торнадо.

Но теперь она может отправиться праздно шататься по городу, ссылаясь на необходимость следить за порядком не только в рамках управления шерифа.

Бернадетт с легкой улыбкой прогуливается по главной улице Форт-Уэйна, глазея на витрины открывшихся лавок. Однажды среди них втиснется и ее мастерская. Когда-нибудь местные богатые бездельницы обязательно заметят, какие наряды она может создавать. Спросит одна, затем вторая. Так все и случится. Обязательно.

Пару бездельниц она, конечно, замечает, выходящими от портного. Они улыбаются и о чем-то переговариваются. Так, словно в городе ничего не происходило, и эти дни все шло своим чередом.

А затем Бернадетт приглядывается к выходящему из ратуши привлекательному промышленнику, на днях прибывшему в город. Бернадетт даже останавливается, рассматривая молодого мужчину, пересекающего улицу по дороге к своему экипажу.

Если уж даже Вилма смогла выйти замуж за Ротшильда, то уж она-то…

— Он женат, если ты не в курсе, — слышится голос Микеланджело Блумберга совсем рядом.

Бернадетт вздрагивает. Микеланджело слишком незаметно к ней подобрался. Она тут же хмурится, встречаясь с ним взглядом.

Им Бернадетт никогда не была по-настоящему увлечена. Так, мимолетно однажды соблазнилась на привлекательную внешность и глубокие карманы, полные денег его супруги.

— Хотя тебя это никогда не останавливало, — неприятно усмехается Блумберг.

От его внимательного взгляда Бернадетт становится неуютно. Подобные увлечения должны прекращаться с обеих сторон. Микеланджело же не оставляет ее в покое, явно считая, что имеет на это какое-то право.

Бернадетт иного мнения.

Печально, что привлекательный промышленник женат, но он ведь не последний состоятельный мужчина, которого она встретит. Время Бернадетт еще обязательно придет. Обернется успехом как в любви, так и в том, чем ей на самом деле хочется заниматься.

Она не останется помощницей шерифа навечно.

Бернадетт шагает к Микеланджело и устраивает руку на рукоятке кольта, полученного прямиком из лавки Блэков.

— Попробуешь еще раз со мной заговорить, — елейным голосом произносит Бернадетт, — и я попробую тебе отстрелить что-нибудь жизненно-важное. Понимаешь меня?

Микеланджело усмехается и отступает, шутливо поднимая руки вверх.