Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

"10 локтей роскошной восточной ткани" на рынках востока доходила до 600 дирхемов[955]. 60 же дирхемов (стоимость 1 локтя ткани) киевские иудеи собирали в течение года, в продолжение которого их товарищ и пребывал в железе. Если учесть, что письмо подписали 11 человек, то каждый за это время, в среднем, собрал менее 6 дирхемов. Естественно, напрашивается вопрос либо о социальном статусе киевских иудеев, либо о моральной атмосфере в общине (если принять версию Прицака-Голба). Опять же показательно, что брат Яакова взял деньги в долг не у единоверцев. Из этого могут вытекать два предположения: либо единоверцы, в силу каких-то причин, изрядно обнищали (взятие каганата? притеснения со стороны коренного населения или русов?), либо ростовщический процент у них был выше чем у иноверцев, даже для "своих" (в последнее верится с трудом, учитывая иудейские традиции[956] и малочисленность диаспоры, находившейся в иноэтничном окружении)[957]. Обычно, уровень этноконфессиональной солидарности евреев очень высок. Известны случаи, когда они выкупали единоверцев куда за более значительные суммы. Например, Эльдада Дашта, когда он во время путешествия оказался в плену, "один еврей купил… за 400 золотых" и "отпустил его в путь"[958].

Наконец, напрашивается еще один аргумент в пользу того, что Киев времени Мар Яакова Бен Р. и его киевских сообщинников не находился под властью Хазарского каганата. Согласно Ал-Истахри, у хазар рабами могли быть только язычники, поскольку проживавшие там иудеи, христиане и мусульмане запрещали порабощение своих единоверцев[959]. В этих условиях такой "произвол" иноверцев, скорее всего — "язычников", над представителями конфессионально, политически и социально-экономически господствующей части населения Хазарского каганата выглядит не вполне правдоподобно.

Таким образом, в плане источника по истории хазаро-славяно-русских отношений времени его составления, Киевское письмо содержит больше вопросов, чем ответов. Из него только непреложно следует, что какая-то иудейская община в Киеве была. Если вести речь о колонии, как это делает П.П. Толочко, то, вероятно (в силу каких-то причин), весьма обнищавшей, оказавшейся неспособной собрать 100 дирхемов. Поэтому говорить о ее господствующей роли, равно как и о принадлежности Киева того времени Хазарскому каганату, можно только находясь в плену всепоглощающей идеи или некритичного восприятия складывающейся историографической ситуации[960].

Однако письмо имеет несомненную ценность, прежде всего, описанием обстоятельств развития событий, приведших Яакова к той плачевной ситуации, в которой он оказался, поскольку содержит уникальную информацию, необходимую для понимания социально-экономического развития Древней Руси (Среднего Поднепровья, конкретно) Х в., связанного с процессом распада родоплеменных отношений и определенным этапом формирования стратифицированного общества, а, следовательно, и социальных предпосылок генезиса древнерусской государственности[961].

Таким образом, анализ еврейско-хазарских источников не дает основания для сколько-нибудь кардинального пересмотра схемы славяно-русо-хазарских отношений, представленной в ПВЛ. Проблемы Самбатаса[962] мы не касаемся, поскольку она остается в сфере шатких гипотез да и не может серьезно повлиять на решение хазарского вопроса, даже если признать Самбатас крепостью, построенной хазарами в период их господства над полянами.

Археологические данные также не дают повода для кардинального пересмотра схемы ПВЛ. По словам А.В. Комара, "археологические следы непосредственного присутствия хазар в правобережном лесостепном Поднепровье ограничиваются 1-й третью VIII в., что не оставляет места для любых спекуляций о значительной роли хазар в Киеве IX–X вв."[963].

В свое время В.О. Ключевский — автор "торговой теории" происхождения древнерусских городов и самой государственности, отмечал положительную роль Хазарского каганата в развитии восточных славян. По его мнению, хазарское господство обеспечивало данникам благоприятные условия для внешней торговли, которая создавала условия для возникновения первых государственных образований. Эти взгляды получили широкое распространение в отечественной историографии конца XIX — начала ХХ в., в том числе — в первые послереволюционные годы[964]. Сходные воззрения встречаются и в современной западной историографии. Например, значительную роль Хазарского каганата в организации масштабной внешней торговли, приведшей к формированию хазарской "даннической империи", отмечает Т.С. Нунан. Основу хазарского экспорта, по его мнению, составляли товары из Руси и Волжской Булгарии. Поток дирхемов, поступавших в Восточную Европу в результате этой торговли дошел до Ладоги и привлек внимание викингов, что привело к формированию Русского государства[965].

Современные отечественные исследователи, отмечая роль хазар в организации славянской колонизации лесостепи, не склонны преувеличивать роли каганата в развитии восточнославянской торговли. Показательны в этой связи взгляды В.Я. Петрухина, одного из основных на данный момент разработчиков "хазарской проблематики". Исследователь, с одной стороны, выступил против преувеличения роли хазарской угрозы в "призвании князей"[966]. По его мнению, "источники свидетельствуют скорее об обратном процессе — начальная Русь уже в IX в. прорывалась на международные рынки через речные пути, контролируемые Хазарией". Именно восточное серебро, поступавшее через Хазарию, являлось, по его мнению, тем общим интересом, который заставлял объединяться "варягов, славян, мерю и чудь". "Клады восточных монет IX в. на севере Восточной Европы… свидетельствуют о дележе полученных богатств — местные верхи имели право на часть прибыли и хранили ее в земле на своих поселениях"[967]. С другой стороны, исследователь не согласился с точкой зрения В.О. Ключевского, согласно которой хазарское иго способствовало экономическому расцвету данников, поскольку открывало им речные пути к черноморскому и каспийскому рынкам. По мнению В.Я. Петрухина, "речные торговые дороги были, скорее всего, перекрыты" хазарами, поскольку "в IX в. в киевском Поднепровье нет монетных кладов". Вместе с тем, "в хазарский период продолжается интенсивная земледельческая колонизация" (славянская и аланская) в Среднем Поднепровье, в междуречье Днепра и Дона. Эта колонизация велась "под эгидой хазар", поскольку "степнякам нужен был хлеб". "Понятно" В.Я. Петрухину и то, "почему славянские данники хазар были заинтересованы в союзе с русскими дружинами: те и другие рвались к мировым рынкам"[968].

Получается, что скандинавы и славяне рвались к международным рынкам, а хазары их не пускали, а в самом неравноправном положении оказались, почему-то, среднеднепровские данники хазар[969]? Правда, варяги, северные восточнославянские племена, меря и чудь, как следует из текста, каким то образом умудрялись получать часть от серебряного потока, текущего через Хазарию, несмотря на "перекрытые пути" и даже "делиться частью своей прибыли" с вятичами[970], контролировавшими волоки с верховьев Дона на Оку. Не оставались в накладе и другие данники хазар — радимичи и северяне, о чем, по словам В.Я. Петрухина, свидетельствуют клады "по Десне и Сейму". Последнее обстоятельство, в сочетании с единичными находками кладов восточных монет на территории собственно Хазарии, создало у автора "парадоксальное впечатление, что данники хазар обладали большими возможностями накапливать серебро, чем господствующая тюркская группировка"[971].

В связи со сказанным возникает немало вопросов,