Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Среднюю Азию и уже тем самым активизировала промысел живым товаром. Основную массу тех, кто проходил транзитом через невольничьи перевалочные пункты Хазарии, либо оставался влачить рабское существование в самом каганате были, судя по всему, язычники-славяне[985]. Не случайно поход Святослава 965 г. на Хазарский каганат, в ходе которого были уничтожены основные рынки работорговли (Булгар, Итиль и Семендер), резко сократили объемы торговли живым товаром со стороны купцов-русов[986], что не могло не отразиться благоприятно на положении славянского и финно-угорского населения Восточной Европы.

О том, что противостояние имело место, что проникновение кочевников в лесостепь преследовало цель закрепиться здесь на достаточно длительный срок, свидетельствуют и археологические данные[987].

Что касается походов русов, то они отражали другую историческую ситуацию: атаке стали подвергаться мусульманские страны и, в итоге, сама Хазария. Естественно, восточные авторы не могли не знать об этом. Более того — это задевало их "за живое". Вскоре они станут свидетелями гибели каганата под ударами полков Святослава.

Очерк 4. "Призвание" или "завоевание": к вопросу о природе "варяжской дани"

Более важную роль в процессах социо- и политогенеза на восточнославянской территории играл скандинавский фактор. ПВЛ, известия которой и послужили отправной точкой формирования норманнской теории, впервые фиксирует варягов на территории Восточной Европы в качестве находников, обложивших данью ряд восточнославянских и финно-угорских племен: "[И]маху дань Варязи изъ заморья на Чюди и на Cловенех, на Мере и на всехъ[988] Кривичехъ"[989]. Последние, объединившись, изгнали насильников, но, вследствие разгоревшейся междоусобной войны, пригласили на княжение Рюрика с братьями: "Изъгнаша варяги за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста родъ на родъ, [и] быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. [И] реша сами в себе: "Поищемъ собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву". [И] идаша за море къ Варягомъ, к Руси. (…) Реша Русь, Чюдь [и] Словени, и Кривичи вся: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами". И изъбрашася 3 братья с роды своими [и] пояша по собе всю Русь, и придоша…"[990].

Этот сюжет с призванием многократно становился объектом пристального внимания исследователей. И.Я. Фроянов, изучивший отечественную историографию вопроса, выделил 3 основных точки зрения: одни историки полагали, что призвание действительно было; другие допускали лишь возможность приглашения наемной варяжской дружины, во главе с конунгом, одной из противоборствующих сторон с последующей узурпацией наемниками власти; третьи вообще скептически относились к данному сообщению[991].

В современной историографии вопроса наблюдается тенденция ко все большему доверию к летописному "Сказанию…". Например, А.П. Новосельцев писал, что "отрицать некое реальное зерно в рассказе о призвании варягов нет оснований, особенно если рассматривать этот рассказ в связи с реальной ситуацией в IX в. в Восточной Европе". Хазария, захватив в свои руки "большую часть торгового пути из Европы на Восток", могла стремиться овладеть и его северной частью. Поэтому, "нет ничего удивительного в том, что словене и некоторые финские племена севера пригласили каких-то варяжских конунгов с дружинами", на условии договора[992]. А.П. Новосельцев достаточно жестко противопоставляет деятельность скандинавов и хазар в Восточной Европе: "…В отличие от хазар, просто захватывавших славянские земли, варяги появлялись не как завоеватели, а скорее как союзники местной знати в борьбе "племен" друг с другом и теми же хазарами…В борьбе с последними… скандинавские дружины и их предводители утверждались в славянских землях", причем "не только в своих интересах, но и для пользы самих восточных славян и их знати"[993]. "… По Повести временных лет — писал А.П. Новосельцев, именно северные князья явились инициаторами объединения русских земель. И хотя они были скандинавы, их утверждение в землях словен ильменских не было завоеванием, а, по-видимому, речь шла об утверждении династии в Новгороде на основе договора с местной славянской и финно-угорской знатью"[994].

На первый взгляд может показаться, что точка зрения А.П. Новосельцева перекликается с позицией В.Т. Пашуто. Однако, у него, в отличие от последнего, скандинавы названы союзниками (причем, с известными оговорками) местной знати, а не орудием в ее руках.

Гораздо более близки к позиции В.Т. Пашуто построения А.Е. Мельниковой и В.Я. Петрухина, чьи труды, во многом, определяют состояние современной историографии норманнского вопроса. С одной стороны, Е.А. Мельникова рассматривает деятельность варягов в Восточной Европе сквозь призму внешней торговли, считая их, небезосновательно, первооткрывателями и организаторами таковой на Балтийско-Волжском пути. Более того, "до определенного времени" скандинавы "осуществляли контроль над большинством (если не над всеми) узловых пунктов пути". В этом вопросе ее позиция кардинально расходится с положениями В.Т. Пашуто. Сходство в другом: как и В.Т. Пашуто, Е.А. Мельникова, на страницах своих работ, пытается поставить норманнов под контроль местного "нобилитета". По ее мнению, "к середине IХ в. знать нескольких разноплеменных групп, обитавших на различных участках Балтийско-Волжского пути", установив прочные связи, начала совместную борьбу против варягов "за контроль над торговым путем". Эта знать и призвала на княжение Рюрика (для организации защиты от других групп скандинавов) ограничив его власть "рядом, правом", что явилось победой местного нобилитета, который, к тому времени, укрепился "настолько, что смог диктовать свою волю пришельцам"[995].

Схожие выводы содержатся и в работе, посвященной легенде о "призвании варягов", написанной Е.А. Мельниковой в соавторстве с В.Я. Петрухиным. Авторы справедливо возражают против попыток буквального толкования легенды и поисков "прямых соответствий тексту" в археологических материалах (чем грешат работы ряда археологов). Вслед за В.Т. Пашуто, они ведут речь о достоверности ядра повествования, обращая внимание на то, что, согласно летописи, князья "были призваны "володеть", "судить" ("рядить") по праву, по "ряду"". Вместе с тем, если В.Т. Пашуто соблюдал здесь вполне обоснованную осторожность[996], то Е.А. Мельникова и В.Т. Петрухин более категоричны: "Исходной точкой, вокруг которой сложилось предание, был "ряд" — соглашение между приглашенным князем и местным нобилитетом, составляющее основную часть летописного текста"[997]. Из разряда предположений в разряд аксиомы переходит и заимствованная авторами у В.Т. Пашуто трактовка мотивов призвания, преследовавшего цель установления "для господства над народами" сильной княжеской власти, которая бы защищала интересы знати всех земель. "И варяги, и местная племенная верхушка стремились к эксплуатации природных богатств и населения Новгородской земли", и "совместить интересы тех и других можно было только при условии перераспределения дани и ее фиксации"[998].

Насколько обоснована данная